На женевской вилле La Grange прошла встреча президентов США Джо Байдена и России Владимира Путина. Это первая встреча политиков после избрания Байдена президентом США. В начале прошла беседа двух президентов в узком составе, с участием главы МИД РФ Сергея Лаврова и госсекретаря США Энтони Блинкена. Всего переговоры продолжались более трех с половиной часов. После переговоров Путин и Байден провели отдельные пресс-конференции.
О том, как себя вел в беседе с журналистами Владимир Путин, мы поговорили с политологом Дмитрием Орешкиным.
– Во-первых, мне кажется, что Путин чувствовал себя уверенно, он был готов, он получил, по-видимому, от этого саммита то, что хотел. Во-вторых, видно, что он хорошо подготовился. И, например, там вопросы про какие-то кибератаки – он сразу отправил за списком стран господина Пескова. То есть было понятно, что они эту тему согласовывали и нарабатывали.
Так что, я думаю, сейчас удовлетворен итогами, он получил то, что он хотел, и демонстрирует уверенность, а все сомнительные вопросы он решает в своем традиционном ключе "а вы на себя посмотрите".
И кибератаки происходят с территории США, хотя никто не жаловался на кибератаки с территории России. Никто же не утверждает, что эти хакеры пользуются именно территориальной принадлежностью к России. Другой вопрос, что у кибератак там почему-то рекламные бюджеты оплачиваются российскими рублями, но об этом Владимир Путин умолчал. Так что он краток, содержателен, решителен и, в общем, по-моему, он чувствует себя на коне.
– Вы сказали, что Владимир Путин получил от этого саммита то, что он хотел, при этом, очевидно, никаких ключевых договоренностей совершено не было. Что же это такое: что хотел Путин и что он получил?
– Путин хотел саммита, Путин хотел, чтобы была прервана блокада его нерукопожатности, его периферийности и его токсичности. С ним увиделся самый главный человек в мире современной политической иерархии. Это означает, что блокада прорвана, это означает, что Путин заставил с собой говорить. Во всяком случае, именно так это будет преподнесено.
То, что помимо возвращения послов, что было заранее известно, ни о чем конкретном пока не договорились, это уже второй вопрос. То есть если расшифровывать терминологию Путина, когда он сказал, что вели принципиальные разговоры, то живо вспоминается российский воляпюк, советский воляпюк, когда говорили, что занять принципиальную позицию – это значит ничем не поступиться и не идти ни на какие компромиссы.
То есть Путин озвучил свою позицию, Байден озвучил свою позицию, а сейчас он перед прессой рассказывает о том, что он ничем не поступился. Так оно, в общем, наверное, и было. И именно поэтому он утвердил свой статус в своих глазах, в глазах российских элит и в глазах российского населения. Это не значит, что действительно будут улучшаться российско-американские отношения, хотя он очень аккуратно дал понять, что там забрезжила какая-то зарница возможного улучшения.
– Да, про зарницу было сказано неоднократно. Я просто хотела еще от себя добавить, что в этом формате общения с журналистами совершенно не обязательно соблюдать фактологическую точность. И я думаю, что будет еще немало разборов тех вещей, в которых Владимир Путин осознанно или бессознательно слукавил. Владимир Путин, несколько раз отвечая на не самые приятные, я так понимаю по его реакции, вопросы, говорил, что "эту тему поднимал американский коллега, мы обсудили это по инициативе Джо Байдена". Как вы думаете, какие темы из того списка, который Владимир Путин озвучил, обсуждались по его инициативе?
– Вы знаете, ведь сам саммит – это американская инициатива. И подающим там выступал Байден, если пользоваться терминами тенниса. А Путин принимал, причем достаточно однообразно, но уверенно. "А вы докажите", "а мы занимаем другую позицию", "а у вас еще хуже" – примерно такая позиция.
Какие вопросы поднимал Путин? Мне кажется, ему не по статусу было поднимать. Какие вопросы Россия может ставить перед Америкой? Страна, у которой меньше 2% мирового ВВП, зато очень много ядерных боеголовок. Вот только, собственно говоря, инициатива ядерного шантажа и могла исходить из уст Путина, как мне кажется. А как он может предъявить или к чему-то склонить, или заставить Соединенные Штаты куда-то двигаться? Инициатив со стороны Путина не было, он выступал в роли, скажем так, обороняющегося, и сделал это неплохо.
– Как вы думаете, чья роль была в этой встрече более выгодной? Если переформулировать вопрос российского коллеги из "Комсомольской правды": какой счет?
– Я думаю, что Путин в краткосрочной перспективе и в глазах своих сторонников выиграл больше. Байдена легко обвинить в том, что он пошел на поводу, в том, что он был вынужден с ним встречаться, и, собственно, это и будет сделано российской прессой, тут никаких сомнений нет.
Но я думаю, в долгосрочном плане Байден тоже много выиграл, но, опять же, не в таком медийном пространстве, а в функциональном. Теперь у него позиция такая: я сделал все что мог, я увиделся с Путиным, я донес до него консолидированную позицию Запада, потому что перед этим я увиделся с G7 и с руководством НАТО, а теперь пусть Владимир Владимирович разбирается.
Так что если подводить счет по, скажем так, недельному режиму, то Путин решил свои задачи и, можно сказать, забил гол. Байден не пропустил гола при этом. Так что я думаю, что в ближайшие несколько месяцев вряд ли мы увидим эту самую зарю улучшения отношений, и я думаю, что Байден будет вести себя даже пожестче. Потому что его задача была сделать все что он мог в сфере дипломатии – он сделал, он обозначил эти проблемы. Ну и теперь начнется сложная, довольно жесткая переговорная процедура, когда Соединенные Штаты будут давить, а Россия будет отбиваться, уже не Путин.
