Освободить заложников или убить боевиков. Как штурмовали больницу в Буденновске. Спецрепортаж

Днем 14 июня группа боевиков под начальством полевого командира чеченских сепаратистов Шамиля Басаева захватила в заложники свыше двух тысяч человек. Вместе с ними боевики забаррикадировались в местной больнице. Спустя три дня оперативный штаб силовиков принял решение штурмовать больницу. При штурме погибли десятки людей.

В рамках спецпроекта Настоящего Времени "Заложники. 25 лет захвату Буденновска" журналисты Настоящего Времени поговорили с буденновскими силовиками, которые первыми встретили вооруженных боевиков Басаева и помогали защищать город все 5 дней, с участниками штурма, бойцами спецподразделения “Альфа”, которые выполняли в те дни самые разные задачи, а также с переговорщиками, которые пытались решить все миром. Спустя 25 лет с момента событий обычно не разговорчивые силовики оказались готовы к откровенному разговору о том, как готовилась и проходила спецоперация.

Нападение

На рассвете 14 июня 1995 года боевики во главе с Шамилем Басаевым на трех КамАЗах с оружием, боеприпасами и в сопровождении “жигулей”, выкрашенных под милицейскую машину, двинулись в сторону Ставропольского края. Колонна без проблем миновала Дагестан. Позже выяснится, что 68 постов боевики проехали без каких-либо досмотров. Вблизи села Прасковея сотрудники ГАИ проявили бдительность.

О странной колонне сообщили начальнику буденновской милиции Николаю Ляшенко. Через 25 лет мы встречаемся здесь же, около здания местного отдела внутренних дел.

“Они, конечно, напали неожиданно. Я в этот момент был в здании, в кабинете, [нападение произошло] где-то около 12 часов. Я пистолет передернул, воткнул. Решил, что я буду разговаривать. И когда я выходил, они начали стрелять. Ну там было человек 70. Машины остановились прямо здесь. Пулеметы были, ленты, и они начали обстреливать весь отдел. Вон, видите, след от гранатомета”, – говорит Ляшенко, указывая на здание.

Следы от выстрелов до сих пор можно рассмотреть. Андрей Ивенский, тогда сотрудник уголовного розыска, во время нападения был на учебе в Ставрополе. К двум часам дня он спешно вернулся в Буденновск.

“Еще трупы лежали. Их не убрали. Мы оружие получили – и вперед. На тот момент в отделе [серьезного] оружия не было, только табельное. Автоматического оружия не было – все разобрали. Автоматы привезли через день. Информации было очень мало, единственное, так, примерно видели, что было 3 КамАЗа, могли предположить, что их около 100 человек”, – вспоминает Ивенский.

После нападения на РОВД боевики идут на главную городскую площадь, захватывая по пути пленных. Как Настоящему Времени рассказали очевидцы событий, часть заложников боевики собрали на площади возле бензовоза и угрожали его взорвать в случае сопротивления.

Здание городской администрации, здесь его называют белым домом, было тоже захвачено. На крыше боевики установили зеленый флаг сепаратистской Ичкерии. Участники событий рассказывают, что с тех пор здание капитально не ремонтировали, и на фасаде легко можно разглядеть следы от выстрелов.

Мы едем дальше по городу, Андрей Ивенский показывает, где боевикам пытались противостоять милиционеры.

“Здесь погибли двое сотрудников ГАИ, они отстреливались от басаевцев, – говорит Ивенский. – Басаевцы гнали колонну с заложниками, ребята сели друг к другу спиной и отстреливались, пока сами не погибли на месте. Вот здесь стоял памятник – но его уже нет. Видимо, куда-то его дели”.

Николай Стаценко в 1995-м был инспектором ГАИ. По тревоге, как и Ивенский, он быстро вернулся в город. Вместе с товарищами в поисках оружия для защиты города они по ошибке наткнулись на боевиков – слишком поздно заметили, что у людей в камуфляже на головах были зеленые повязки.

“Да, вы нам, суки, и нужны, на колени! Аллаху акбар”, – вокруг нас встали, чуть-чуть попрыгали, постреляли в воздух, – вспоминает Стаценко. – Я говорю: “Володя, либо в заложники возьмут, либо расстреляют, надо что-то делать, там сейчас будет котлован”. Мы прыгаем в котлован – терять нечего: либо пан, либо пропал. Боевики стали стрелять – ногу обожгло мне. Выглянул за блок: [коллега] Гриша лежит на асфальте, лужа крови под ним”.

