Иварс Аболиньш – бывший журналист, создатель журнала Playboy Latvija, редактор латвийского общественного телеканала LTV – сейчас возглавляет Национальный совет по электронным СМИ, независимое от государства учреждение, контролирующее соблюдение законов Латвии в СМИ.

В конце 2022 года Нацсовет по электронным СМИ аннулировал лицензию российского независимого телеканала "Дождь".

Настоящее Время обсудило с Аболиньшем место русского языка в латвийских СМИ, медиаполитику в условиях войны и свободу слова.

– Начнем с наиболее горячей темы последних дней. Развернулась дискуссия вокруг политических дебатов на русском языке. Несколько партий отказались в этом году участвовать в дебатах на русском перед выборами в Европарламент. Какую позицию по этому вопросу занимаете вы?

– Совет [Национальноый совет по электронным СМИ] опирается на Конституцию. Абсолютно ясно, что все политические процессы в Латвии происходят на государственном, латышском языке. Я уже высказывался в соцсетях о том, что это аморально – устраивать такие дебаты на русском языке. Это за пределами добра и зла. Сложно представить, как сегодня, в 2024 году, на третий год после российского вторжения, спустя более чем тридцать лет после восстановления независимости Латвии, мы все еще дискутируем о том, устраивать ли дебаты на русском языке. Это просто неприемлемо.

– То есть главная причина – это вторжение в Украину? Или есть другие причины?

– Причин много. Прежде всего, государственный язык в Латвии – латышский. В Европейский парламент, Сейм могут быть избраны граждане Латвии. Голосуют граждане Латвии. То есть чтобы участвовать в этом политическом процессе, тебе необходимо владеть государственным языком. Почему надо устраивать дебаты на русском? Если люди не могут следить за политическим процессом на латышском, то они не могут следить ни за чем, что происходит в Латвии, поскольку государственный язык в Латвии – латышский. Какой сигнал мы посылаем этим людям? Сигнал о том, что им не надо учить государственный язык. Что во всем, что касается политического процесса, процесса выборов, их обслужат на русском языке. Что мы получим от таких дебатов?

Мы видели, как политик Юлия Степаненко в ходе дискуссии в Delfi сделала определенные заявления. На латышском эти заявления нельзя потом вырезать и растиражировать через соцсети. Они не звучат. В свою очередь, из дебатов можно спокойно что-то вырезать и использовать в пророссийских целях. И получить отличную рекламу, поскольку на русском такие заявления звучат намного мощнее, и они рассчитаны на конкретный электорат.

– Намного мощнее только потому, что на русском языке? Можно же и на латышском вырезать и дать с субтитрами.

– Да, но их электорат… Мы видели заявления Юлии Степаненко. Можно ли это использовать для русскоязычного электората? Нет. В свою очередь, здесь мы видим фантастическую платформу для того же Росликова, партии "Согласие", Юлии Степаненко. Просто нарезать фрагменты и заливать в соцсети. Надо один раз поставить точку.

Дискуссия идет о том, нужны ли вообще общественные СМИ на русском языке. Понятно, что не нужны. Абсолютно нормально, как это предусматривает закон, что есть разные типы контента. На польском, украинском языке, на белорусском. Так же может быть и контент на русском. Но целая радиостанция на русском… Конституция ничего не говорит о русском языке. В Конституции русский язык не упоминается ни разу. Как и в законе. Ноль раз.

– В Конституции говорится о правах национальных меньшинств.

– Да, о языках. Даже не о языках. В Конституции сказано о национальных меньшинствах в целом.

– А русскоязычные являются национальным меньшинством.

– Одним из. И закон говорит о языках нацменьшинств. Там не говорится о том, что это должен быть именно русский язык. Или какой-то другой. Речь идет о языках. В связи с чем я бы усомнился в том, что дух этого закона в настоящее время соблюдается. Создавать контент на 99 процентов на русском языке и на один процент на других языках и позиционировать это как контент на языках нацменьшинств. Нет, это не так.

– Если же говорить о коммерческих, частных СМИ, возможны ли там сейчас дебаты на русском языке?

