Многие частные компании "подло себя ведут", заявил 28 августа действующий президент Беларуси Александр Лукашенко. Он отметил, что разницы между частными и государственными предприятиями быть не должно, но "единственная поправка: мы будем делать акцент на надежность и преданность государству – не Лукашенко. Чтобы не допустить того, что произошло сейчас. У нас в подавляющем большинстве частники начали шататься. И не просто шататься – они многие подло себя ведут. Думали, власть другая будет, и побежали куда-то".
Говоря о тех, кто "побежал", Лукашенко, вероятно, имеет в виду белорусские IT-компании. Доля частного бизнеса в бюджете страны значительна, и именно IT-индустрия развивалась в Беларуси особенно бурно. Но сейчас из-за репрессий властей в отношении мирных граждан, а также после необоснованных обысков в компаниях "Яндекс" и Uber многие IT-компании готовятся к релокации.
Максим Богрецов, старший вице-президент одной из крупнейших в мире компаний – производителей программного обеспечения EPAM, взял бессрочный отпуск и вошел в Координационный совет. В эфире Настоящего Времени он рассказал, почему это сделал, а также почему айтишники не смирятся с режимом нынешних белорусских властей.
– EPAM – один из крупнейших налогоплательщиков в Беларуси, а вы гражданин этой страны, хотя много лет работали за границей. Почему сейчас вы решили, что политика важнее, чем ваш успешный бизнес?
– В какой-то момент стало просто стыдно, когда я посмотрел на кадры, что происходит дома. Да, я гражданин Беларуси, хотя я уже много лет прожил за границей. Единственное, у меня паспорт белорусский. И я просто не мог ничего другого сделать, кроме как попытаться помочь тому, что здесь происходит. Вот, собственно, и причина.
– Лукашенко сегодня фактически потребовал от частного бизнеса доказать преданность государству. Перед каким выбором президент страны ставит сейчас бизнесменов и вас лично?
– Во-первых, действующий президент и предыдущая администрация приписывают себе очень много заслуг за то, что создано. Безусловно, какие-то налоговые преференции и все остальное – это было очень полезно. Но тут важно понимать, что вся эта вещь была построена в течение многих-многих лет. Я работал с начала девяностых в этой индустрии. И я думаю, они до конца так и не поняли, как это все работает, если они с такими просьбами обращаются.
Умные, интеллектуалы – они как сверхлегкий газ: они поднимаются, переезжают в другое место, работают оттуда. И все, что происходит, никак не могут контролировать менеджеры, руководители, топ-менеджеры компаний, еще кто-то. Ребята, девушки будут выбирать и делать то, что считают нужным. Этих людей невозможно заставить работать, запереть на фабрике – они востребованы в любой стране, в любом месте, они найдут, где им работать и где им жить.
– А сами компании – что с ними?
– Я не могу официально комментировать другие компании, тем более я сейчас нахожусь где-то между, но, общаясь со своими коллегами, вижу, что у всех примерно одно настроение.
Во-первых, все, конечно, заботятся о своих сотрудниках. Вчера было много задержаний, в том числе задержали достаточно много ребят, которые работают в IT. Девушек вчера в основном не задерживали, но прессу задерживали и людей, которые протестовали, – фактически ни за что. Это же продолжается и сейчас. Значит, номер один – сделать правильно для сотрудников.
Номер два – сделать обязательно все, что нужно для клиентов, потому что большинство крупных компаний оперируют больше чем в одном месте. Мы пытаемся потери производительности в одном месте компенсировать в другом месте – компании занимаются тем, чем они должны заниматься. Они пытаются выжить в этих условиях и работать. В такой ситуации никто не думает, насколько я понимаю, про какие-то инвестиции. Разговоры сейчас ведутся о том, чтобы попытаться в это время выжить и что-то сделать.
Чем это закончится и как долго это продлится, что будет находиться на этой территории, очень сложно сказать. Мы все, многие из нас, патриоты, и когда установится нормальная власть, свобода, мы, конечно, постараемся вернуться к этому росту очень быстрому, который происходил, вкладываться сюда и что-то делать. Но сегодня об этом речи не идет, потому что когда нет базовых свобод, когда в любой момент тебя могут арестовать, когда каждый день ты проверяешь своих сотрудников или своих друзей – они все еще на свободе или, проходя по улице, были задержаны, то очень сложно давать какие-то прогнозы по бизнесу.
– Можно ли подсчитать, сколько потеряет белорусская экономика, если крупнейшие IT-компании перевезут свой бизнес в другие страны?
– Я не эксперт, но могу обратить внимание на то, что прямые деньги, прямые инвестиции – это только часть. В Беларуси нет большого количества натуральных ресурсов, поэтому если вы поговорите с любым мелким, средним предпринимателем или застройщиком – вы показывали репортажи из Новой Боровой (новый престижный микрорайон в Минске), – я гарантирую, что там 50% людей, которые работали в производстве программного обеспечения. Это такой паровозик, который на самом деле тянул за собой очень большую группу людей, сервисов, ресторанов и так далее. Поэтому кроме прямых потерь будут достаточно большие косвенные.
Я бы скорее тут шел от противного: а что останется? Есть [сфера] IT, которая абсолютно экспортная, – это люди, которые требуют свободы, они по-другому жить не могут. Есть мелкие и средние предприниматели, которые делают что-то другое, но ментально очень похожи: они напряженно работают, они с удовольствием работают овертайм, они свою мечту исполняют. И есть какое-то количество государственных органов. Да, есть немножко экспорта, калийных удобрений, но вот я бы предложил посчитать, что останется после того, как эти все свободные индустрии будут прикрыты. Я думаю, что останется немного. Такая моя математика.
– Государство может, если так выразиться, "отжать" ваш бизнес?
– Они могут разрушить. Кстати, этот разговор проходил десятилетиями.
Еще раз: это [IT] сверхлегкий газ. Разрушить можно, в том смысле что разные компании потеряют какие-то вещи, но "отжать" – я еще не слышал, чтобы в тюрьмах программировали, это будет что-то новое.
