Пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков потребовал тщательного расследования нападения на журналиста издания "Медиазона" Давида Френкеля. Ранее, 30 июня, полицейские пытались его удалить с избирательного участка, где он находился по редакционному заданию, и сломали ему плечо.
Представители Френкеля подали обращения в Следственный комитет по факту нападения на журналиста. Десятки российских изданий выразили солидарность с Френкелем и потребовали непредвзятого расследования случившегося. В эфире Настоящего Времени журналист рассказал о том, продвигается ли его жалоба, а также об опасностях работы на избирательных участках в качестве независимого наблюдателя.
— Давид, как вы себя чувствуете, успешно ли прошла операция?
— Добрый день. Операция прошла, к счастью, успешно. Мне вставили штифт в плечо. Самое главное, что мне удалось сохранить лучевой нерв: кисть моей руки полностью работоспособна. Мне понадобится несколько недель или месяцев на реабилитацию руки. Но в целом все будет в порядке.
— Есть ли какое-то уголовное дело в отношении полицейских? Или хотя бы по факту?
— Мне неизвестно о том, чтобы было заведено какое-то уголовное дело. Моей защитой было подано обращение с просьбой возбудить уголовное дело по двум статьям: по статье 144, это препятствие в законной деятельности представителя СМИ, и по 286-й – это превышение полномочий сотрудником полиции. Насколько я понимаю, проводятся проверки. Ко мне сегодня в палату приходила судмедэкспертка, и она зафиксировала то состояние моей руки, которое она могла увидеть, взяла у меня показания о том, как я получил травмы.
Ко мне пытались попасть и следователь Следственного комитета, и некий сотрудник полиции. Однако они пытались ко мне попасть без присутствия моего адвоката, поэтому на данный момент я отказался с ними общаться. Я готов общаться с ними только в присутствии моего защитника.
— Полиция пыталась как-то замять это дело и не дать ему ход?
— Я вижу, что появляются какие-то сообщения, которые направлены на то, чтобы переложить вину на меня. Это фейковая переписка, которую я якобы вел, это некие сообщения о том, что якобы на этой избирательной комиссии пропали какие-то документы. [Были сообщения о том, что] я заранее сломал ключицу, только штифт мне вставили в плечо. Да, такие сообщения появляются, но, мне кажется, эти сообщения больше появляются оттого, что местные власти, особенно власти, связанные с этой избирательной комиссией, они просто напуганы. Они пытаются придумать какие-то способы для того, чтобы переложить ответственность с себя на кого-то другого. Не уверен, что это имеет какие-то серьезные или далеко идущие последствия.
— Вы раньше работали и на других выборах – чем отличалось это голосование?
— Я работаю на выборах уже почти 10 лет в различных статусах и как член комиссии, и как журналист. Работаю во многих городах. Но я никогда не видел подобное, когда целую неделю происходит нечто, что должно напоминать нам голосование. А на деле мы видим, что это просто некие люди с урнами ходят по улицам. В Петербурге они ходят по дворам, звонят в квартиры, упрашивают местных жителей выйти из квартиры и проголосовать. Приходят с двумя-тремя бюллетенями, и через неделю мы обнаруживаем, что на этом участке 100-200 человек проголосовало, хотя ни во дворах, ни на сами комиссии никто не приходил. Можно сказать только о том, что голосование полностью фальсифицировано. Если вообще можно называть это голосованием, потому что те нормы, которые были введены, – отсутствие наблюдателей, отсутствие нормального подсчета, контроля, отсутствие видеонаблюдения – все это не позволяет всерьез воспринимать то, что происходило.
— Насколько вообще избирательный участок – безопасное место для независимых от власти наблюдателей и журналистов? Вы себя ощущали там в безопасности?
— Честно вам скажу, что никогда не ожидал, что я приду на избирательный участок и мне сломают руку. Даже в данном случае я, честно говоря, оставил машину на платной парковке в надежде, что я через пять минут вернусь и либо уеду, либо заплачу за нее. Вместо этого я оказался в больнице по сломанной рукой. Но, по моему опыту, естественно, с независимым журналистом, наблюдателем на участке может случиться все что угодно, вне зависимости от вашего статуса.
Я был членом комиссии с правом решающего голоса, то есть полноценным членом комиссии. И меня за ноги и за руки выносили с участка, хотя это прямо запрещено российским законодательством. Потом это решение отменялось, подделывалось и всячески замалчивалось. Никто не защищен, но такого насилия, которое случилось со мной, я с таким сталкиваюсь впервые. Мои коллеги ездили на Кавказ, в Чечню, в Дагестан наблюдать, и с ними происходили разные ситуации – у кого-то было все хорошо, на кого-то были нападения. Но до этого мы не сталкивались с тем, чтобы это заканчивалось серьезными травмами, переломами рук и ног.