– Сейчас это возможно. У меня четкая позиция в отношении коммерческих СМИ: русскому языку есть место в латвийских СМИ, и именно в коммерческих СМИ. Это телевидение, пресса, интернет-порталы. С радио ситуация немного иная. Поскольку радиочастоты, как известно, являются собственностью государства. Они в результате конкурса бесплатно на восемь лет передаются радиостанциям. Это ценный ресурс. Фактически, во всей Европе государства выдвигают по отношению к радиочастотам определенные условия. Это легитимно, поскольку предприниматели используют государственные ресурсы, и государство может высказать свои пожелания.

Я уже высказал свою позицию: я считаю, что в будущем не стоит продлевать разрешения на вещание на русском языке. Лицензии должны переводиться на латышский. Что касается других медиа – государство не может ограничить частные СМИ.

– То есть аналогия, если мы говорим о радиостанциях, может быть примерно такой: у меня есть машина, на которую я сам заработал и сам купил, но я использую государственные дороги, поэтому мне надо считаться с государственной политикой?

– Аналогия такая, что государству принадлежит машина. И государство предоставляет ее вам для бесплатного пользования. И говорит: ты можешь бесплатно ее использовать, но мы хотим, чтобы она была зеленого цвета. Перекрашивать нельзя.

–​ То есть получается, что, условно, даугавпилсская радиостанция "Алиса плюс" через какое-то время должна будет перейти на латышский язык?

– В соответствии с нашим предложением – да. Но важно понимать, что на музыку это не распространяется.

– Еще одна резонансная тема – это принятая Сеймом концепция национальной безопасности, один из пунктов которой подразумевает фактическую ликвидацию общественных СМИ на русском языке с 2026 года. Вы поддержали это решение. Не могли бы вы пояснить, почему?

– Да, без сомнений, я поддерживаю это решение. Начнем с того, что это решение принято парламентом. Несмотря на то, что Советы по электронным и общественным СМИ являются независимыми структурами, мы представляем исполнительную власть, и решения Сейма являются обязательными для граждан Латвийской Республики. Мы можем их критиковать, но их надо исполнять. Это пункт А, а пункт Б – в Латвии один государственный язык. Это латышский язык. Латвия – не двуязычная страна. Нет необходимости поддерживать русский язык на общественные средства. Поэтому однажды надо поставить точку во всей этой ситуации фактического двуязычия.

Первое января 2026 года было выбрано не просто так – с 2025 года у нас будет единое общественное СМИ. И правлению этой новой структуры нужно будет разработать стратегию дальнейшего развития. В течение года они ее разработают и первого января следующего года начнут использовать. Поэтому это только логично, что законодатель предусмотрел, что с 2026 года общественные СМИ начнут работать по-другому.

Я никогда не считал, что русский язык должен совсем исчезнуть из общественных СМИ. Как я уже сказал, он может составлять часть контента. Но целая радиостанция только на русском с совершенно другими нарративами, с совершенно другим видением – это, по-моему, неприемлемо. Латвийские русские не являются людьми с особыми потребностями, которым нужен какой-то особый контент. Они ничем не отличаются от латышей. Мы все являемся одним обществом. Нас волнуют одни и те же проблемы.

Мы провели одно исследование с очень интересными результатами. Фактически нет разницы в том, какой контент интересует латышей и русскоговорящих. Разница, может, в пару процентов. Поэтому показывать русскоязычным совершенно другой мир, другое информационное пространство…

– А почему другой? Я читал ваше высказывание о том, что "надо прекратить содержать за государственные деньги два параллельных информационных пространства". Чем они отличаются? Можете привести пару примеров?

– Поговорим о паре примеров. Скажем, 25 марта. День массовых депортаций. Возможно, самый трагический день в латвийской истории. На портале Rus.Lsm около двух часов дня появляется заглавная статья, которая находится там до самого вечера, о том, что в Кукольном театре больше не будет русского языка. То есть в этот трагический для латвийского народа день самой важной новостью оказывается то, что русские являются жертвой. У них отняли Чебурашку. Никакой другой день не был выбран для заглавной новости о том, что русские являются жертвами.

Или же заголовок – "Звезда русского Нью-Йорка в Риге". Что за "русский Нью-Йорк"? Почему латвийским русским надо читать про какой-то "русский Нью-Йорк"? Массовая запись всех этих сказок авторов Российской Империи. Федор Тютчев… стихотворения, сказки.

