По данным ЦИК Беларуси на 10:00 по минскому времени, в президентских выборах приняли участие 45,33% избирателей, проголосовал и действующий глава государства Александр Лукашенко. При этом ранее ЦИК заявлял, что более 41% избирателей уже изъявили свою волю досрочно. Эта процедура – пятидневное досрочное голосование – традиционна для выборов в Беларуси и вызывает больше всего вопросов у независимых наблюдателей.
Немногочисленные независимые наблюдатели (на участки допустили далеко не всех), работая в Беларуси, сообщали о многочисленных нарушениях: сотрудники комиссий не пускают их внутрь (наблюдать приходится через окна снаружи здания или стоя на улице возле клумб), вызывают милицию в ответ на жалобы и даже задерживают. О своей работе наблюдатели рассказали в эфире Настоящего Времени, преодолев проблемы с интернетом, возникающие 9 августа в Беларуси.
"Нам обрушили практически всю сеть". Наблюдатель о подозрительных бюллетенях, явке и запрете фотографировать
Олег Драгун, независимый наблюдатель из Минска:
— Как вам удалось прорваться к нам в эфир? И расскажите, пожалуйста, что вам удалось увидеть на избирательных участках? Потому что то, что сейчас рассказывает ЦИК, сообщает нам, что 41% избирателей проголосовали досрочно, больше 6% проголосовало с начала работы избирательных участков 9 августа.
— Я могу объяснить, почему глушат интернет. Нам обрушили практически всю сеть независимых наблюдателей, мы остались практически без координации.
— То есть это буквально из-за наблюдения за выборами?
— Частично. И для того, чтобы люди не могли получать информацию из независимых источников – с ютуба, фейсбука, гугла. Чтобы не было независимых источников. На избирательных участках явка по бумаге от фактической завышена где-то в 20 раз. Независимых наблюдателей некоторых провоцируют – их забирает милиция. Большинство стоят за дверьми школ, внутрь их не пускают. Единицы пускают внутрь наблюдать.
Собственно, людям с белыми браслетами (это по заявлениям наблюдателей, по частично поднятой сети наблюдателей) не ставят дату для голосования, чтобы их бюллетень вбросить в досрочную урну или в журнале чтобы стояло про досрочную урну. И дают недействительный бюллетень: ставят маленькую точку рядом с другими кандидатами, ставят одну подпись на обороте. То есть потом этот бюллетень будет недействителен.
Ну и в кабинках для голосования для альтернативной формы подсчета "Голос" не дают фотографировать бюллетень. Таким образом они нарушают тайну голосования. Если люди из Беларуси меня смотрят: вы можете фотографировать свой бюллетень.
— Объясните, пожалуйста, как не дают сфотографировать бюллетень? Что при этом говорится?
— На каких-то участках милиционер пробует провоцировать или избирательная комиссия пробует провоцировать. И абсолютно необоснованно пытаются не дать сделать фотографию. За руки, наверное, не выводят, но хотя бы устно пытаются давить на людей.
— А люди опасаются, не чувствуют себя в безопасности, когда с ними строго разговаривают члены избирательной комиссии и милиционеры? Кстати, почему?
— Я не могу сказать за большинство людей. Даже не все наблюдатели знают полностью весь Избирательный кодекс, а уж про [избирателей] точно говорить не приходится. А поскольку заступиться за них на участке некому, кто-то, получается, не может отстоять свои права.
— Лидия Ермошина говорит, что может быть ограничен доступ на участки по фактическому количеству людей, которые выдают бюллетени, если после обеда придет слишком много людей и это может помешать всем желающим проголосовать. Как вы расцениваете эти слова?
— Вполне вероятно, они не хотят, чтобы на участках было много избирателей. Они хотят сидеть в большинстве – с комиссией и милиционерами, чтобы на участки заходило малое количество людей.
— Скажите, пожалуйста, существуют ли какие-то регионы, области, города, где хуже или лучше ситуация с точки зрения наблюдения? Или все примерно одинаково?
— У меня достаточно достоверная информация про Минск, а про другие областные центры я не знаю. Собственно, вы можете посмотреть по досрочной явке. В каких-то областях досрочная доходит до 50%, это значит, что там с наблюдением и с фальсификациями все хорошо, а с наблюдением плохо.
— Мы разговаривали с политологами, которые говорили: если найдется две избирательные комиссии, которые расскажут, как на самом деле голосовали люди, то все может посыпаться. Так ли это, может ли такая комиссия найтись?
— Такая комиссия точно может найтись, но точно ничего не посыпется. Из 5700 участков, если два, три, пять или десять посчитают честно, ничего не посыпется. Потому что в ТИКе, куда они привезут с УИКов свои итоговые протоколы, наверняка уже предусмотрен план действий для варианта, что комиссия посчитала честно. Это практически точно.
— А как вы смогли с нами связаться? Через какой интернет вы с нами связываетесь?
