Блогер, автор телеграм-канала "Беларусь головного мозга" и внештатный консультант Радио Свобода Игорь Лосик объявил о бессрочной голодовке в СИЗО накануне. Лосик под арестом с июня за "организацию действий, нарушающих общественный порядок". Теперь ему предъявили новое обвинение – "приготовление к участию в массовых беспорядках". Лосик не признает себя виновным ни по одному из этих пунктов и требует снять эти обвинения либо как минимум изменить меру пресечения.
К требованиям супруга присоединилась Дарья Лосик. Мы поговорили с ней через несколько часов после того, как она объявила голодовку.
– Мой муж голодает, почему я должна продолжать жизнь в нормальном русле, когда ему безумно плохо? Почему я должна быть не солидарна с ним?
– Таким образом вы сможете достучаться?
– Я не знаю. Осталось слишком мало способов, которые можно пробовать, поэтому я пробую теперь все подряд.
– Когда вы в последний раз видели мужа?
– Двадцать пятого июня.
– Сейчас, когда он находится в тюрьме в Жодино, он оттуда вам пишет?
– Да, конечно. Он практически в каждом письме писал, что мы с ним будем бороться за нашу встречу для того, чтобы он смог наконец увидеть дочь. Он безумно скучает, он очень переживает за то, что он пропустил целые полгода из ее жизни, и мы столько всего могли сделать вместе, но, увы, так сложились обстоятельства.
– Как вообще обращаются с вашим мужем в тюрьме в Жодино? В своих письмах он может хоть что-то рассказать об этом?
– Он мне писал, что у него стали получше условия. У него камера стала просторнее, там больше света, работает телевизор. По крайней мере не тот "подвал" или "общественный туалет", как он это называл, который был раньше.
– На чью помощь вы сейчас рассчитываете? Кто может ее оказать?
– Сложный вопрос. Я не знаю, на чью мне помощь и поддержку рассчитывать. Может быть, это международное сообщество какое-нибудь, которое увидит, что вообще происходит, как происходит геноцид против отдельно взятой семьи – хотя бы в рамках нашей семьи. Моему мужу выдвигаются какие-то немыслимые непонятные обвинения, в которых они сами, наверное, до конца не уверены. Его продолжают держать под стражей, зная, что у него находятся дома маленький ребенок и жена. Я просто надеюсь, что эту историю услышат и будет оказано хоть какое-то давление, что-то сдвинется с места и наконец-то мой муж будет дома.
– За все это время была ли какая-то реакция властей?
– Нет.
– А вы сами пытались выходить на власти?
– Нет.
– Вы считаете, это бессмысленно?
– Я думаю, да. Мне кажется, было показано уже с 25 июня, что это бессмысленно.
– Что должно произойти, чтобы он вышел?
– В моих и в его условиях звучало то, что это снятие всех обвинений либо изменение меры пресечения. Он сейчас под стражей. Хотя бы просто смена меры пресечения. Я ничего не жду хорошего и каких-то щедрых подарков от властей, но пытать моего мужа, по-моему, достаточно уже.
– А вам известно о фактах пыток?
– Я про них рассказывала. Эти нечеловеческие условия, в которых он содержался. Иногда информационный вакуум – иногда конкретно мои письма к нему не доходили. Это не физические пытки, но это психологические пытки. Они думают, что если они не отдадут мое письмо Игорю, то он будет думать, что я о нем забыла. По-моему, он прекрасно знает, что я о нем помню и забыть о нем просто не могу.
– А вы в каком психологическом состоянии сейчас находитесь, если можете его описать?
– Наверное, я сейчас немножко еще на нервах. Конечно, не так, как я была, когда узнала, что ему предъявлена новая статья 293, часть 2. Но в любом случае я нервничаю, потому что я переживаю за него. Голодать в рамках тюрьмы, когда условия и так не особо хорошие, а ты еще и объявляешь голодовку. Я переживаю очень за него. Очень.
– Если бы у вас была возможность лично обратиться к Лукашенко, что бы вы ему сказали?
– Я спросила бы у него: считает ли он справедливым то, что мой муж бездоказательно находится в тюрьме уже почти полгода. И продолжает находиться там же без каких-либо доказательств, без ничего – просто. Это справедливо? Где этот справедливый суд? Где эти следователи? Где что-то? Он всегда говорит: "У нас все справедливо, у нас все честно". Я этого не вижу в упор.