– Это критика в адрес редакционной политики портала, я правильно понимаю?

– Нет. Это о том, что создается целый русский мир за государственные деньги. Не говорится о том, что мы все живем в одном обществе.

Мы все можем слушать сказки русских авторов на латышском. А мы показываем абсолютно альтернативный русский мир. Мне кажется это неприемлемым. Или есть такая рубрика "что произошло в Латвии в этот день". Там Ленин. Сообщается о том, что Барышников родился в семье советского военного или какого-то офицера. Похороны Ленина, Дом Москвы, Лужков…

– Почему это плохо?

– Но есть и другие события! Посмотрим, что получают латыши. У латышей есть такой поток информации? Возможно, одна новость. А тут, если мы посмотрим день за днем, там постоянно будут новости, связанные с русским миром. Увидим ли мы на латышском новость "Звезда русского Нью-Йорка в Риге"? Какая-то мистическая "звезда русского Нью-Йорка в Риге". Или на латышской версии портала 25 марта такую заглавную новость? Будет ли на латышской версии целая программа про историю Российской Империи? Закончит ли латвийский журналист программу со словами "вам, как гражданину России, стоит помолиться за Россию"? Будут ли на латышской версии такие призывы? Продолжать можно долго.

Там абсолютно другие нарративы. События отображаются совершенно иначе. По сути, я бы сказал, что сейчас на передний план вышел язык, но главная проблема – это разные миры. Нельзя ожидать, что общество будет единым, если мы за собственные деньги показываем другой мир, другие культурные события, другое все.

– У национальных меньшинств другой культурный бэкграунд. Русских, белорусов. На латвийском Празднике песни и танца, например, есть отдельная программа нацменьшинств. Это тоже плохо и неприемлемо?

– Нет, это хорошо и приемлемо. Я говорю о "русском мире", который демонстрируется.

– Да, но Федор Тютчев и русские сказки не обязательно связаны с Путиным. Они связаны с русской культурой XIX века.

– Да, это один Федор Тютчев. А я вам потом покажу список этих авторов, не скажу из головы, я выписал – их там десятки. Если вы посмотрите на эту массу российских авторов…

Один случай – это не проблема. Проблема в другом мире, который распространяется. Других нарративах. И мы не можем ожидать, что общество будет единым, если мы будем держать его в двух разных информационных пространствах. У меня нет возражений против Федора Тютчева. Но почему латыши об этом не узнают? Почему мы делим людей на группы? Я считаю, есть много интересных программ на латышском о культуре нацменьшинств. Почему это подвергается сегрегации?

– Важно ли, чтобы представители нацменьшинств получали информацию от носителей того же языка? Например, русскоязычные от русскоязычных.

– Думаю, что нет. Я, например, по национальности латыш, и мне совершенно все равно, кем является диктор новостей по происхождению – русским, белорусом или латышом. Мне кажется, такой взгляд на национальность диктора уже можно приравнять к нарушению закона. Мы в Латвии все же не делим людей по национальности. "Ты русский, ты мне не нравишься" или "ты латыш, ты мне не нравишься". Мы смотрим на профессиональные качества человека. По-моему, русскоязычный журналист может быть настолько же хорош, как и латышский журналист.

– Вы довольно часто называете "сплочение общества" одним из положительных эффектов единого медиапространства. Вы не могли бы рассказать, как вы видите это на практике? Русскоязычные станут больше смотреть латышские каналы?

– Кто как, все люди разные. Мы не можем ожидать, что все начнут смотреть каналы на латышском. Мы это наблюдаем после закрытия российских пропагандистских каналов. Там разная миграция. Какая-то часть, около 20 процентов, погрузилась еще глубже в темноту. Есть часть, которая перешла на латвийские медиа. Есть часть, которая ходит туда-сюда. Так же, как в случае порталов. Возьмем Delfi, это хороший пример. Если посмотреть на исследования, русскоязычные, которые читают русскоязычную версию, переходят и на латышскую версию. То есть они переключаются.

Так что люди разные, все понемногу меняется. То же самое с радио – те, кто слушают русскоязычные радиостанции, продолжают их слушать, но понемногу подключают и латышские. Это не исключено.