— Я обложился VPN, DNS-прокси и каким-то образом дорвался до фейсбука, до гугла дорваться я не смог. Это, видимо, зависит от района и от города. Пытаются глушить все, и в разных районах глушат по-разному.
"Мы все-таки считаем явку". Как и зачем наблюдать, когда это невозможно
Александр Хомич, представитель инициативы независимых наблюдателей "Честные люди":
— Расскажите, пожалуйста, о вашем наблюдении и вашем ощущении от того, что происходит сейчас на избирательных участках. Что совпадает из того, что говорят официальные власти, с вашими наблюдениями, что не совпадает и в чем не совпадает?
— Из того, что говорят официальные власти, совпадает только количество наблюдателей, которых допустили на участок. Это три человека на досрочном голосовании и пять – в основной день голосования. Так как независимых наблюдателей нет на участках, то очень трудно сказать, что там на самом деле происходит. Независимые наблюдатели наблюдают в ужасных условиях – снаружи зданий, некоторые смотрят в окно, некоторых даже выгоняют за пределы школы. Поэтому подсчитать, например, ту же самую явку довольно сложно.
Но даже те данные, которые есть у нас, говорят о расхождении той явки реальной с той, которую пишут, в разы. В этом году власть предпринимает какие-то беспрецедентные меры для того, чтобы никто не узнал, что там происходит за этими закрытыми шторами.
— Что же там за проклятая неизвестность, что же там может происходить, на ваш взгляд?
— Что там может происходить? Я достоверно не знаю, как говорится, свечку не держал. Но меня очень удивляет эта явка в 40% на досрочном голосовании. Это абсолютный рекорд всех избирательных кампаний. И одно это уже настораживает. Причем по всяким опросам общественного мнения практически никто не собирался идти голосовать досрочно. Я бы, может быть, поверил максимум в какие-нибудь 10% явки, но в 40% я никак не могу поверить.
— Те люди, которые отчитываются о явке в эти дни, которые пишут протоколы, в которых есть цифры, не совпадающие с мнением независимых наблюдателей, они по профессии кто? Кто это делает?
— Это очень разные люди. Это в первую очередь учителя, есть участки в библиотеках, есть просто трудовые коллективы государственных предприятий, которые пришли на участок в полном составе со своим начальником во главе избирательной комиссии. Это все люди, которые так или иначе подконтрольны государственным структурам. Когда был конкурс в избирательной комиссии, мы организовали кампанию по привлечению независимых членов избирательной комиссии. Было подано заявок на членов избирательных комиссий несколько тысяч, из них прошли буквально меньше пяти.
— В Беларуси кабинки без штор, то есть тайна голосования в некотором смысле соблюдена быть не может. Это законно или нет?
— С нашей точки зрения, до сих пор в Конституции прописано, что гражданин имеет право на тайное голосование. Это не обязанность гражданина. Если он хочет изъявить волю открыто – он это делает. Но если он хочет изъявить ее тайно, то эта возможность должна быть. Такой возможности без шторок у него нет.
— В чем смысл наблюдения в условиях, когда фактически наблюдать невозможно, надо подглядывать в окна, заклеенные скотчем? Буквально так делают некоторые наблюдатели.
— Смысл наблюдения в том, что мы все-таки считаем явку. Это данные, конечно, не сильно достоверные, но тем не менее они посчитаны. Даже то, что есть у нас, в разы расходится с тем, что рисуют в протоколах. И это очень настораживает.
— Что вы с этими цифрами делаете?
— Мы их собираем и покажем статистику по тем участкам, где у нас было наблюдение. Грубо говоря, мы сделаем то же самое, если бы наши независимые наблюдатели сидели на участках. Соответственно, эти цифры расходятся. Плюс, до сих пор не имеют права не допустить аккредитованного наблюдателя на участок. Потому что то постановление ЦИК, которое ограничило количество наблюдателей на участках, противоречит Конституции. Соответственно, мы пытаемся разговаривать с председателями избирательных комиссий, чтобы наших ребят пускали на участки наблюдать. Но в основном это всегда отказ, и мы пишем жалобы на то, что нас не допускают. Грубо говоря, все нарушения, которые имеются на участке, фиксируются нами и также будут выложены в открытый доступ.
— Насколько я понимаю, нет международных наблюдателей на этих выборах. ОБСЕ вообще не пустили на эти выборы, они не могут проследить по своим стандартам за выборами. Я знаю, что некоторые иностранцы приехали тем не менее по приглашению Александра Лукашенко и Центризбиркома в Минск, например, некоторые депутаты российской Госдумы приехали. Можно ли считать таких наблюдателей независимыми международными наблюдателями?
— Да, это приехали наблюдатели от СНГ. Я не знаю, можно ли считать это независимым, но мне кажется, что тот факт, что не пустили наблюдателей ОБСЕ, а пустили наблюдателей от СНГ, все-таки о чем-то говорит.
