22 июня исполнилось 80 лет нападению нацистской Германии на Советский Союз и началу Великой Отечественной войны. Несмотря на прошедшие десятилетия, для многих в России и странах бывшего СССР события того времени воспринимаются очень болезненно и неоднозначно. Ибо до момента нападения Берлин считался военным союзником Москвы, и обе страны с осени 1939-го, с начала Второй мировой, занимались разделом сфер влияния, в частности, Польши и стран Балтии.
Впрочем, сегодня федеральные российские СМИ предпочитают об этом не вспоминать. Кремль фактически монополизировал историческую память о войне, Дума принимает законы и грозит уголовным наказанием тем, кто не собирается следовать единой официально утвержденной трактовке событий тех лет. Чем опасна мифологизация войны, как ее история воспринимается на Западе, среди бывших союзников СССР? Говорим об этом с историком, американистом Иваном Куриллой.
– Вот уже несколько лет мы наблюдаем культ Великой Отечественной войны в России и Беларуси. Конечно, история в двух странах трактуется немного по-разному, но, в принципе, понятно, что ее используют для сегодняшней пропаганды. Почему делают ставку именно на войну? Войну, закончившуюся более 75 лет назад?
– Действительно, эта война – это то, что в наибольшей степени память о войне, вернее, это то событие, к которому и российское, и, наверное, белорусское общество относится в наибольшей степени одинаково. То есть это то событие, отношение к которому разделяет, наверное, наибольшая доля людей в России и в Беларуси. Нет, наверное, ничего другого – ни полеты в космос, ни революции, – что было бы таким же объединяющим людей в какой-то эмоции.
И, конечно, именно поэтому политики постараются этим воспользоваться, и политические режимы, пропаганда отстраивается, выстраивает свои, в общем-то, практически любые задачи на памяти о войне. Мы это видим уже в последние десятилетия, наверное.
– Какой пример вам кажется наиболее ярким?
– Я вспоминал когда-то, что когда начался вот этот конфликт на востоке Украины, и Россия там каким-то образом участвовала, напомним, что пропаганда сразу же начала использовать какие-то термины, слова из времен Великой Отечественной войны. То есть слова "каратели", "ополченцы" – совершенно четко попытались описать ситуацию совершенно другую в терминах Великой Отечественной войны. Для того чтобы сразу показать, кто здесь наш, а кто чужой. Кто враг, причем враг такого уровня, как враг во время Великой Отечественной.
Это было, вообще-то, ужасно наблюдать. Мы увидели: вот на что способна пропаганда. Мы увидели, куда она тянет и как она пытается войну приспособить к каким-то сиюминутным, сегодняшним задачам.
– Да, и даже символ – георгиевская ленточка, – который тогда очень бесстыдно использовали и продолжают использовать сепаратисты или, как их в российских СМИ называют, "ополченцы "ДНР" и "ЛНР”.
– Пропагандисты дискредитируют эту память о войне. Они пытаются ее сначала присвоить, а в результате действительно присваивают. И для какой-то части общества – и все большей части общества – само воспоминание о войне становится неким пропагандистским вызовом. Собственно, вот споры о "Бессмертном полке" это очень хорошо показывают. Что все большая часть людей осуждают "Бессмертный полк", в общем-то, вместе с ним осуждая память о войне как часть официальной пропаганды. Я опасаюсь, что если еще так пойдет дальше, то память о войне может вот туда же уйти, вслед за георгиевской ленточкой.
– Иван, вы, как американист, наблюдали ли что-то подобное в Штатах и вообще на Западе в целом? Как относятся там к войне и к другим моментам истории?
– Ну, в Соединенных Штатах, конечно, Вторая мировая война не играет такой большой, такой важной роли. У них есть своя Гражданская, которая является фокусом всех битв исторических. Но вообще, конечно, отношение к прошлому там тоже сложное. Мы это все наблюдали год назад, когда памятники стали сносить.
То есть прошлое тоже мифологизируется. Наверное, это – судьба прошлого в современную эпоху. Ее один из французских историков назвал "эпохой презентизма", когда для сегодняшних, сиюминутных задач приспосабливается все прошлое.
То есть все прошлое перепридумывается для того, чтобы оправдать какую-то сегодняшнюю точку зрения. И это не только российская, не только белорусская, но и такая, универсальная для всего мира проблема, универсальное состояние умов.
Но вот в США это, конечно, не Вторая мировая война. Вторую мировую войну, напротив, где-то с конца 1990-х годов в Америке, можно сказать, заново открыли. Появилось несколько книг, фильмов. Вот "Спасти рядового Райана", наверное, многие смотрели, был фильм "Великое поколение". Вот термин "великое поколение" применительно к ветеранам Второй мировой войны вошел тогда в американский язык.
Тогда, в общем, кто-то написал о том, что это последняя война, в которой Соединенные Штаты играли абсолютно точно положительную роль. Все последующие войны – Вьетнам, Корея – по поводу них могут быть большие споры. А Вторая мировая – это вот.
– Если продолжать эту тему, в российских медиа мы постоянно слышим о том, что Запад пытается приуменьшить вклад Советского Союза в победу над нацистской Германией. Так ли это? И действительно ли, допустим, тот же американский обыватель считает, что именно он (или его предки) победили во Второй мировой?
– Конечно, с одной стороны, американцы действительно победили. То есть говорить им, что нет, вы не побеждали, – это неправда. Они победили, они сражались, их предки сражались. Экономика американская внесла огромный вклад в победу, и поэтому оспаривать это неправильно. Действительно, американцы были нашими союзниками, в конце концов.
А с другой стороны, о весе, взаимном весе, о потерях в США знают очень мало. Это и, конечно, национальный эгоизм какой-то. Но в России тоже ничего не знают про американскую войну на Тихом океане – и недостаточное просвещение, и, наверное, в каком-то смысле последствия холодной войны.