– Но целью является…

– Целью, конечно же, является латышское медиапространство. Единое медиапространство. Поэтому мы и говорим об общественных СМИ. Какие-то проценты будут потеряны, это неизбежно. Но большая часть людей со временем начнет потреблять контент и на латышском языке. Только так это можно стимулировать.

– Хотел бы попросить вас прокомментировать еще одну вашу цитату. Вы говорите об "установленном законом требовании, чтобы посредством контента общественных СМИ на языках нацменьшинств происходила интеграция в Латвию как национальное государство". Не могли бы вы пояснить, что это означает? Как по такому критерию оценить, например, сюжет о, возможно, незаконных авиаперелетах премьер-министра Кариньша?

– Это не моя выдумка, здесь цитируется конкретная статья закона.

– Как вы ее интерпретируете, понимаете на практике?

– Так, что Латвия является национальным государством. В Латвии один государственный язык. Этого, я думаю, никто не отрицает. Латвия никогда не будет двухобщинным государством. Поэтому какие-либо сравнения, как это происходит, например, в Бельгии – еще раз использую это слово – моральны. Потому что Бельгия не является национальным государством. Там два официальных языка. Поэтому Латвию в этом смысле можно сравнивать только с другими национальными государствами.

– В теории все понятно, звучит логично. Но как по-вашему это должно выглядеть на практике?

– Я вижу это на практике так, что обе редакции по возможности представляют одинаковые ценности. И ко всем гражданам Латвии обращаются с единым нарративом. А не так, что мы заходим на тот же Rus.Lsm, и там видим специальные разделы для граждан России. Как это было прошлым летом. Не раздел, а руководство – что им надо делать.

– Это против национальных ценностей?

– Я не думаю, что это против национальных ценностей. Но если вы меня спрашиваете, как я это вижу, то я это вижу так, что не предоставляется какой-то особый, совершенно другой контент. На латышских версиях мы ничего такого не видим. Там такой проблематики не существует. И наоборот. Таким образом мы сами сегрегируем людей. Для вас актуальны эти проблемы, а для вас – эти. А исследования показывают, что людей в действительности интересуют одни и те же проблемы. Люди хотят потреблять один и тот же контент. А мы искусственно разделяем этих людей по коробкам.

Я это вижу так, что мы все получаем единый поток новостей. И каждый, в зависимости от своих взглядов и мнений, может сделать выводы. Так должно быть в демократическом обществе. В настоящее время я не вижу, чтобы у всех были равные возможности, потому что потоки разные. Каждый в своем пузыре. Допускаю, что и те, кто читает по-латышски, находятся в своего рода пузыре. Они не знают, что актуально для тех, кто говорит по-русски.

Мы единое общество. Если мы хотим успешно развиваться и сплачиваться… Мы наконец-то пришли к единой школьной системе, когда все будут учиться вместе. Надо получать единую информацию, и я думаю, что это рано или поздно произойдет. Тут нет никаких дискуссий. Так же, как был снесен памятник оккупации, так же будет и единый информационный поток в общественных СМИ. Как латышам, так и русским. Это всего лишь вопрос времени.

– Если бы в каком-то из частных медиа появился раздел для российских граждан, это приемлемо или тоже нет?

– Латвии не надо производить контент для граждан других стран. Однако есть большая разница – происходит ли это за счет денег всего общества или за счет частных средств. И даже при том, что я считаю, что не нужно создавать особое содержание, нацеленное на граждан других стран, за свои личные деньги человек может делать намного больше, чем за общественные деньги.

– На портале Rus.Lsm, о котором мы говорили, помимо контента на русском языке, есть также контент на украинском, белорусском, польском языках. Как вы видите коммуникацию с теми, кто говорит на этих языках?

– Прежде всего, мы можем посмотреть, сколько там таких статей и когда была последняя на этих языках. Я сегодня утром не проверял, но обычно там все довольно "интересно". В целом же да, это очень позитивно, что появилось такое содержание. Таким оно и должно быть для национальных меньшинств.

Это совпадает с разговором о предвыборных дебатах. Политический процесс, новости происходят на латышском языке. В свою очередь на языках национальных меньшинств создается контент о важных для национальных меньшинств вещах. Скажем, у русских – о Масленице. Ну, я сейчас импровизирую.

