Что происходит в российских СИЗО, колониях и тюрьмах во время пандемии: рассказывают сами заключенные, их родственники, адвокаты и правозащитники
Вечером 1 апреля Ольга Романова, исполнительный директор проекта "Русь сидящая", написала на своей странице в фейсбуке о вспышке пневмонии в московском следственном изоляторе "Матросская тишина": "Мы не можем точно проверить информацию, но нам сообщают пятеро сидельцев. СИЗО "Матросская тишина" сегодня. В каждой камере заболевшие. У многих температура и признаки пневмонии. Люди стучат в двери и просят помощи. В СИЗО один врач. Из лекарств – только парацетамол. Совсем худо стало, когда запретили передачи, теперь люди сидят на баланде, нет даже лимонов и лука, чем обычно лечатся арестанты".
В комментарии к этому посту ведущий аналитик УФСИН Москвы Анна Каретникова (в прошлом – известная московская правозащитница и член ОНК) написала, что врач в "Матросской тишине" не один – их 30:
"Я не в этом СИЗО, но я была там вчера. Из того, на что могу ответить. Нет, там не один врач. Там заперты более 30 медработников. Большая часть – в больнице, но ее возглавляет на эти две недели доктор Кравченко, мы с ним на связи. Если есть фамилии – говорите. Как раз за это время, я думаю, врачи больницы могут хорошенько помочь общаку, взяв над ним шефство. Насчет лука и магазина. В магазине заперты пятеро продавцов. А не двое, как обычно. Они должны разносить лимоны и лук".
Также Каретникова сообщила, что СИЗО "Матросская тишина" сейчас полностью закрыт на прием арестованных, а изолированных "по здоровью" в нем накануне (то есть по данным на 31 марта) не было.
Корреспонденту Настоящего Времени удалось поговорить с родственником одного из арестантов "Матросской тишины". По словам собеседника, первые заболевшие чем-то, похожим по описанию на коронавирус, появились в СИЗО две недели назад:
"У меня в "Матросской тишине" сидит родственник, две недели он лежит с высокой температурой и очень сильным кашлем. Я не врач, но понимаю, что если у человека две недели даже на фоне антибиотиков держится температура, то здесь что-то не так".
Родственник говорит, что мужчину пролечили амоксициллином, но безрезультатно: "Сначала ему ничего не выписывали, потом все-таки выписали амоксициллин – это самый дешевый антибиотик. 30 рублей стоит. Он пропил его пять дней, как положено. И все равно после этого приема у него температура не опускается ниже 39. Там у него только в одной камере, где он находится, четверо заболевших. С такими же симптомами".
Собеседник утверждает, что за две недели ни одного из заболевших не вызвал к себе врач, им не делали флюорографию и не проводили никаких анализов. "Там только один врач, которая говорит: "Ребят, мне некогда, я сегодня принимаю тубонарий (туберкулезных больных – НВ), и я ничего сделать не могу, я одна". Где там эти 30 врачей, я понять не могу? Видимо, там же, где бесплатный лук, о котором Каретникова говорит. Как он мне рассказал, ребята стучат в двери, чтобы их осмотрели, но никого нет, никто их не осматривает. Так вот и лежат. Он одеялом накрылся, кашляет – и ничего не получает. Он даже не может разговаривать, так захлебывается кашлем", – рассказал родственник арестованного.
Руководитель правового отделения "Руси сидящей" Алексей Федяров сообщил Настоящему Времени, что сейчас он на связи с родственниками нескольких заболевших из "Матросской тишины" и не сомневается в достоверности того, что они рассказывают:
"Анна Каретникова написала в комментарии к посту Ольги Романовой, что в "Матросской тишине" 30 работников. Но она, наверное, имела в виду общие статистические данные, что к больнице, возможно, прикреплены 30 работников вместе с фельдшерами и медсестрами. Но на все общие корпуса врач один, и сегодня этого врача вообще нет, сегодня объявили, что приема не будет. Я врачей понимаю, мне бы очень хотелось им помочь, они завалены больными, у меня к ним нет претензий. Нет лекарств, ничего, кроме парацетамола. Нет персонала. А все остальное только на бумаге", – говорит Федяров.
