В начале июня стало известно, что российский публицист Александр Невзоров и его жена Лидия получили гражданство Украины: соответствующий секретный указ, по данным советника главы МВД Украины Антона Геращенко, подписал президент Украины Владимир Зеленский. Гражданство Невзорову, по его словам, было предоставлено "за выдающиеся заслуги перед страной". Однако секретарь Совета национальной безопасности и обороны Алексей Данилов вечером 6 июня заявил, что у Невзорова украинского гражданства еще нет: журналист, по его данным, только обратился, чтобы его получить, и пока не прошел все необходимые процедуры, в частности, не избавился от предыдущего – российского.
В России на Невзорова из-за его антивоенных высказываний завели уголовное дело по статье о "фейках о российской армии" – за то, что он опубликовал информацию о российском авиаударе по роддому в Мариуполе. Шестого мая Басманный суд Москвы заочно арестовал журналиста, который сейчас находится вне России. Минюст РФ также внес Невзорова, который выступает за возвращение Крыма Украине и полное освобождение Донбасса, в список СМИ-"иноагентов" и заблокировал его сайт, хотя еще 10 лет назад, на президентских выборах 2012 года, журналист был доверенным лицом Владимира Путина.
В интервью Настоящему Времени Невзоров рассказал, что он "вообще не патриот" России и "сейчас готов изо всех сил помогать Украине", хотя, по его словам, это "никак не связано с паспортом". Физически, по его словам, паспорта Украины у него на руках пока нет, но предположение, что он якобы его получил для свободного перемещения по Европе, он назвал "бредом". "Никакой практической выгоды я от него (паспорта) не имею", – заверил Невзоров и назвал Путина "феноменально тупым парнем".
– В одном из интервью вы сказали, что выдача Зеленским вам паспорта – это "прекрасный и точный расчет, нужен был максимальный резонанс". А в чем этот расчет?
– Расчет Зеленского прежде всего заключается в том, чтобы показать, насколько Украина заинтересована в знаковых российских людях, в так называемых лидерах мнений. И что для них всегда в Украине найдется местечко – как в стране, где есть свобода слова, где в хорошей, настоящей цене подлинный и интеллект, и профессионализм, и все остальное, что должно быть в комплекте с журналистской деятельностью и журналистским званием.
– Предоставление вам украинского гражданства вызвало в обществе России и Украины неоднозначную реакцию. Давайте поделим вопрос на две части – отдельно про российскую реакцию и отдельно про украинскую. Так называемые ура-патриоты в России давно вас записали в предатели, и в данном случае они только убедились в этом.
– А почему ура-патриоты? Дорогой мой, называем вещи своими именами, называем их патриотами. Что значит ура-патриоты?
– Потому что ура-патриоты отождествляют себя с государством и нынешней властью, а патриоты разделяют государство и страну. Они любят именно страну. Вот вы патриот?
– Я вообще не патриот.
– То есть вы не патриот ни одной из стран?
– Я вообще не патриот. Я сейчас готов изо всех сил помогать Украине, но это никак не связано с паспортом. Если бы мне не дали паспорт – я делал бы то же самое, что я делаю.
Я вообще не выношу никакое начальство и никакие попытки мне указывать, что говорить и что думать. И я патологически свободолюбив и всегда даже в самых сложных ситуациях все равно ухитряюсь делать по-своему. Послушайте мой разговор с Березовским, которым меня пытаются ущемлять и упрекать. О чем разговор? О том, что я сделал все так, как я хотел, нарушив все запреты, все договоренности и все финансовые интересы. О чем разговор? Именно об этом и ни о чем другом. И я так всегда буду поступать.
– То есть вы не патриот ни одной из стран?
– Так что касается патриотов, то знаете, меня мало беспокоит их реакция. У меня вообще с этим большая проблема: мне абсолютно неинтересно мнение кого бы то ни было о себе.
Я с ним никогда не знакомлюсь. Одно время по моей просьбе чудесные ребята, которые собирали мне новости для "Наповала", отбирали мне наиболее злобные реплики, наиболее хамские. Какое-то время меня это, что называется, иннервировало, мне легче было придумать какую-нибудь крутую формулировку. Но потом и это прошло.