– О "нью-йоркской звезде в Латвии", нет?

– Да! Но я говорю об информационном потоке в целом. Если "нью-йоркская звезда" доминирует, то, по-моему, так быть не должно. Если "нью-йоркская звезда" – это отдельный элемент русской культуры, то это абсолютно приемлемо. Проблема, на мой взгляд, в том, что мы не до конца проговорили – такой дискуссии вообще не было – чем является содержание для национальных меньшинств. Мы в настоящее время еще находимся на том этапе, когда мы обсуждаем, надо или не надо. Но мы не говорим, как это должно выглядеть.

– И как? С вашей точки зрения.

– С моей точки зрения, это должна быть культура, история. Политические и общественные новости должны быть на государственном языке. В свою очередь, на языках нацменьшинств должен быть контент, который касается этих нацменьшинств. Я думаю, в будущем это может быть хорошим инструментом, хорошей точкой пересечения.

– Но если вернуться к решению Сейма, оно не подразумевает содержание на других языках, кроме латышского.

– Вы спрашиваете, как это вижу я в идеальном мире. Я это вижу так, это мое мнение.

– Мультимедийная платформа с разными языками. Не только русским – польским, белорусским, украинским и другими.

– Да, именно так.

– Стоит ли принимать во внимание, сколько в Латвии в процентном соотношении русскоговорящих и, скажем, поляков?

– Я думаю, это дискуссионный вопрос. Не могу точно ответить. Определенно есть люди, которые говорят и на польском, и на русском языке. Возможно, именно потому, что доступен контент на русском, вся коммуникация происходит на русском, они потеряли связь с польским языком. И если бы у них была возможность к нему вернуться, они бы вернулись. Но возможно, это не так. Поэтому я думаю, что это дискуссионный вопрос, который необходимо исследовать и понять, какова ситуация на самом деле.

– Как вы думаете, Латвии стоит беспокоиться о том, что Совет Европы критикует ее политику в отношении нацменьшинств? Последний доклад содержит особенно острую критику, там упоминаются и планы по уменьшению русского языка в СМИ.

– Латвия реализует ту политику, которую она считает необходимой. В соответствии со своими национальными интересами. Конечно, критику необходимо принимать во внимание. Ее необходимо оценить и принять из нее то, что нам подходит.

– Мы являемся частью Евросоюза, Совет Европы – достаточно авторитетная структура. Вы считаете, что причин для беспокойства из-за таких рекомендаций нет?

– Их необходимо учитывать. Выслушать, оценить и принять собственное решение.

– Вы также предложили запретить рекламу на радио на русском языке. Почему, с вашей точки зрения, это необходимо?

– Это предложение в большей степени подлежит дискуссии, чем то, что мы обсуждали до этого. Но, с моей точки зрения, это будет хорошим сигналом обществу. Мы знаем, что на многих русскоязычных радиостанциях доминирует музыка. Это действительно так. Реклама на латышском станет таким ежедневным напоминанием о латышском языке.

Опросы показывают, что около девяноста процентов русскоговорящих понимают латышский язык и владеют им. Так они сами себя оценивают. Возможно, результаты даже выше – как мы знаем, люди часто занижают свои знания. Так что фактически все поймут рекламу на латышском. Это станет напоминанием о государственном языке. Как флаг, который развевается на набережной.

– То есть я правильно понимаю, что проблемы как таковой там нет – это просто такой сигнал?

– С моей точки зрения, да, это сигнал.

– У вас были какие-то встречи с предпринимателями, представителями бизнеса? Что они об этом думают?

– Да, мы все время это обсуждаем. У нас намечена встреча в Министерстве культуры с Ассоциацией вещательных организаций, в ходе которой мы обсудим в том числе и этот вопрос.

– Как они смотрят на такую реформу?

– Во-первых, кто как. По отношению к этому предложению о рекламе возражений больше. Что касается радиочастот, я думаю, мы придем к общему решению с некоторыми модификациями. Решение не будет в точности таким, как я рассказал, но похожим, которое всех устроит.

