21 февраля Госдума России одобрила в первом чтении законопроект, который, по словам его авторов, направлен на борьбу с неформальной криминальной иерархией в России и позволит сажать "воров в законе". Документ на рассмотрение внес лично президент Владимир Путин.
Если депутаты поддержат законопроект, то:
- В российском УК появится новая статья: "Занятие высшего положения в преступной иерархии". За нее можно получить от 8 до 15 лет тюрьмы, плюс штраф в размере до 5 млн рублей;
- Еще одной новой статьей станет "Организация преступного сообщества": по ней грозит от 12 до 20 лет и штраф до 5 млн рублей;
- За участие в "воровской сходке" срок будет полагаться такой же, как и за "организацию преступного сообщества". Но штраф будет ниже – до 1 млн рублей;
- Главам ОПГ также будет грозить от 15 до 20 лет или пожизненное заключение и штраф до 5 млн рублей;
- Если человек состоял в преступной группировке, но потом покинул ее или начал сотрудничать со следствием, уголовная ответственность с него снимается.
Насколько необходим России закон против "воров в законе" и в чьих интересах он на самом деле принимается? Телеканал "Настоящее Время" спросил об этом Андрея Константинова, автора цикла "Бандитский Петербург", генерального редактора многопрофильной российской медиагруппы Агентства журналистских расследований (АЖУР).
– Во-первых, закон позволяет привлекать к уголовной ответственности не только "воров в законе", но и других лиц, которые организуют преступные сообщества. А это может быть кто угодно: люди во власти, люди в погонах. Если мы посмотрим на бывшего губернатора республики Коми Гайзера, то одно из обвинений, которое ему предъявляется, – организация преступного сообщества.
– То есть этот закон просто облегчит возможность правоохранительным органам сажать людей, которых они считают в чем-то виновными, не подбрасывая им наркотики?
– Любой закон – это прежде всего инструмент. Его эффективность будет зависеть от того, в чьих руках он используется. Еще Шарапов говорил Жеглову: "Если так – то это уже не закон, а кистень". Это касается любого закона в любой стране. В свое время, когда Саакашвили развернул в Грузии широкомасштабную кампанию против "воров", его люди из Европы начали тихонечко поправлять на предмет того, что он начал действия против узкой социальной группы.
Саакашвили объяснял это тем, что борется с "духом" воровского мира. Что он борется не просто с теми, кто занимается криминалом, а которые еще и пропагандируют этот образ жизни и таким образом вовлекают в него молодежь. Это было понятно: Грузия – небольшая страна, и из России казалось, что у них эта проблема действительно стоит очень остро.
Если он считал, что основная функция "воров" – это пропагандировать преступный образ жизни, то я думаю, что он заблуждался или лукавил. Основная сверхзадача тех, кого называют "ворами в законе" (сами они себя никогда так не называют), – нести судейские, арбитражные функции в преступном мире. Без этой ветви "власти" в преступном подполье все очень плохо работает. Поэтому одна из задач нового закона – дезорганизовать подпольное криминальное пространство.
– Не получится, что тогда снова появятся беспредельщики, если пропадут судьи? В 90-е такое было, и было не очень.
– Я считаю, что свято место пусто не бывает. И полностью искоренить преступную среду с ее иерархией будет достаточно сложно. Мне не кажется, что государство ставит перед собой такую задачу. В данном случае у государства есть желание обрести инструменты, которые позволят сделать этот мир более управляемым. Бизнесменов и сегодня достаточно несложно сажать в тюрьму.
Но есть две проблемы, которые могут достаточно остро стоять в преддверии "проблемы-2020" и "проблемы-2024". Это поведение региональных элит, которое не настолько управляемо, как хотелось бы Кремлю и Москве. И несколько истеричное поведение "новой элиты", которая еще не успела насладиться всеми новыми благами, которыми дает возможность насладиться их нынешнее состояние.
– Не получится так, что политические оппоненты Кремля могут сесть в тюрьму не по террористической статье, а по этой, менее страшной?
– Я бы не делал таких прогнозов: этот закон несколько демонизируется. Подобные законы против "воров", и даже в большем объеме, существуют в большом количестве стран. Если сравнивать этот закон с тем, что есть в США, то у нас эти меры предлагаются в гораздо меньшем объеме. Вопрос в том, кто и как новый закон будет использовать. Но в принципе с нынешним миром организованной преступности надо было что-то делать, тем более, что он сильно переориентировался за последнее время.
В 90-е шли "бандитские войны", а сейчас это тихий мир заработка огромных денег. Например – контрафакт. Он вышел на уровень теневой индустрии, и это стало реальной проблемой. Функционировать эта теневая система может только в условиях, когда создаются устойчивые преступные сообщества, в которые входят сотрудники правоохранительных органов (без них они просто не могут существовать), чиновники, разного рода мигранты, которые очень удобны в этом плане. Если в 90-е годы контрафакт был чем-то ужасным (водку бодяжат в гаражах, и этим можно было отравиться), то сейчас контрафакт – это товары очень хорошего качества, часто лучше, чем подлинные изделия.
– А сколько в России вообще существует "пластов" таких государств, на ваш взгляд?
– Подпольные криминальные структуры – это не российское изобретение. Российское изобретение – это внесение в криминальный мир идеологии. Впервые это проявилось в так называемой "сучьей войне", о которой писал Шаламов: когда "суки" (бывшие воры) резали "воров" по чисто идеологическим причинам. И это все осталось: нынешний криминальный мир в России делится на условно "ренегатский", "патриотический", нейтральный и так далее.
Криминальный мир иногда дает очень интересные коммуникационные каналы в тех направлениях, когда остальные каналы перекрыты. Например, когда между странами конфликты, как между Арменией и Азербайджаном: политики в этих условиях уже с трудом могут вести диалог, а криминальные авторитеты диалог ведут совершенно нормально, за столом. Или нынешняя ситуация России и Украины, где на легальном уровне диалог уже практические не ведется. А на "подземном" уровне, на уровне преступного подполья ничто не мешает общаться, и контакты не просто есть: они становятся еще более прочными.
– Так преступное подполье что делает: людей убивает или налоги не платит?
– Когда серьезным людям мешают в тишине делать деньги и не платить налоги – они легко идут на убийство. Поэтому все очень связано. Они не получают удовольствие от кровавых акций, но если ситуация диктует необходимость "решить проблему" – они со вздохом принимают соответствующее решение, и вы получаете полную комнату трупов.
– Если бы завтра сотрудники правоохранительных органов просто решили всех этих людей сделать известными – это бы изменило ситуацию?
– Этот метод еще в советское время применялся, так называемые "8+". На камеру вору предлагали: отрекайся. Ты должен сказать, что ты не вор, и к тебе претензий нет. Но если ты говоришь, что ты вор, значит ты занимаешь место в преступной иерархии и отправляйся в тюрьму лет на восемь-двенадцать. Воры – просто часть преступной мозаики, один из каналов. Но это не пирамидальный мир, во главе которого сидит один фараон. В большой степени это феодальная раздробленность.
КОММЕНТАРИИ