Освободить любой ценой

Вскоре после захвата глава МВД России Виктор Ерин прибыл в город, он был одним из руководителей готовящегося штурма. Передвигался Ерин под вооруженной охраной.

К вечеру первого дня с момента захвата – в Буденновске хаос. Приостановлено транспортное сообщение, закрыты общественные места, перебои со связью. В районе больницы слышна стрельба. Большую часть заложников басаевцы загнали в здание родильного отделения. Из Москвы в Буденновск перебросили бойцов спецподразделения “Альфа”, тогда они еще не подозревали о масштабах проиcходящего.

“По тревоге – все вперед: боекомплект, вооружение, экипировка. И вот нас перебросили. По дороге, конечно, пока мы туда выдвигались, очень противоречивая была информация, многое было нам непонятно”, – говорит Василий Верещак, полковник ФСБ России и бывший сотрудник спецподразделения “Альфа”.

“Очень скудная информация была [о количестве заложников], практически ничего не было. Мы шли как с чистого листа”, – вспоминает другой ветеран “Альфы” Александр Желтоухов.

Алексей Филатов, подполковник Управления “А” Центра спецназначения ФСБ России, в разговоре с Настоящим Временем рассказал, что позже уже на этапе подготовки штурма силовики понимали, что может погибнуть большая часть заложников.

“Четко в штабе была произнесена сумма, то есть не сумма, а цифры, что при штурме расчет такой… что там, учитывая, что там на каждом этапе подход и заход в больницу, обезвреживание и нейтрализация террористов внутри, где-то до 72% расчет был, что погибнет спецназовцев. И так вот одна цифра была названа, что при выполнении этой задачи может погибнуть до 80% заложников”, – вспоминает он.

Действующий руководитель ФСБ Сергей Степашин, который участвовал в подготовке операции, в то же время заявлял на камеру, что ведомство сделает все возможное для того, чтобы спасти и освободить заложников живыми.

“Мы будем делать все, чтобы исключить кровопролитие, мы будем делать все, чтобы защитить людей, если их там начнут уничтожать. Вот это вы должны иметь в виду”, – заявлял Степашин прессе.

Во время захвата президент Борис Ельцин отправился в канадский город Галифакс с официальным визитом на саммит G7. Он отказался остаться в стране и на время поездки передал свои полномочия премьер-министру Виктору Черномырдину. Сразу несколько бывших депутатов Госдумы, которые находились на месте во время штурма и позже вели переговоры с боевиками, рассказали Настоящему Времени, что ни они, ни Черномырдин не знали о готовящемся штурме.

Бывший депутат Госдумы и переговорщик Юлий Рыбаков уверен, что изначальный приказ о проведении спецоперации отдал именно Ельцин до своего отъезда. Когда группа депутатов прибыла на место для переговоров вечером 16 июня в оперативном штабе сообщили, что переговоры с боевиками уже ведутся и их помощь потребуется утром. О том, что готовится штурм больницы, в штабе им не сообщили.

Несмотря на большое количество заложников и изначальные оценки возможных потерь, штурм буденновской больницы начался ранним утром 17 июня. Сами участники захвата и городские силовики рассказывают, что о штурме им было известно заранее.

“Мы уже друг на друга все смотрели и что-то понимали, что не все [вернутся], – рассказывает подполковник ФСБ и бывший участник штурма Василий Верещак. – Так и получилось: не все вернулись в это помещение. Но тем не менее никакого трагизма, драматизма [не было]. Такова профессия. Понимаешь, что приказ надо выполнять. Вот и все. Наш отдел выдвинулся – мы ночью, естественно, выдвигались, рано-рано утром. Мы надеялись на некую неожиданность, которой не получилось”.

Андрей Инвенский рассказывает, что на точки бойцов “Альфы” выводили буденновские милиционеры. Они лучше ориентировались на местности. Свою группу Ивенский повел по этой тропе.