– Говоря о медиаполитике, не могу не спросить вас об опыте Эстонии. Они выбрали иной путь и инвестируют средства в СМИ на русском языке. Они говорят – цитата из нашего эфира – что это необходимо, чтобы русскоязычные жители находились в том же информационном пространстве; это вопрос государственной безопасности. Как вы оцениваете эстонскую позицию?

– Во-первых, мнения могут быть разные. Мы видели, что рейтинги у этого телеканала ETV+ – катастрофические. После начала войны они сократились и находятся на очень низком уровне. Также мы видим, каким содержанием наполнен этот телеканал. Российский сериал "Дело", российский сериал "След". Там транслируется российский контент, рейтинги низкие. Да, это эстонский путь, но Латвия такой путь не выбирала. И в долгосрочной перспективе, я думаю, история покажет, кто был прав.

– Значит, страны Балтии не нуждаются в единой политике в этом вопросе? Мы часто слышим, что Балтии необходимо быть вместе, придерживаться единой политики. Это не тот случай?

– Я думаю, это необходимо. Но почему мы смотрим только на Эстонию? Почему не посмотрим на Литву? Там никто не говорит об отдельном канале на русском языке. Недавно читал интервью главы общественных медиа Литвы, могу ошибаться, но там даже дискуссии нет о предвыборных дебатах на русском языке.

– С учетом всего, о чем мы уже поговорили, общий вопрос: какова цель вашего совета и Латвии в целом, которой мы хотим добиться в сфере СМИ? Каким вы видите идеальное медиапространство?

– Основой является многообразие СМИ – медиапространство, в котором удовлетворяются самые разнообразные интересы. Когда освещается и политика, и есть качественные развлечения. В настоящее время самой большой проблемой является обеспечение конкурентоспособности в медиапространстве. На рынок вышли крупные игроки – Netflix, Disney и другие. Конкурентоспособность необходимо поддерживать.

Совместно с Министерством культуры мы подготовили предложение о взимании платы с Netflix и Disney. Соответственно, часть суммы, которую они получают от жителей Латвии, будет направлена в специальный фонд, и этот фонд можно будет тратить только на съемки латвийских фильмов. Такая система уже внедрена в четырнадцати или пятнадцати европейских странах. Эстония, которую вы упомянули, в этом от нас отстает. Мы уже дошли до конкретных предложений, а у них все находится на этапе дискуссии. Так что самое главное – конкурентоспособность.

– Оглядываясь в прошлое, вы руководите советом уже пять лет. До этого работали в структуре совета. Какие достижения вы считаете наиболее важными на этой должности?

– Я бы сказал, есть два направления. Первое – это защита информационного пространства. Мы, несомненно, наиболее эффективно в Европе боролись с ограничением российской пропаганды. Мы были первыми, кто принял решение о блокировке российских каналов, что, по сути, у нас переняли другие европейские страны. В том числе это касается интернет-ресурсов. Благодаря законодательным инициативам, исходившим от совета, нормативная база, защищающая Латвию, значительно укрепилась.

Второе направление – усиление конкурентоспособности СМИ. Во время пандемии COVID-19 совет добился значительного увеличения финансирования коммерческих СМИ. Даже после ковида мы добились финансирования в полмиллиона евро в год на усиление СМИ. Совет внес один из самых значительных вкладов в обеспечение доступа латвийских СМИ к госфинансированию.

– Латвийское радио и латвийское телевидение некоторое время назад опубликовали обращение об угрозах свободе слова и независимости СМИ. Согласны ли вы с отмеченными там проблемами?

– Я не согласен в целом. Я согласен с отдельными случаями, но считаю, что свобода слова в Латвии не ограничивается. Мировой индекс свободы прессы также показывает, что уровень свободы слова в Латвии очень высок на мировом фоне. Я не знаю ни одного случая, когда журналистам запрещали бы создавать какие-либо материалы или чтобы происходили какие-то нападения. Я думаю, что в Латвии очень свободная медиасреда. Другое дело – словесные нападки, с которыми сталкиваются журналисты, так же как политики и чиновники. Это уже вопрос всего нашего общества в целом и того, как мы относимся к окружающим.

– Почему, с вашей точки зрения, работники СМИ выступили с этим обращением именно сейчас?

– Это вам надо спросить у тех, кто его опубликовал. Я не могу комментировать действия других людей.