Тридцать пять лет я слышу непрерывные то восторги, то преимущественно оскорбления в свой адрес. Понятно, что у меня к ним интереса нет ни малейшего. Жить с поправкой на их представления я никогда не буду. Корректироваться под их настроения я абсолютно не способен. То есть мне категорически наплевать, что обо мне говорят с той или с другой стороны. Все равно меня интересуют мнения только людей очень определенного калибра. И этих людей трагически мало на этой земле.
Я надеюсь, что коллективные усилия патриотов России все-таки выльются в так называемую гражданскую казнь. И я буду первым гражданином Российской Федерации, которого лишат гражданства по примеру советских предков, которые лишали гражданства Солженицына. Над моей головой все-таки сломают эту шпагу, объявят меня окончательно изгоем и персоной нон грата и лишат меня гражданства. Я этого не делаю, я сам не сдаю паспорт просто для того, чтобы не лишать их удовольствия устроить надо мной такую всемирную громогласную расправу. Надеюсь, что они это сделают побыстрее.
– Но для этого надо переписать Конституцию?
– Ой, слушай, у тебя там нет там под рукой Конституции?
– Нет.
– Купи Конституцию, прямо там в магазине можешь открыть. Ты увидишь на страницах Конституции характерные коричневатые полосы, когда откроешь ее. Принюхайся – и ты поймешь, что ей подтерлись уже все кто только могли, начиная с президента Российской Федерации, депутатов Государственной Думы. Она теперь и издается в таком виде – с коричневыми полосами. И страницы ароматизируются характерным запахом. Конституция в России существует, как известно, только для этого.
По Конституции я не мог бы быть сейчас уголовно преследуемым лицом, потому что Конституция гарантирует мне право на свободу слова, высказывания, распространения информации любым законным способом и все остальное. Конституция не предполагает всех тех бредовых действий, которыми занимается сейчас руководство Российской режимной Федерации, и объявляет их преступными.
Поэтому я совершенно уверен, что они уже издают Конституцию именно таким образом. Оттого что там появится еще одна коричневая полосочка и запах станет еще сильнее, поверь мне, ничего не изменится. Это их не смутит.
– Вернусь все-таки к украинскому гражданству. Физически паспорта у вас еще нет?
– Нет, физически нет.
– Вы сказали, что ваш пример может подтолкнуть и других россиян последовать вашему примеру. Но вы ведь понимаете, что всем украинское гражданство не дадут, даже если все россияне захотят, или даже какая-то часть захочет получить украинское гражданство. К тому же мы знаем примеры, где есть граждане России, которые до сих пор ждут украинское гражданство, ждут его несколько лет.
– Я думаю, что украинский паспорт, в общем-то, невероятно почетный на данный момент, я бы сказал, может быть, даже главный паспорт мира. Сейчас Украина – это, вероятно, главная страна в мире, которая решает судьбу человечества. Это очень странно, пафосно звучит, но это именно так, никак иначе. Если бы она оказалась чуть другой, если бы она оказалась чуть-чуть расслабленнее, если бы она не была такой мощной и не такой, блин, в основе своей обалденно героической, то, поверь мне, путинские орки маршировали бы уже, возможно, в Италии или Испании.
Поэтому пусть дают. Я вообще за то, чтобы всем дали такой паспорт – абсолютно всем. За то, чтобы, наконец, Украина приняла бы это решение не только в отношении меня, а в отношении всех. И я тоже буду делать все для того, чтобы для всех, кто желает получить украинский паспорт, это стало бы возможным.
– Александр Глебович, вы сейчас снова сказали "укрАинский". Я не придираюсь к вам. Но я хотел сказал, что для некоторой части украинского общества такое ударение звучит как раздражитель, и в многочисленных интервью, которые вы дали за эти дни, вас постоянно поправляют журналисты. Как к этому относитесь?
– Я отношусь вообще ко всему очень легко. И меня поправки не смущают. Поправляйте, пожалуйста. Поправляйте, я иногда буду по привычке, по старой советской привычке, говорить так, как меня учили в школе, а затем во всяких других местах. Меня понимают, и отлично. Я понимаю, что, возможно, какие-то лингвистические нюансы для многих людей очень важны и драгоценны. Прошу меня заранее простить за мою вольность в расстановке ударений.
– Еще в одном интервью вы назвали украинский паспорт "зелененьким", а он синий. В комментариях под этими интервью многие люди сильно раздражаются и говорят, что сам паспорт вам не нужен, что вы и без паспорта могли работать на этом информационном фронте и приносить пользу Украине.
