22 февраля в программе кино о детях и подростках Generation на Берлинале пройдет мировая премьера документального фильма украинки Алисы Коваленко "Ми не згаснемо" ("Мы не угаснем"), созданного при поддержке Настоящего Времени.
Главные герои картины – пятеро подростков из города Золотое и станицы Луганской, которым предоставляется возможность отправиться в экспедицию в Гималаи. Перед премьерой мы поговорили с Коваленко о создании фильма и о ее следующем проекте.
Разговор велся на английском языке.
– Как родилась идея фильма?
– Все началось в октябре 2018 года со встречи с Валентином (Щербачевым – украинским спортивным журналистом и путешественником – НВ) — организатором этой терапевтическо-приключенческой экспедиции в Гималаи. Когда мы познакомились, экспедиция была лишь мечтой, но настолько красивой, что я захотела присоединиться, а также подумала, что ее можно снять.
В процессе обсуждения выяснили, что подобные терапевтические проекты для детей из военных зон уже существуют в других странах. Валентин запустил опен-кол и получил множество писем и видео подростков, где они рассказывали о своей жизни, мечтах и мотивации для участия. Вместе с Валентином мы отправились на Донбасс, чтобы познакомиться с потенциальными участниками. Окончательный выбор пятерых подростков был за ним, но мы были очень близки в наших предпочтениях.
– Из того небольшого описания фильма, что я видела, у меня сложилось ощущение, что он будет об экспедиции, но на самом деле непосредственно в Гималаях дети оказываются ближе к концу фильма…
– Вначале я думала, что экспедиции, подготовке к ней и самому Валентину будет отведено больше места. Но, проводя время с героями и героинями, поняла, что фильм будет в целом о жизни подростков, их мечтах и о том, как человек продолжает мечтать даже там, где воплощение мечт практически невозможно.
Со временем я стала видеть экспедицию как нечто метафорическое, символическое. Для меня этот фильм о силе мечты. Рабочее название картины было "Экспедиция 49", но уже в середине съемок я поняла, что оно будет другим, более отражающим дух фильма.
– Как в итоге остановились на "Ми не згаснемо"?
– Мы очень долго обсуждали название и в какой-то момент, отсматривая материал, дошли до сцены, где один из героев читает рэп со строчкой "…не угаснуть и ворваться в раскаленный солнцем закат". Я подумала: это оно, это о наших мечтах, это о нас. Это универсальное название. С одной стороны, оно применимо к подросткам вообще. С другой – это об украинцах, о наших мечтах и жизнях, о темноте, которая пытается поглотить нас.
– Это довольно уникальный опыт – когда твою жизнь постоянно снимают. Трудно ли было выстроить работу с протагонистами?
– На самом деле было очень сложно, потому что героев пять. Тебе нужно больше энергии, больше времени. Потом это подростки. Ты не можешь снимать только их. Нужно построить отношения с их семьями, друзьями… Я пыталась проводить с героями как можно больше времени, и иногда мы просто тусили вместе, проживали какие-то моменты, и я ничего не снимала. Я хотела, чтоб они не воспринимали меня как чужака. Хотелось показать жизнь глазами подростков, а не наблюдение "с высоты".
Процесс монтажа был очень сложным, потому что каждому герою хочется дать голос и структуру нужно выстраивать с учетом этого. Несколько раз мы заходили в тупик. Некоторые коллеги из киноиндустрии даже советовали вырезать нескольких героев. Но как? Мы категорически не хотели. Со временем получился мозаичный монтаж. Я бы сказала, что он более эмоциональный, он течет как река. Одна история перетекает в другую, все герои разные, но в то же время в их жизнях, мечтах, борьбе есть сходства. Вместе они составляют портрет поколения.
– Некоторые документалисты вообще отказываются от музыки в фильме. В основе саундтрека вашего фильма – специально написанные треки, причем англоязычные. Если прислушаться к словам, повествование также строится через них: "The sounds of dreams", "I'm just a point on the map". Что стоит за этим решением?