– Одна из цитат из этого обращения: "от СМИ, особенно общественных, ждут только "патриотического" контента, а выражение мнения, противоположного "мейнстриму", оценивается как антигосударственные действия". Согласны или нет?

– Мне сложно комментировать. Я не знаю, кто ждет только патриотического контента. Об этом надо спрашивать авторов письма.

– То есть это не так с вашей точки зрения?

– Нет.

– Там упоминается и штраф в отношении портала Rus.Tvnet. Им пришлось заплатить три тысячи евро за некорректное использование слова "депортация". Я видел ваш твит, в котором вы пишете, что портал оштрафовали не за это. В то же время в тексте решения сказано, что "оценив программу в целом, совет пришел к выводу, что в программе не соблюден принцип точности и нейтральности в использовании понятия "депортация", противоречащем его значению". Так за что штраф?

– Штраф применен за нарушение принципа нейтральности и точности. Мы говорим о программе в целом. Я хотел бы упомянуть пример, когда журналист Вадим Радионов утверждал, что Латвия будет насильно и незаконно вывозить или выдворять людей за пределы страны, что такой закон принят. Такой закон в Латвии никогда не принимался, такого замысла никогда не существовало, государство никогда не собиралось делать с людьми что-то насильственное и незаконное.

Речь идет о том, что журналист или ведущий не может открыто высказывать в эфире ложную информацию и преподносить ее как новость, а не как мнение. Вопрос не стоит о праве Алексея Росликова говорить то, что он хочет. Вопрос в том, как отреагирует журналист – допускает ли он это, или указывает, что это не так. Или сам усиливает высказывание, добавляя совершенно иной смысл.

У меня вопрос к вам: намеревалась ли Латвия насильственно и незаконно вывозить людей и отправлять их за пределы страны? Предусматривал ли закон противоправные действия?

– Теперь мне страшно отвечать на этот вопрос.

– Но предусматривал ли закон противоправные действия?

– Я не смогу ответить, потому что я здесь только задаю вопросы, к сожалению. И все же это было связано с высказыванием мнения через слово "депортация". Проблема была в слове?

– Проблема была не только в этом слове. Я бы посоветовал вам прочитать решение целиком, а не какие-то отдельные отрывки. Это дело рассмотрели два суда, второй суд рассматривал его в составе трех судьей. Оба суда установили, что имело место нарушение закона.

Я хотел бы напомнить, что в прошлом такие вещи происходили крайне редко. Думаю, за последние два года это было единственное судебное дело по этой статье. Латвийские СМИ фактически не допускают подобных нарушений. Случай с Rus.Tvnet является самым жестким нарушением закона, свидетелем которого я был во время моей работы в совете. Мы видим, что суды заняли ту же позицию, что и совет, и признали, что нарушение имело место.

Главный редактор Rus.Tvnet Томс Островскис обвинил суды в том, что они не читают Конституцию. Латвия все же правовое государство, и мы уважаем суды даже в тех случаях, когда нам не нравятся их решения. Если мы сейчас начнем подвергать сомнению компетентность судов каждый раз, когда нам не нравится решение, то вскоре мы, возможно, окажемся в очень плохой стране. Поэтому я бы призвал не делить судебные решения по принципу выгоды.

– С решениями судов все ясно, но с репутационной точки зрения – как вы оцениваете поток критики, который вызвало это решение? От журналистского сообщества, политиков, в том числе президента Ринкевича. Тогда он еще был кандидатом в президенты. Не было ли это сигналом, что ситуация неоднозначная?

– Конечно, здесь все однозначно. И совет соблюдал закон. Если какому-то политику не нравится закон, он может его изменить. Если бы совет не принял такое решение, он поступил бы незаконно, и тогда можно было бы говорить о возможном принятии мер против совета за несоблюдение закона.

В этом случае была распространена дезинформация о том, за что применен штраф. А после того как эта дезинформация уже зажила своей жизнью, трудно было объяснить, что в действительности произошло. В этом случае дезинформаторам это удалось, и я думаю, что это и было их целью. Запустить этот поток и посмотреть, что будет. Совет все сделал правильно, законно, что подтверждается решениями суда и законом.