– Я не читаю никогда ничего. Меня упрекают чуть ли не в том, что украинский паспорт мне понадобился для свободного перемещения по Европе. Но это же бред, у меня есть ПМЖ, которое позволяет мне свободно перемещаться. И никакого практического резона, никакой практической выгоды я с этого (паспорта) не имею. А зелененький он, синенький, синий с желтым – вот получу, и сам тогда буду точно знать, какого он цвета.
Мне его пока показывают черт знает откуда, с расстояния в несколько тысяч километров. Но паспорт не дают, вот получу – и если после получения не буду знать, какого он цвета, то тогда будет со мной все ясно: я дальтоник.
– Теперь хочу поговорить с вами про Россию, страну, связь с которой у вас все еще есть. Как вам кажется, с учетом того, как все идет, куда все докатится?
– Смотря по кому ориентироваться. Тут Путин выступал на Петербургском экономическом форуме с победной речью о том, что именно в 2022 году Россия, наконец, приобретет окончательный, незыблемый великий экономический суверенитет. Какой феноменально тупой парень, этот ваш Путин, могу я вам сказать. И это искренняя тупость, потому что так прикидываться невозможно! Он действительно верит в то, что дубины, лапти, лучины и шкуры будут исключительно отечественного производства. Это инфантилизм.
Понятно, что лучины для Российской Федерации будут щипать в Северной Корее. Понятно, что высокотехнологичное производство лаптей придется доверить, возможно, Малайзии.
А что касается всяких иконок, которые тоже являются сейчас обязательной частью национального пейзажа, то они как штамповались в Китае в подпольных мастерских, а затем стекаются на определенный рынок Хуа, это оптовый рынок, который принимает и распространяет все эти чудотворные, нечудотворные иконы, хоругви, аналой, поповские облачения, – все это абсолютно штампуется и делается только там. В России есть только маленькое софринское производство, где делают на забаву архиереев предельно дорогую бижутерию из латуни. Поэтому я думаю, что даже по части лучины и дубин суверенитета добиться не удастся.
Понятно, что санкции – это очень любопытное явление. И мы будем иметь возможность пронаблюдать за тем, как они работают. Понятно, что это не быстрая штука. Понятно, что они, то что называется, "не догоняют" войну, что они не в состоянии оказать влияние на ход боевых действий сейчас, например, и что Путин последнюю копейку вырвет из глотки бедного народа и отберет у него последний унитаз, но войну будет продолжать. Его благополучие народа что-то 20 лет не волновало.
Понятно, что вместо этих миллиардов мифических рублей, которые тратятся на войну, можно было провести канализацию в массу российских областей. Можно было создать человеческие условия для столь дорогих сердцу Владимира Владимировича медалистов Второй мировой войны, которые еще остались в живых. Много чего можно было [сделать]: проложить дороги, купить селам автобусы.
Но Путин совершенно честно показывает, что "мне абсолютно по барабану ваше благополучие, нищие вы, не нищие – мне все равно". И полагать, что кончится все хорошо, – нет, никто даже и не предполагает такого варианта, о нем всерьез говорить невозможно. Равно как невозможно всерьез говорить о том, что Россия сохранит свою государственность в результате этого дебильного, позорного и преступного демарша, который устроил Путин с Украиной. То есть вот вам будущее.
– Вы говорите про экономическую составляющую войны. А если посмотреть на политическую составляющую… Вы говорите, что "Россия не сохранит государственность", это подразумевается развал?
– Да, конечно. Я думаю, что здесь не надо быть Сивиллой или Кассандрой, или Дельфийским оракулом. Я думаю, что мы помним, с какой скоростью все развалилось в 1991 году, хотя все казалось уж таким незыблемым, уж так все это было пафосно обставлено, и так все демонстрировалось с привкусом невиданной, непобедимой мощи, которую ничто никогда не подточит и не преодолеет. Эта мощь тогда была бутафорской, она бутафорская и сейчас.
– А вы в какой сценарий верите, если произойдет развал: к этому подтолкнут движения снизу или сверху?
– Очень сложно сейчас сказать. Понятно, что нечто произойдет. Вот это нечто пока для нас – абсолютный черт в коробочке, абсолютный демон в колбе, в реторте, он еще только вызревает в страшной алхимической лаборатории истории. Мы еще не знаем, какие у него будут рожки. Мы не знаем, сколько у него будет суставчиков на пальцах: 15 или 20, или как у всех людей. Поэтому я думаю, на эту тему загадывать рано.