“Это путь продвижения к больнице, мы здесь проходили – с вышки простреливалось. Под прикрытием этого дома мы проходили. Видите, сетка порезана? Это мы прорезали и тут проходили”, – говорит Ивенский.

“Мы разрезали сетку рабицу, пробежали вдоль гаражей и выбежали к пищеблоку больницы. Понимаете, вход в больницу есть со стороны пищеблока, но он был завален. Вова Соловов погиб у нас, парень”, – рассказывает подполковник “Альфы” Сергей Милицкий.

“На моих глазах Соловова ранили, он добежал до дерева, сел спиной, стал перевязывать себя. Я по рации слышал его последние слова: “Кажется, убили”. Ему через каску с ДШК пробили голову. Ребята добежали до больницы, их начали закидывать гранатами сверху”, – рассказывает Ивенский.

Осколки от той гранаты попали Сергею Милицкому в глаз – во время штурма он получил несколько ранений.

“Три секунды она летит, щелчок, – и взрыв. И на каком-то щелчке я получил в глаз. Ну у меня там течет сукровица, но не больно, на самом деле. Понимаете, то ли такой адреналин очень мощный был, но не больно. Осколки пошли в пазухи носа, не в мозг, никуда. А в пазухах носа они есть до сих пор. Было не больно, просто в глаз прошло – глаз вытек, а это все осталось”, – рассказывает он.

До ранения Милицкий обстреливал здание больницы с определенной точки из пулемета – он попал на кадры архивной хроники.

“У каждого из нас была своя задача, – говорит он. – Я был пулеметчик ПК – там достаточно тяжелый пулемет. У нас задача бить по перекрытиям – это между окнами. Это не в окна бить, потому что там заложники и непонятно, куда [стрелять]. А расстояния очень маленькие”.

Прежде чем бойцы “Альфы” смогли подобраться к своим позициям, боевики уже выставили в окна заложников в качестве живых щитов. В их руках были белые простыни, а когда начался обстрел, они кричали и просили прекратить огонь. Басаевцы узнали о подготовке штурма заранее, когда руководство штаба переговаривалось со скорой помощью и между собой. Они использовали открытые каналы радиосвязи, которые прослушивались боевиками.

Ветеран “Альфы” Игорь Сенин во время штурма работал снайпером, он рассказывает, что в его “рабочем секторе” были заложницы, которые из окон размахивали простынями.

“Они, кто за раму держался, кто-то чуть подальше на подоконнике, – вспоминает он. – Стоит женщина, у нее раздвинуты ноги, и [боевик] между работает, стреляет и нас видит, или сбоку откуда-то огонь идет. Она какая-то немного суетливая была, и она назад оглядывалась. Я думал, наверное, кто-то есть в помещении. Я ее взял так в прицел, смотрю на нее, она так назад оглядывается и машет этим флагом. А потом одной рукой машет и показывает рукой, мол, что сзади. Я не вижу его. Я смотрю, у нее ноги расширенные стоят. Я понимаю, что там кто-то есть, потому что она как бы намекнула, хотя расстояние она не видит, она просто нам показывает, момент такой. Я принимаю решение работать туда. В этот момент винтовка прыгает, естественно, я ничего не вижу. Потом она выравнивается, секунды две-три проходит, я вижу опять ее лицо. И она уже назад смотрит. Она вот так вот поворачивается, вперед флагом держит и вот так вот рукой показывает, мол, все хорошо. Я понимаю, что я или попал, или ранил”.

"Альфовцы”, которые находились на позициях ближе к зданию, рассказывают, что штурм в тех обстоятельствах был обречен на провал. Такое же мнение высказал Алексей Филатов.

“Как минимум 165 стволов, людей, которые мало того, что хорошо вооружены, они прошли боевые действия. Многие из них, как я сейчас могу утверждать, шли и купили билет в один конец. То есть они шли умирать. На самом деле, так скажем, все, кто участвовал в этом штурме, мы все это подсознательно поняли, что, в принципе, нас бросили и отдали приказ, который, в принципе, невыполнимый. Практически бросили, учитывая, что до 72% должно было погибнуть”, – говорит он.

В ходе штурма погибли не менее 30 человек (большая часть жертв — заложники), 70 человек получили ранения. После команды прекратить огонь бойцы “Альфы” отошли на исходные позиции, примерно 250 метров от больницы. Спустя 25 лет те, кто принимал участие в штурме, говорят, что тогда бой можно было довести до конца.