Он рассказал, что специфика работы врача в СИЗО – это много отчетности, совещаний и других обязанностей, не связанных с лечением больных. "Обходами обычно занимается с обеда – ну заглянул и заглянул. "У тебя температура?" – "Да". Руку просунул в окошко, температуру померил: "Ну 38, хорошо, жди, принесу что-нибудь". Могут принести парацетамол, а могут не принести. Сейчас ничего нет, кроме парацетамола".
Алексей Федяров сообщил Настоящему Времени, что в связи с ситуацией в "Матросской тишине" "Русь сидящая" готовит жалобы в Генпрокуратуру и ФСИН: "Пусть проверяют".
В разных странах мира – от Ирана, Судана и Бахрейна до Германии, США и Канады – в связи с пандемией коронавируса разгружают тюрьмы и колонии и отпускают часть заключенных. Освобождают тех, кто совершил ненасильственные преступления, тех, кто попадает в группы риска по состоянию здоровья и возраста, тех, у кого срок заключения почти подошел к концу. В одних странах заключенным меняют меру пресечения на домашний арест, в других – отпускают под залог.
Король Бахрейна помиловал 901 человека и 585 заключенным заменил наказание на не связанное с лишением свободы. В Иордании отпустили 1500 человек. В Иране на свободу вышли 85 тысяч заключенных.
Верховный комиссар ООН по правам человека Мишель Бачелет призвала государства как можно скорее начать сокращать количество людей в местах заключения: "Во многих странах места лишения свободы переполнены, иногда до опасного предела. Людей зачастую содержат в антисанитарных условиях, а медицинская помощь не соответствует необходимым стандартам или вообще отсутствует. Физическое дистанцирование и самоизоляция в таких условиях практически невозможны". По мнению Бачелет, в первую очередь нужно постараться освободить пожилых заключенных, больных и тех, кто совершил неопасные преступления. Она подчеркнула, что власти должны обратить особое внимание, доступно ли лечение в тюрьмах для женщин-заключенных, в том числе беременных, для инвалидов и несовершеннолетних.
В России о том же говорят правозащитники и адвокаты, но их пока не слышат. На заседании Совета по правам человека (СПЧ) при президенте России несколько его членов предложили провести амнистию из-за угрозы коронавируса (27 марта этого потребовала Московская Хельсинкская группа, рекомендации по освобождению части заключенных подготовила гильдия адвокатов России), но их инициативу назвали "правозащитной истерикой". COVID-19 до сих пор не включен в правительственный список заболеваний, препятствующих содержанию под стражей.
Адвокаты и правозащитники считают, что важно говорить не только об амнистии, которая требует принятия закона и которая предполагает освобождение тех, кто уже осужден (заключенных колоний и тюрем). Людей, которые сидят в СИЗО до приговора суда, можно освободить уже сейчас, просто решением следователей и судей – под подписку, залог или поместить под домашний арест.
"Мы призываем все-таки из наших СИЗО освободить максимально тех заключенных, которым есть куда вернуться: у которых есть прописка, у которых есть близкие, которые будут соблюдать режим карантинный, – говорит член общественной наблюдательной комиссии (ОНК) Москвы Ева Меркачева. – Это тот же домашний арест. Тех, кто относится к категории относительно благонадежных граждан. Не рецидивистов, у которых пять ходок, – мы говорим про тех, кто впервые совершил преступление, не насильственное. Их в первую очередь нужно освобождать. Если в тюрьмах кто-то заболеет, у нас не готовы медчасти. И нет такого количества аппаратов ИВЛ. Их хватит на день-два, если будет глобальное заражение, но что делать потом?"
Адвокат Дмитрий Сотников приводит примеры обвинений, по которым сидят обвиняемые в московских СИЗО: "Вот реальные истории. Взяли мужчину под стражу, он украл мобильный телефон за 14 тысяч. Стоит ли этих 14 тысяч, если у человека есть дом и его можно отправить под домашний арест, тот риск, которому сейчас подвергают и жизни сотрудников, и жизни других заключенных СИЗО, куда его посадили? Или вот другой случай из моей же практики – молодая женщина украла два велосипеда стоимостью 50 тысяч. У нее маленький ребенок и пожилая мать. Почему бы ее не отпустить под домашний арест? Стоят ли жизни людей, которыми сейчас рискуют, двух велосипедов?"
