В конце прошлой недели польский военнослужащий Эмиль Чечко перешел границу с Беларусью и попросил политического убежища. Бывшие сослуживцы солдата сообщили, что у молодого человека были сложности с законом, он приговорен к 6 месяцам тюремного заключения. Сесть не успел, потому что подал апелляцию и сбежал в Беларусь. Теперь на родине ему грозит уже 10 лет за дезертирство. А в Беларуси Чечко стал героем пропаганды последних дней.
Ситуация напоминает времена холодной войны. На фоне многочисленных побегов из-за "железного занавеса" на Запад каждый случай побега в обратном направлении советской пропагандой использовался масштабно, не отставала от нее и пропаганда стран соцлагеря. Если считать, что мир сейчас переживает "холодную войну 2.0", то польский дезертир для режима Лукашенко – настоящий подарок. Работают ли методы прошлого сегодня, сможет ли беглец с Запада убедить белорусских телезрителей, что за кордоном – сплошные враги? Говорим об этом с российским публицистом и историком Борисом Соколовым.
– Вы знаете историю с этим польским дезертиром. Как вам кажется, на что рассчитывают белорусские госмедиа, раскручивая эту историю Эмиля Чечко? И убедительно ли она звучит для их аудитории?
– Собственно, эта история имеет больше, я думаю, внутреннее потребление, чем на внешний мир. А раскручивание идет по старым советским лекалам. То есть точно так же раскручивали всех перебежчиков в советское время.
Я, собственно, помню одного – он жив и сейчас. Это такой был, он и есть сейчас, Арнольд Локшин. Ученый-биолог, который вошел в какой-то конфликт со своими начальниками на работе, в Америке, ну и решил попросить политического убежища в Советском Союзе. Это был человек явно психологически неуравновешенный, он там говорил, что его кроликов подопытных враги специально травили в Америке, что-то примерно такое. Ну и он, естественно, выступал на различных конференциях в РИА Новости, говорил, как плохо живется в Америке и как хорошо в России.
Если брать советских перебежчиков, перебежчиков в СССР, был такой Майкл Соутер, офицер военно-морского флота, который был большим поклонником Советского Союза, изучал русский язык, хорошо его знал, увлекался очень поэзией Владимира Маяковского. Был завербован в 80-е годы, когда служил в Италии на авианосце, фотографом в Шестом американском флоте. Потом он служил уже в Америке в разведцентре, передавал важную информацию.
После того как очередной перебежчик из Советского Союза его выдал, ему удалось, опять-таки, бежать в СССР через Чехословакию. И в СССР его тоже приняли хорошо. Даже, по-моему, он выступал на каких-то пресс-конференциях тоже: но там не говорилось, что он – советский агент. Дали ему дачу, квартиру, причем квартиру в знаменитом Доме на набережной. И он преподавал в Академии внешней разведки, его произвели в майоры КГБ, он женился на русской женщине, у него ребенок был. Но тем не менее, это было уже в эпоху перестройки горбачевской, как-то он, очевидно, разочаровался в социализме. То есть либо понял, что его идеалы мало соответствуют действительности, либо понял, что от этих идеалов горбачевская перестройка сильно уходит. В итоге он в 1989 году покончил с собой. Вот, так сказать, печальная судьба перебежчика.
– Вы привели примеры из прошлого о том, как во времена холодной войны беглецы стремились в СССР. Вот приемы советской пропаганды – как этих людей раскручивали, насколько часто? Для большинства из них потом эта история заканчивалась печально, их быстро забывали?
– Да, их, конечно, забывали. В течение, может быть, месяца шла какая-то информационная кампания, потом их фамилии широкая публика уже абсолютно не вспоминала. Что касается этого польского дезертира, я думаю, что он забудется тоже где-то через месяц. Придут новые информационные поводы. Слишком долго его держать в информационном поле тоже нет смысла.