“Мы были тяжелее одеты, у нас была серьезная броня, были серьезные каски, у нас была, в конце концов, серьезнее подготовка. У них брони-то не было. И если бы мы вошли в задание, мы бы все равно выиграли. Да, были бы безумные потери среди заложников. Мы уже после этого их получали, но тогда мы были уже научены этим опытом. Но мы бы выиграли этот бой при потерях. Но и с нашей стороны, наверное. Но мы бы не создали из Басаева легенду”, – говорит Милицкий.

“Мое личное мнение, что нельзя было завершить операцию на торжестве зла. Просто так [они стали] победителями. Это настолько удар, это и есть продолжение: когда зло не наказано, зло торжествует, оно разрастается. Это прописные вещи. И я лично считаю, что мы должны были предпринять и были готовы предпринять [какие-то действия], несмотря на потери и раненых. В основном подразделение было боеспособно”, – говорит Василий Верещак.

Изначально у спецслужб был альтернативный план проведения операции – без масштабного боя. Подполковник Алексей Филатов рассказывает: он лично говорил с сотрудником спецслужб, который был готов зайти в здание под видом переговорщика.

“Были люди, готовые, придя на очередные переговоры, слава богу, к ним уже там привыкли, они были готовы прийти и зайти туда с оружием, – говорит он. – В принципе, там Абу Мовсаев и Басаев – два непримиримых руководителя, [специалисты] готовы были их физически уничтожить, ну а там уже как бог дал. Если бы все удалось до конца, они смогли бы, так скажем, захватить власть и начать переговоры, чтобы без штурма [заставить боевиков] отказаться от всех этих требований. Я с ними разговаривал. Они говорят: если бы нам это не удалось, ну мы бы погибли, мы к этому готовы. Ну сами понимаете, обезглавленное бандсообщество, без руководителя – это уже полдела сделано”.

Переговоры

После неудавшегося штурма больницы состоялись переговоры Шамиля Басаева с группой депутатов из Госдумы и Ставропольского края. Позже к ним по телефону подключился премьер-министр Виктором Черномырдин. За этим разговором следила вся страна. Группа депутатов во главе с главой Комитета по правам человека при президенте России Сергеем Ковалевым подписали с Басаевым соглашение о том, что в обмен на освобождение всех заложников российские власти должны будут вывести войска из Чечни, а все вопросы о будущем региона решать исключительно путем переговоров.

Текст соглашения между боевиками и российскими властями

Боевики также потребовали предоставить им безопасный коридор для возвращения в Чечню. С собой в автобусы они взяли 123 добровольных заложника, среди которых были депутаты, журналисты, медработники и мирные граждане. Но уже после того, как соглашение с обеих сторон было подписано и формировались группы с добровольными заложниками, вспоминают переговорщики, здание снова начали обстреливать. Сергея Ковалева и его помощника Олега Орлова силовики выманили из больницы, рассказали оба Настоящему Времени. Чтобы остановить начавшийся обстрел, Басаев и оставшиеся внутри депутаты были вынуждены снова звонить Черномырдину в Москву. Только после этого выстрелы стихли.

После Буденновска Сергей Милицкий остался в спецподразделении, он переговорщик “Альфы”. По его мнению, те переговоры Басаева и Черномырдина были недопустимы.

“В классике переговоров совершенно запрещено, чтобы переговоры вел человек, который в последней инстанции может принимать решения. Помощник, зам, еще кто-то – [это допустимо]. А если тот, кто принимает решения такие, он не имеет права вести переговоры. Не только тогда, но и сейчас тоже”, – уверен он.

Один из добровольных заложников, который был в том автобусе, журналист Валерий Яков, напротив, считает, что Черномырдин спас жизни всех мирных граждан, которые были внутри.

“Это был последний теракт, когда власть прежде всего думала о заложниках, и Черномырдин сделал все, чтобы спасти людей. Его же со страшной силой давили тогда силовики, требуя штурма, продолжения штурма в больнице и потом колонны. Он выстоял и, в общем, реально спас огромное количество людей”, – говорит Яков.