Сергей (имя нашего собеседника изменено по его просьбе) уже несколько лет отбывает срок в одной из российских колоний. Срок его заключения подходит к концу. Каждый день он читает новости и следит за опытом разных стран, освобождающих заключенных. Родственник Сергея передал корреспонденту Настоящего Времени ответы на вопросы о том, что происходит в колонии в связи с угрозой коронавируса и как там лечат заключенных.
"О какой амнистии можно говорить в России, если у нас собираются сажать людей, нарушивших карантин? В то, что в России начнут отпускать, не верится, хотя я не теряю надежды, – рассуждает Сергей. – Если кто-то занесет вирус в колонию, он распространится моментально. Неделю назад у нас изолировали человека с подозрением на коронавирус. Насколько я знаю, тестов здесь нет, и выяснить настоящий диагноз здесь пока не могут. Если честно, тут особо не лечат. Когда я болел гриппом, то лечился сам чесноком и луком".
Сергей рассказывает, что за несколько последних недель видел некоторых сотрудников в масках: "Я думаю, это более сознательные сотрудники, которые переживают за себя и за других. Мы тоже стали просить выдать маски, но нам отказали".
Алексей Федяров из "Руси сидящей" рассказывает, что ситуация в разных местах заключения складывается кардинально по-разному: "Информация приходит из Ярославля, Чувашии. Есть колонии, где начальники сумели организовать тестирование сотрудников и заключенных. Ввели жесточайшие меры карантина, и заключенные за это благодарны. Мне пишут в личку, говорят: "У нас вот нормальный оказался хозяин". Из одной колонии пишут, что пришел зам по безопасности и оперативной работе. И это важнейшая фигура в колонии. И даже его не пустили, потому что у него были признаки ОРВИ. На две недели отправили в самоизоляцию".
Сотрудница проекта "Русь сидящая" Наталья Филимонова со ссылкой на родственников заключенных рассказывает о происходящем в СИЗО и колониях Новосибирской области. В СИЗО-1 Новосибирска с 3 апреля запрещают передачи с лекарствами: "Посылки, отправленные ранее, будут выданы после карантина. По информации от арестантов, вчера увезли тяжелого с признаками ОРВИ в ЛИУ-10″. Запреты на получение лекарств в посылках есть и в исправительной колонии № 14 Новосибирской области, рассказала Филимонова: "Родные иногородних осужденных фактически лишены возможности передать лекарства своему сидельцу".
"Рабский труд. У осужденных нет возможности дойти до врача на осмотр, чтобы получить рецепт на лекарства. Родственники тоже не могут привезти необходимые препараты без назначения врача. Болеют все: кто полегче – работают", – пишет правозащитница о женской колонии ИК-9. В исправительной колонии № 2, по ее данным, "болеют многие, если не сказать большинство": "Температура, кашель. Лечения нет, прежде всего потому, что самые тяжелые не могут выстоять очередь в медчасть. Один умер, одного увезли в ЛИУ-10″. Диагнозы заболевших в Новосибирской области заключенных неизвестны – многие жалуются, что их даже не осматривают, о тестировании заключенных на коронавирус тоже ничего не сообщается.
Адвокат, который на минувшей неделе ездил навестить своего подзащитного в одной из колоний во Владимирской области, рассказал Настоящему Времени на условиях анонимности: "На входе в колонию тебе замеряют температуру, но никто не требует надеть маску, бахилы и перчатки. Сами сотрудники ничего такого не носят. Я приезжал в своем респираторе и на меня смотрели как на идиота, мол: "Что там у вас в Москве придумали, коронавирус какой-то? Ха-ха!"