– Как совет рекомендует действовать журналисту , если гость употребляет в эфире слово "депортация" вне контекста истории Латвии? Что надо делать, чтобы не получить штраф от совета?

– Главное – не продолжать и не усиливать этот нарратив, выдавая за случившийся факт полнейшую ложь.

– На какие другие слова, темы надо обращать внимание в эфире, чтобы не получить штраф?

– Есть общие правовые нормы: не ругаться в эфире, не призывать к насилию, не разжигать национальную ненависть. Нет таких слов – надо соблюдать нормы закона. Совет достаточно часто проводит семинары, дает пояснения журналистам и руководителям СМИ. И это нормально – знать законы, работая в медиасреде.

– Поговорим немного о дезинформации и методах борьбы с ней. Что в настоящее время предпринимает совет, чтобы противостоять пропаганде?

– Прежде всего, мы работаем с МВД и налоговой службой над ограничением возможности ввоза в Латвию телевизионных коробочек "Триколор". В обществе слегка неточное представление о спутниковых тарелках. Они даже близко не являются главной проблемой. Потому что чаще всего они устанавливаются в частных домах, где одно домохозяйство, и мы можем посчитать, сколько человек получают контент с одной такой тарелки.

А при помощи “коробочек” можно оборудовать не только один многоквартирный дом, а целый микрорайон. Поэтому масштабы злодеяния здесь несопоставимы. Цель состоит в том, чтобы такие "коробочки" нельзя было ввезти в Латвию. Это возможно. Конечно, ввозят и наркотики, ввозят что угодно. Но крайне важно сократить этот импорт. Я не думаю, что сейчас есть необходимость менять законодательство или нормативные акты. Но мы усердно над этим работаем, и если это удастся, это станет важным поворотом.

– Но если мы говорим даже о легальных источниках, вы, наверное, заметили, что в интернете, в том же ютубе, телеграме появилось много каналов, похожих на СМИ, посвященных Латвии. Там встречаются и российские нарративы. Собирается ли совет что-то предпринимать на этой территории? Имеет ли вообще совет такое право?

– Мы только что обсуждали этот вопрос с испанским медиарегулятором, у них похожая проблема. Нигде в Европе Telegram никаким образом не выходит на контакт. Поэтому идет поиск решения на уровне Евросоюза. С другой стороны, YouTube выходит на связь, и я бы сказал, что отношение YouTube к политике каждой страны самое благоприятное. Нам удалось добиться того, чтобы YouTube установил геоблок на определенный контент в латвийском регионе. Я бы даже сказал, довольно много единиц контента. Сразу после начала войны были заблокированы российские пропагандистские каналы. Если мы констатируем нарушения – не помню, как звали блогера, которого задержала Служба госбезопасности – такой контент в Латвии блокировался.

При этом коммуникация с YouTube занимает довольно много времени: все решения, все нормы, все обоснования необходимо переводить на английский язык. Затем они задают дополнительные вопросы, на которые надо ответить. Это не так, как в Латвии, когда мы в течение недели отвечаем друг другу, можно позвонить человеку и получить ответ уже через десять минут. Но YouTube выходит на связь, и если мы обнаруживаем нарушения закона, мы реагируем, и YouTube часто это учитывает. Но надо понимать, что если нам не нравится какой-то контент, это не означает автоматически, что нарушается закон. Зачастую это неприятный контент, который является абсолютно законным, и нет оснований подвергать это сомнению.

– И последнее. Недавний резонансный случай, когда на телеканалах кабельного оператора Balticom транслировалась кремлевская пропаганда. Это не единственный случай. Что известно об атаках на телекоммуникационные компании, что совет предпринимает в связи с этим?

– Это второй такой случай. Несколько недель назад аналогичный случай произошел в компании Tet. Что произошло, понятно, но в настоящее время продолжается углубленное расследование специалистов из Cert.lv. Подробности станут известны после завершения расследования. Мы изучаем эту проблему; надо понять, необходимы ли здесь какие-то изменения.

– Насколько это опасно? Это представляет реальную угрозу или в большей степени является символическим актом?

– Я думаю, в настоящее время это скорее символический акт. Но необходимо понять цепочку событий от А до Я. Как только мы это поймем, возможно, придется внести некоторые изменения.