– Честно говоря, я не очень люблю музыку в документальном кино. Часто она используется как костыль. Вот грустный момент – давайте добавим скрипочку. Я не хотела такого. Наша цель была включить в фильм музыку, которая была бы голосом тинейджеров, создать некое общее музыкальное пространство и эмоцию, которая бы их связывала. Жизнь подростков ведь полна музыки.
Они слушают музыку, ходят на дискотеки, музыка везде. Было бы абсолютно неправильно сделать фильм о подростках без музыки. Но они слушают разное, и, если бы мы включили всю их музыку, была бы какофония. К тому же мы бы не смогли купить права на все треки, которые слушали протагонисты. На это бы ушел весь бюджет.
– Какой вы видели судьбу своего фильма? Где хотели его показать и подавались ли вы прицельно в секцию Generation Берлинале?
– Конечно, есть какие-то пожелания, но приходится действовать с учетом фестивальных таймлайнов. Берлинале больше всего подходил нам по времени. Мы не подавались конкретно в Generation. Когда нас туда отобрали, мы немного испугались, потому что боялись, что это будет позиционировать фильм как исключительно кино для тинейджеров и детей. Да, он про подростков, но он для широкой аудитории. Очень теплый и поддерживающий фидбэк кураторов секции развеял наши страхи.
– Какой реакции на ваш фильм вы желали бы?
– Я никогда не представляю, для кого снимаю фильм. Просто хочу поделиться эмоциональным опытом. Для меня главное в этой картине не события, а эмоции. Если зрители их не почувствуют – это, наверное, самое грустное, что может произойти.
– Будет ли на Берлинале кто-то из протагонистов фильма?
– Да, те, кому удалось покинуть оккупированные российскими войсками территории. Большая часть съемок велась в 2019-2021 годах. 24 февраля 2022 года я тоже находилась на Донбассе и думала, что, может, буду снимать одного из своих протагонистов, но особо не смогла. Я чувствовала себя бессильной, бесполезной. Предлагала своим героям помочь с эвакуацией, но они отказывались.
Они никогда не жили спокойной жизнью. Они привыкли к этой реальности и не думали, что их ждет еще большая опасность. Одной из протагонисток я в итоге помогла бежать в Европу. С кем-то до сих пор нет связи. Семьи практически всех моих героев сейчас находятся на оккупированной территории.
– После начала полномасштабного вторжения России в Украину вы отправились добровольцем на фронт и провели там четыре месяца. Кадры, снятые там, лягут в основу вашего следующего фильма. Что это будет за проект?
– В 2014-2015 годах я снимала добровольческий батальон на линии фронта на Донбассе (эти кадры легли в основу фильма "Алиса в стране войны" – НВ). Я чувствовала, что как документалисту мне важно снимать происходящее в моей стране. Но с другой стороны, ты хочешь быть участником. Это была дилемма, и я дала себе слово: если война перерастет в полномасштабное вторжение, я отложу камеру и возьму ружье.
В этот раз, будучи бойцом на фронте, я снимала для личного архива. Мне хотелось записать что-то моему сыну, моей семье на случай, если я не выживу. И я снимала, как мне казалось, самые скучные моменты фронтовой жизни, рутину. Для меня это было ценно, потому что хотелось сохранить эту атмосферу, людей, лица, места. Я не думала, что это может быть фильм. Но когда я просматривала материал с подругой-кинематографистом, мы подумали, что в этом что-то есть.
Это будет не фильм о боевых действиях. Это фильм о рутине. Это обыденные на фронте вещи и явления: колышущаяся трава, листья, ветер, небо, облака, дым, взрывы, люди, которые ждут. Находиться на линии фронта – это на самом деле значит находиться в постоянном ожидании. Это напряжение в паузах между взрывами и бомбежками. Кроме того, конечно, я могла снимать в основном только в паузах, потому что, когда мы выполняли боевые действия, я была бойцом, а не кинематографистом. Если я снова вернусь на фронт, я вернусь не для съемок, а воевать.