Еще на прошлой неделе новых задержанных и тех заключенных, которым следствие требует продлить арест, привозили в суды без средств защиты. 25 марта аспиранту МГУ Азату Мифтахову (его обвиняют по делу о нападении на офис "Единой России") продлили арест на полгода. Конвоиры, доставившие Мифтахова в зал суда, были без масок: "Азата конвоировали в том же порядке, который и был до коронавируса. На Азате не было никакой защиты. Я предполагала, что вообще не будет конвоирования, что судебное заседание будет проходить в форме видеоконференции. ФСИН озвучивает профилактические меры, а на деле все было так, как и до коронавируса", – говорит адвокат Азата Светлана Сидоркина.
Она считает, что ему продлили арест сразу на шесть месяцев, а не на два, как происходило до этого, в том числе из-за пандемии коронавируса и непонимания, что будет дальше.
Адвокат Дмитрий Сотников рассказывает о своем опыте работы в судах на прошлой неделе: "Привезли в суд подзащитного, он без маски. Судья без маски. А общение с улицей идет постоянно. Все последние недели людей постоянно выдергивают из СИЗО. И даже если у сотрудников и заключенных будут маски и перчатки... Это все большая фикция. Маски нужно менять каждые два часа. То есть нужны три маски на шестичасовую смену сотрудника и шесть масок – на 12 часов. А кто их будет выдавать в таком количестве? К тому же без перчаток маска не работает. Вирус передается и через эпидермис. А если вы коснулись рта или глаза, перчатки надо менять."
На этой неделе ввели новые правила при проведении судебных заседаний, рассказывает Сотников. Адвокат приехал на судебное заседание, а его подзащитного не привезли: "31 марта обвиняемых перестали доставлять в суд на продление. При этом ведь могли бы проводить видеоконференции с участием обвиняемых – но их [просто] не проводят. То есть государство пошло от противного: не изменять людям меру пресечения, а рассматривать меру пресечения в отсутствии людей". В своем фейсбуке Дмитрий написал: "Сейчас в погоне за показателями следователи закидают суды арестами и продлениями. Суды все это удовлетворят. А ФСИН закроет для посещения следователями СИЗО. Это апокалипсис системы по-русски".
Посещения для защитников в СИЗО Москвы ограничили с 30 марта (а свидания для родственников отменили вовсе). Теперь адвокатам измеряют температуру и могут закрыть доступ в изолятор, если обнаружат признаки заболевания. По словам адвоката Анны Ставицкой, в СИЗО "Лефортово" посетителям нужно приходить со своими масками, перчатками и бахилами (но если масок и бахил нет с собой, их можно было взять в коробке на входе). Сами сотрудники изолятора, рассказывает Анна, еще 27 марта (когда она была в "Лефортове" последний раз) были без масок: "Я провела часов семь в изоляторе. За это время видела человек трех в масках. При этом сотрудников там целая куча, просто такое броуновское движение. Все ходят туда-сюда. А когда я заходила в кабинеты ИЗ 99/1, то разводящий не разрешил мне взять с собой сменную маску и совершенно никак это не объяснил, просто нельзя и все. Хотя по рекомендациям маску надо менять через 2 часа, а мы сидели с 11 до 20.30″.
Кроме того, в "Лефортове" Анну попросили заполнить документ о том, что она предупреждена об уголовной ответственности в случае заражения другого человека и о необходимости сообщить, была ли она в течение последних 14 дней в странах с неблагополучной эпидемиологической ситуацией, а также о том, были ли у нее температура и недомогание до прихода в изолятор. Такие же документы просят подписывать в других СИЗО и колониях.
Ева Меркачева беспокоится как за здоровье и жизнь заключенных, так и за то, что у сотрудников ОНК в условиях коронавируса не будет возможности держать руку на пульсе и следить за соблюдением их прав:
"Человек находится в заключении не по своей воле, он пока не признан виновным. А тут ему ограничивают право на встречи с адвокатами, на общение с близкими. Меры, которые начинают принимать, с одной стороны, нарушают права человека. С другой – не защищают от заражения. В СИЗО люди находятся в скученности и не могут свободно передвигаться. Невозможно сократить и количество сотрудников. А каждый сотрудник – это источник потенциального заражения. Потому что у сотрудника есть дом, родственники, он ходит в магазины, аптеку, ездит на общественном транспорте. Исключить, что вирус попадет в СИЗО через сотрудников, нереально, что бы кто ни говорил. А если это произойдет, то эпидемия вспыхнет молниеносно".
