В Татарстане в колледже "Алабуга Политех" к сборке иранских беспилотников Shahed привлекают студентов. Об этом рассказали издание "Протокол" и ютуб-канал "РЗВРТ". К сборке дронов привлекают даже несовершеннолетних, которые ушли в колледж после девятого класса. Учащиеся в среднем получают 30-40 тысяч рублей в месяц ($400), но работать приходится по несколько дней без сна и почти без еды.
Как студентов принуждают собирать беспилотники и почему молчат родители – Настоящему Времени рассказали журналисты проекта "РЗВРТ" Антон Рубин и Дарья Литвишко.
– Как вам удалось узнать о студентах, собирающих дроны? На вас вышли сами студенты? Они были чем-то недовольны?
Дарья Литвишко: Это журналистская удача. На нас вышел сотрудник "Алабуги". Мы не будем говорить точнее, не будем сужать эти рамки, потому что нам важно оставить его в безопасности и сделать так, чтобы была возможность еще выпустить пару расследований. Сами студенты не выходили на журналистов. Но после этого мы им писали, и были такие, которые захотели с нами поговорить, в том числе потому, что их не устраивали условия работы. Тут я хочу заметить: их не устраивало не то, что они производят, а именно условия работы.
– А что не так с условиями работы?
Дарья Литвишко: 12 часов работы – это недопустимо для несовершеннолетних детей по трудовому законодательству Российской Федерации. Кроме того, действительно, в "Алабуге" есть большие проблемы и с питанием. Это особая экономическая зона, она большая, доехать до Елабуги сложно, купить себе еду сложно, особенно если ты молодой и не совсем соображающий "молодец".
– А как этим детям объясняют: зачем им работать по 12 часов? Не хватает дронов? Что им говорят?
Антон Рубин: Им спускают большой план. Им говорят, что нужно много делать, в том числе мотивируют деньгами. Ну и поправлю: все-таки один-то студент вышел сам на нас.
Дарья Литвишко: Один студент сам на нас вышел. Это стажер PR-службы. Он решил, что он все хочет рассказать СМИ, но к концу нашего разговора его решимость стала таять. С ним тоже можно поговорить насчет того, зачем все это делается. И как будто бы такого вопроса вообще не стоит. "Алабуга" – это место, где не очень-то остается времени на то, чтобы думать. Посудите сами. Вы два месяца играете в пейнтбол по выходным, причем в такой пейнтбол, который оставляет на вас шрамы и синяки. Вы копаете окопы, расстреливаете своих членов по команде, после этого вы идете учиться, полдня учитесь. После учебы вы идете работать. Работаете, например, до 12 ночи. А потом утром все повторяется снова. Вы берете и идете на учебу, на работу и так далее.
– Вы говорите, что на вас вышел студент, который все хочет рассказать СМИ. С какими намерениями он вышел? С восторгом: "Смотрите, что мы делаем"? Или, наоборот: "О ужас, что мы делаем"?
Дарья Литвишко: Нет, ни в коем случае не "ужас". У того студента, который сам на нас вышел, довольно восторженное отношение к "Алабуге". Я думаю, что он действительно патриот "Алабуги" и хочет сделать так, чтобы все знали, как там классно. И даже этот пейнтбол – совершенно жестокую, на мой взгляд, и унижающую практику – он пытался представить как нечто полезное для здоровья.
– А что говорят родители? В соцсетях они тоже обеспокоены условиями труда. Там не было автобуса – автобус появился. Больше ничего родителей не беспокоит?
Антон Рубин: Родителей беспокоит финансовая кабала, в которой они все находятся. Ведь когда абитуриент поступает в колледж "Алабуга Политех", заключается трехсторонний договор: с одной стороны – "Алабуга", со второй стороны – студент, с третьей стороны – родители. И родители берут на себя финансовые обязательства в связи с обучением своего ребенка. Само обучение бесплатное для студента, но в случае, если он решит отказаться от продолжения обучения, он будет должен оплатить все то время, которое он получал эти образовательные услуги. И там суммы достаточно большие, они зависят от направления обучения: от 200 до 400 тысяч рублей за каждый курс обучения. Для них это неподъемная сумма в большинстве своем. Поэтому они возмущаются и будут возмущаться дальше, но сделать что-то, чтобы спасти своего ребенка, они боятся, потому что не готовы выплачивать по 400 тысяч рублей.
Дарья Литвишко: Кроме того, 400 тысяч рублей – это, наверное, не предел, потому что также студенты, которые были заняты на производстве, как они называют, "лодок" – это такое специальное слово в "Алабуге" для того, чтобы называть беспилотники, – они подписывают специальный договор, чаще всего не читая, в котором есть пункт о неразглашении. Само разглашение карается – и вот там уже миллионные штрафы. Я, честно говоря, не думаю, что хоть один из них выплачивал когда-либо такие миллионные штрафы и что эта практика была. Но их это сильно пугает, и их родителей тоже. "Мы не можем говорить, ведь мы связаны с этим пунктом о неразглашении", – объясняют они.
– Вы поняли, где производят эти дроны? На тех же мощностях в самом помещении этого колледжа?
Антон Рубин: Нет, конечно, это не в помещении колледжа происходит. Экономическая зона "Алабуга" – это огромные площади, территории, гектары, на которых раньше в том числе было иностранное производство: и Ford Sollers, и много турецких компаний производили там строительные материалы. Многие из иностранных компаний ушли, огромные площади высвободились. И, конечно, это отдельные ангары, отдельные помещения, созданные именно для работы над беспилотниками.
– Сами студенты, с которыми вы общались, или их родители понимают, что это производство дронов может быть небезопасным, что это может быть в том числе целью для диверсантов?
Дарья Литвишко: О своей безопасности они не задумываются. Они, конечно, понимают, что это беспилотник, что это для военных действий. Но у них довольно низкое понимание вообще ситуации. Например, одна девушка мне говорила: "К нам, конечно, приезжают со всяким патриотическим, нам, конечно, пытаются рассказать. Но я все равно ничего не понимаю в плане того, что происходит сейчас в конфликте с Украиной. Поэтому я просто продолжаю делать то, что мне сказали". Эта девушка добровольно пришла на проект по сборке беспилотников, и основной ее мотивацией были деньги.