Понятно только, что есть абсолютное историческое понимание, понимание исторической необходимости грандиозной и трагической перемены. Степень ее кровавости, степень ее разнузданности, степень ее трагичности – все это непредсказуемо. Но это будет.
– А если говорить про какие-то осязаемые границы распада России, то что это будет? Отдельно Чечня, отдельно Татарстан, Башкортостан и другие национальные республики: как у писателя Дмитрия Глуховского в романе "Пост" – там, например, появляется Московия?
– Глуховский – прелестный человек и замечательный, но я никогда не читаю никакую художественную литературу.
– То есть сожаления, когда вы говорите, что Россия распадется, у вас не вызывает?
– Я не знаю. Я вижу, например, то, что представлялось трагедией, болью, что вызывало такие судороги и падучии у настоящих патриотов Римской империи. Но когда она распалась, мы получили массу чудесных комфортных государств, которые, наконец, зажили великой жизнью. Не жизнью бесконечной поступи легионов, покорений, смешивания чужих кишок с грязью и зажигания чужих городов, – а мы получили потрясающую картину мира.
К тому же, как химик, я всегда знаю, что когда происходит распад тех или иных элементов, того или иного вещества, всегда непременно выделяется энергия. А она всегда в той или иной степени, но работает созидательно, как это ни удивительно звучит. Потому что во многом мы же понимаем, что бы мы ни говорили про ионизирующую, например, радиацию, которая возникает в результате распада, но именно благодаря ей на Земле в свое время смогла зародиться жизнь – в том виде, в каком мы ее знаем.
Поэтому я вообще не вижу ничего страшного ни в каких развалах, ни в каких драмах, ни в каких геополитических трагедиях.
– То есть сожаления, когда вы говорите, что Россия распадется, у вас это не вызывает?
Я вообще говорю обо всем без всякого сожаления. Я прежде всего аналитик и эксперт-оценщик. И все эти страшные ситуации, которые мы с вами переживаем, я прежде всего использую – нельзя сказать, что для собственной выгоды, но для выгоды своего исследования и своей работы.
Потому что у меня была практически готова книга о происхождении гениальности на всем протяжении эволюционной истории мозга, на всем протяжении эволюционной истории вообще, скажем так, высшей нервной деятельности, можем ли мы говорить о наличии каких-то особых свойств у людей, которые считаются гениями, и бывают ли такие свойства. И возможны ли они именно в понимании эволюционного процесса, который прошел мозг.
Но когда началась война, я понял, что, в общем, все это будет бессмысленно, не все, конечно, что это нуждается в существенных дополнениях, потому что фашизм всегда идет рядом, сопровождает жуткой тенью любое развитие человека, любое развитие как персоналий, так и целых обществ. Поэтому я сейчас вношу в эти книги [правки], я пишу этот фашизм с натуры. Это же потрясающая удача.
И я вижу героизм, который тоже можно писать с натуры, который демонстрирует Украина. При том, что я понимаю, что все может развернуться совершенно в неожиданную сторону, потому что вы же понимаете, что если Украина в результате своих военных побед, несомненных уже, заходит на территорию России, то все подвиги становятся военными преступлениями автоматически при пересечении определенной черты. И сохранять этот героически высокий имидж Украины надо будет с применением каких-то невероятных усилий.
Вот сейчас все, что делает Россия в Украине, – это все преступление от начала до конца. Ни Буча, ни Волноваха, ни Мариуполь, ни Донецк – все от первой секунды. Но если Украина окажется на территории России, то проблема будет точно такой же. Хотя это будет месть, это будет ответ, это будет компенсация, это будет, скажем так, следствием того гнева и той боли, которой никогда не было у России, потому что Донбасс – это вымысел пропагандистов, это подлейшая спекуляция.
В этом Донбассе были убиты сотни и тысячи украинских патриотов, украинцев и тех, кто поддерживал Украину. Убиты, закопаны, замордованы, изнасилованы, девкам вставляли во влагалища гранаты эти сраные уголовники, которые захватили Донбасс, и заставляли их бежать, чтобы их разрывало на куски на бегу. И после этого что-то будут говорить о репрессиях, которые устраивала Украина в отношении своей же собственной территории. Это бред, это мерзкий бред. Поэтому как все это будет происходить, какие возникнут дикие адские факторы – нам неведомо.