Самих арестованных не спешат информировать о происходящем. Азат Мустахов узнал о карантине, введенном в Москве (формально он называется "обязательным режимом самоизоляции"), от своего адвоката Светланы Сидоркиной. "В последний раз я с Азатом разговаривала 25 марта, – рассказывает Светлана. – Он от меня узнал о том, что сейчас творится в Москве. То есть до заключенных информация достоверно не доводится. Им доступна только информация из СМИ, но этот доступ есть не у всех. Не у всех в камерах есть телевизоры. А общих разъяснений для них никто не делает".
Кроме того, адвокаты заметили в СИЗО проблемы с качеством дезинфекции. "Мне рассказал мой подзащитный, предприниматель Константин Пономарев, что в СИЗО 99/1 дезинфекция не проводится, ничего не моют, никакие специальные лампы не включают, – говорит Анна Ставицкая. – А там, где работники находятся, моют и лампы такие ставят. Правда, кое-что все-таки изменилось. Если раньше в тюремном туалете никогда не было мыла, то теперь оно появилось, даже три куска".
В последние дни ситуация в московских СИЗО стала меняться. 31 марта сотрудников следственных изоляторов перевели на двухнедельный график работы. То есть те, у кого началась смена, должны будут оставаться на службе и не покидать СИЗО в течение 14 дней. "Такие меры продиктованы необходимостью защиты подозреваемых, обвиняемых и осужденных от проникновения инфекции в СИЗО", – сообщается на сайте ФСИН.
Ведущий аналитик УФСИН Москвы Анна Каретникова прокомментировала эту новость у себя в фейсбуке: "Две недели они отсюда не выйдут. Даже за сигаретами. Спасибо им. Две недели они смогут узнавать о здоровье близких лишь во внерабочее время по телефону. Это – казарменное положение. Для людей в погонах и без погон. Что ж, не зря говорят, что судьбы арестантов и сотрудников в чем-то схожи".
На сайте ФСИН перечисляются и другие меры, принятые в связи с "режимом особых условий": приостановлены посылки и передачи, работает только интернет-магазин. Длительные и краткосрочные свидания с родственниками отменены. По информации ФСИН, арестованным и заключенным предоставляют медикаменты, средства индивидуальной защиты (без уточнения, какие именно), бесконтактные градусники и дезинфицирующие средства.
Настроения в СИЗО меняются, говорят адвокаты и общественные наблюдатели. Люди переживают, опасаются за близких, которых они теперь не могут видеть. Адвокат активиста Константина Котова, осужденного на четыре года и отбывающего срок в колонии, Мария Эйсмонт рассказала, что он тревожится за своих пожилых родителей, которым сейчас в условиях изоляции особенно нужна помощь с продуктами.
Беспокойство вызывает положение заключенных с тяжелыми хроническими заболеваниями. На прошлой неделе адвокат Дмитрий Сотников заявил в Гагаринском суде ходатайство об изменении меры пресечения на домашний арест заключенному москвичу с третьей степенью инвалидности и второй стадией рака: "Мой подзащитный всю жизнь проживал в Москве, имеет прописку. Он тяжело болен и находится в зоне риска. Я говорил об эпидемиологической угрозе – и судья в судебном акте указал, что мои доводы являются предположением. Предположением! Это вот такое у нас отношение судей. Судьи, следователи, прокуроры – это продукт нашего общества с тем же исконно "русским авосем". Они не верят в коронавирус так же, как бабушка, которую лишают проездного, чтобы она не села в автобус, а она все равно куда-то несется".
"Заключенным сотрудники СИЗО внушают, что им нужно "пересидеть", что тюрьмы – это безопасное место переждать бурю, – рассказывает Ева Меркачева. – Я встречалась на днях с заключенными. Они переживают, что выйдут, а в мире никого нет – знаете, как в фильмах про зомби. Они переживают за близких и за то, что происходит на свободе. Те, которые разумные и мыслящие, понимают, что тюрьма – это не то место, где можно "пересидеть" во время эпидемии".