Вопрос о штурме колонны витал в воздухе. Те, кто был внутри “Икарусов” на пути в Чечню, вспоминают и барражирование вертолетов, и внезапные смены маршрута. Об этом Настоящему Времени рассказали и журналисты, и депутаты, и добровольные заложники. Силовики тоже убеждены, что приказ о штурме колонны автобусов с боевиками и заложниками готовился.

“Вот мы из здания их вытащили, а потом остановили бы, штурманули автобус и расстреляли бы всех, кто там был, в том числе заложников. Ну кто-то бы остался в живых, может быть. Это тоже было бы политическое решение, правильно? Опять же, погибли: в поле, автобус, заложники и так далее. Тут еще сильнее. Ну кто бы на себя взял из политиков в то время такую вещь?” – считает Милицкий.

Буденновск без ветеранов

Ветераны “Альфы” рассказали, что после участия в этой спецоперации многие получили награды, раненые – положенные выплаты и реабилитацию, погибшие бойцы были похоронены со всеми почестями, а ведомство взяло на себя обязательства по поддержке их семей. При этом буденновские силовики, сотрудники милиции, которые первыми столкнулись с боевиками, до сих пор даже не считаются участниками боевых действий.

“Ветеранов не существует. Все недовольны одним, что не присвоили статус участников боевых действий. Это было впервые. КТО (режим контртеррористической операции – НВ) здесь никто не вводил. Из-за этого в МВД и в Думе говорят, что по закону вам это ничего не положено”, – говорит Андрей Ивенский.

“Группа ребят писала письмо в АП, письмо до президента не дошло. Его отправили в МВД, а МВД [говорит], что Буденновск не попадает под выплаты. То есть сотрудники, которые принимали участие в боевых действиях, не попадают под действие федерального закона, и им не положен статус ветерана боевых действий”, – рассказывает Николай Стаценко.

Стаценко получил орден Мужества из рук Бориса Ельцина, а Андрею Ивенскому в 2003 году сами “альфовцы” привезли медаль за участие в спецоперации по освобождению заложников. Бывшего начальника буденновской милиции Николая Ляшенко после событий уволили со службы.

“Я считаю, что в отношении меня [поступили] крайне несправедливо, – говорит он. – Я работал, старался. Нам всем говорят, что нужно любить родину, да, я могу сказать, что я люблю родину. Но любовь по-настоящему – это и когда тебя любят, когда к тебе родина относится. Ерин был, мне лично говорил, что вы действовали мужественно, вы действовали правильно, мы вас представим к высшей награде. 68 постов, везде их пропустили – здравия желаем или не желаем, – а буденновские милиционеры остановили ценой своей жизни. Я боролся не только за себя, но и за честь отдела”.

В 1997 году через суд Ляшенко добился восстановления по службе. Но в органах он задержался ненадолго: на первых прямых выборах жители Буденновска избрали его городским главой.

После захвата и неудавшегося штурма в отставку со своих постов ушли директор ФСБ Сергей Степашин, глава МВД Виктор Ерин, глава Ставропольского края Евгений Кузнецов. Настоящее Время несколько раз пыталось договориться с Сергеем Степашиным об интервью о штурме и действиях оперативного штаба во время событий в Буденновске, но вскоре его помощники перестали отвечать.

Дело о захвате буденновской больницы расследуется до сих пор. С начала 2000-х около 30 боевиков были осуждены Ставропольским краевым судом на сроки до 16 лет лишения свободы. В 2015 году официальный представитель Следственного комитета России заявлял, что в розыске по делу о захвате Буденновска оставались еще 22 человека.

Освободить заложников или убить боевиков. Как штурмовали больницу в Буденновске

Нападение

Освободить любой ценой

Переговоры

Буденновск без ветеранов

"Не было иного бескровного выхода". Участники переговоров рассказали, как освободили заложников из плена чеченских боевиков во время захвата Буденновска

"Я шла туда умирать". Бывшие заложники Басаева вспоминают захват больницы в Буденновске

"Некогда было бояться". Как журналисты работали во время захвата Буденновска и какую роль сыграли СМИ

Хронология Первой чеченской войны

От "защитника демократии" до "террориста номер один". Кем был Шамиль Басаев

"Это было страшно, но и детское любопытство было". Каким запомнили захват Буденновска дети