Митинги в поддержку Алексея Навального 23 января стали одними из самых массовых в России за последние годы – и по количеству участников, и по числу задержанных. О том, можно ли ждать радикализации протеста и будут ли и дальше нарастать протестные настроения, Настоящее Время поговорило с экспертом Московского центра Карнеги Андреем Колесниковым.
– Самый популярный вопрос последних дней в России: люди вышли за Навального или против Путина? Или это все равнозначно?
– Абсолютно одно и то же, потому что мобилизация за Навального, конечно же, имела в виду то, что Путин должен уходить, это основной месседж людей во всех городах страны. Соответственно, Навальный стал символом протеста и стал символом мобилизации на протест для существенного числа людей, гораздо большего числа людей, чем это было в прошлые разы, в прошлые протесты. Он становится более узнаваемым политиком. Надо сказать, что власть сделала все, чтобы он был более узнаваемым политиком, сделала ему биографию, чтобы он стал политиком, который может мобилизовывать большие массы людей. Это огромная ошибка власти, она его недооценила.
– Мы видим самое жесткое, что могли делать протестующие в ответ на полицейское насилие – это кидаться снежками или вступать с силовиками в рукопашную. Как вы считаете, в дальнейшем эти митинги могут быть более радикальными?
– В принципе, радикализация, конечно, возможна. Собственно, она уже идет. Другой разговор, что сейчас полиция и Росгвардия поставили себя так, что любое движение в их сторону может квалифицироваться как сопротивление. А это статья 318, это уже уголовное преступление. Поэтому действия протестующих в этом смысле при непосредственном контакте с полицией могут быть только чрезвычайно ограниченными.
Есть инструмент устрашения людей, это как раз уголовные статьи, причем не только сопротивление законным требованиям представителей власти, хулиганство в расширенном составе, еще ряд статей про призыв к массовым беспорядкам – все это будет активно использоваться властями, и, естественно, противостояние может быть усугублено от этого. Сами статьи людей вряд ли остановят. Но, собственно, власти провоцируют вот эту конфликтность и вот этот непосредственный контакт. Это, собственно, превращает ситуацию пока еще не в белорусскую, но потенциально близкую к белорусской, когда это противостояние приобретет очень серьезный характер.
– Как вы считаете, почему власти провоцируют более жесткие действия протестующих? Или они сами не понимают, что они делают?
– Они прекрасно понимают, что они делают, это всего лишь часть общей политики властей в отношении подавления того, что мы называем оппозицией. На самом деле это не оппозиция, это гражданское общество. Это гораздо более широкое понятие. Это люди, которые не борются за власть, это люди, которые выражают свое недовольство, это совершенно другая мотивация и другие месседжи. Для этого существует закон об иностранных агентах, другое поле борьбы. Для этого существует ужесточение законодательства самого разного, касающегося деятельности НКО и физических лиц в том числе, которые теперь тоже могут стать иностранными агентами. То есть заготовлен целый арсенал в подготовке к обороне от гражданского общества. На самом деле это гражданская война государства и общества.
– Как вы считаете, рекордное количество задержанных по всей стране запугает россиян или, возможно, будет обратный эффект, или тут предвидеть сложно?
– Я думаю, что, скорее, это будет обратный эффект. Я думаю, что акции будут повторяющимися. Конечно, повторяющиеся акции рано или поздно выдыхаются, это абсолютно нормально, но это не должно вводить в заблуждение власти. Когда Песков говорит о том, что за Путина голосует больше, чем выходит, это абсолютно странная риторическая уловка, потому что голосование – это совершенно одно, вообще у нас голосуют только за власть, у нас нет выбора, за кого еще голосовать. Собственно, на участки приходят люди, которые вынуждены выразить свое согласие с властью, такое референдумное голосование. На улицу выходят возмущенные люди.
Кроме того, митинги несанкционированные, для этого нужно иметь определенную смелость, чтобы на них выйти, поэтому это абсолютно некорректное сравнение. Будут продолжаться выходы на улицу, даже если это приостановится на какое-то время, то возобновится. Год очень тяжелый, предвыборный. Выбора во время парламентско-электоральной кампании не будет никакого, потому что выбирать между коммунистами и "Единой Россией", это, в принципе, одно и то же, это приводные ремни власти. Хотя будет действовать, очевидно, умное голосование, но и легко предсказать усиление уличной протестной активности в случае каких-то фальсификаций, они будут, включая голосование на пеньках, трехдневное голосование. В общем, год будет достаточно насыщенным этими конфликтными событиями.
– Как вы считаете, судьба Навального действительно решается на таких вот акциях протеста?
– Боюсь, что нет. Боюсь, что давление гражданского общества в данном случае не подействует. К тому же власть давно уже выбрала силовой сценарий общения с гражданским обществом. Тонкие игры закончены. И потом Навальный – это не Голунов. Голунова еще можно было отбить, там была сугубо такая уголовная история, превратившаяся в историю общегражданскую. Там еще были подковерные разговоры с мэрией и в общем были средства давления. Навальный – главный враг власти. Голунов не враг власти на самом деле. И здесь абсолютно другая ситуация, здесь трудно сравнивать. Поэтому общественное давление на власть, наоборот, ожесточает ее. И почему я говорю, что конфликтность будет усиливаться, потому что власть не будет уже слушать гражданское общество, она выбрала силовой сценарий и будет по нему двигаться, никаких уступок не будет. Уступки возможны только в самых незначительных случаях: во время экологических протестов, когда, допустим, Путину будет выгодно заступиться за гражданских активистов, как это было в Куштау, он это повернул на пользу себе. Но не в случае с Навальным, безусловно.
