В Кабуле снова гибнут журналисты. Шестого августа боевиками "Талибана" убит глава информационного центра правительства Афганистана Дава Хан Минапал. СМИ всего мира с тревогой следят за ситуацией, которая разворачивается в эти дни в Афганистане. В частности, и потому, что в случае победы талибов, помимо женщин, именно журналисты станут первой жертвой мрачных средневековых порядков, которые насаждают исламисты. Что ждет СМИ Афганистана, что ждет социальные сети, в которых активно сейчас общаются афганцы, каковы настроения в обществе в этот переломный момент? Мы говорим об этом с ведущим экспертом Центра по изучению современного Афганистана – Андреем Серенко.
– Афганистан и весь этот регион – ваша специализация. Вы могли бы коротко описать, что сейчас происходит в стране?
– Ну если кратко говорить, то сегодня в Афганистане мы наблюдаем гибридную войну, которую ведет Пакистан против афганского правительства и афганского государства. Так, например, только в недавних боях за Герат участвовало около трех-четырех тысяч боевиков, из них 70% – это были граждане Пакистана. В том числе, кстати, были и пакистанские военнослужащие, и в том числе офицеры, которые фактически выполняли функции полевых командиров талибов.
– Вы говорите, что это марионетки пакистанского режима, тем не менее эта организация хоть и признается террористической в России, российские власти активно ведут с ними переговоры.
– "Талибан", который сидит в Катаре, который сидит в офисе в Дохе, да, вот практически офис "Талибана" в Дохе, и талибы, воюющие на поле боя, – это разные талибы. Совершенно. И ментально, и по всем категориям – совершенно разные люди. Поэтому те, кто ездит в Москву, кто ездит в Китай, кто ездит в Тегеран, встречаются с американским представителем Залмаем Халилзадом – это такие рекламные агенты "Талибана". Бременские музыканты талибов, которые приехали, и их задача – очаровать внешнее общественное мнение, заставить политические элиты заинтересованных стран проникнуться к ним интересом, а может, и доверием, как сверхзадача, и фактически это инструмент для легитимизации "Талибана", международной легитимизации Талибана.
– Зачем это Москве?
– Я, честно говоря, вижу в этом только, ну не знаю, может быть, попытку части мидовского начальства в России занять себя какой-то увлекательной интригой, просто потому, что у них не сложились отношения в том числе и с нынешним руководством Афганистана. Если бы Москва доверяла талибам, она бы не проводила сегодня учения в Узбекистане и Таджикистане – с участием своих войск и с участием таджикских формирований, узбекских формирований и так далее.
– Вернемся в Афганистан. Как обострение ситуации описывают местные медиа? Есть ли вообще независимые СМИ в стране, которая столько лет живет в условиях войны?
– Хороший вопрос. Афганские СМИ на самом деле, вообще рынок афганских СМИ – это уникальный рынок. Подобного рода свободных СМИ просто нет нигде. Афганцы не боятся писать о войне. Не боятся писать, хотя, конечно, безусловно, вот это агрессивное наступление талибов, которое мы наблюдали в конце мая, в июне, в начале июля – оно очень встревожило журналистов. Потому что те понимают, что если, не дай бог, будет реставрирован режим "Талибана" благодаря усилиям пакистанцев, то, конечно, первой жертвой там станет пресса. Это – в первую очередь. Потом уже – женщины, нацменьшинства, демократические процессы и так далее. Первыми – может, даже раньше, чем тех переводчиков, которые работали с американцами, – первыми начнут все-таки зачищать журналистов.
– Да, мы регулярно слышим об убийствах журналистов в Афганистане. Но ведь наверняка талибы используют и другой подход, пытаются склонить медиа на свою сторону?
– "Талибан" очень пристально следит за СМИ и регулярно предупреждает, публично и не публично, различных журналистов, различные СМИ и телекомпании, пытаясь влиять на их работу, что иногда приводит, особенно в провинции, к закрытию. И, с другой стороны, талибы сегодня как бы тоже начинают менять свое отношение к СМИ. Если раньше они только запугивали и требовали, как они это видят, "объективности" в освещении – то есть трансляции точки зрения боевиков, фактически террористической точки зрения, – то теперь они начинают использовать, скажем так, своеобразный "пряник" для журналистов. Например, есть информация о том, что буквально несколько дней назад мулла Якуб – он находился, по-моему, в Кандагаре, в одном из уездов провинции Кандагар, – и туда пригласили несколько журналистов – для встречи с ним, для взятия у него интервью.
– Мы говорили о традиционных СМИ. А как "Талибан" действует в соцсетях?
– До сих пор талибы работали исключительно через свои пропагандистские ресурсы – там свои сайты, своих спикеров, своих ботов, которых они тысячами скупают в твиттере. Я знаю, что там предлагают афганцам, знающим не только свои родные языки хорошо, умеющим владеть словом, ну или, допустим, русский язык, например, или английский язык, – им платят по 500 долларов в месяц талибы за то, чтобы они вели вот такие, были в роли таких ботов в том же твиттере, растаскивая новости, которые талибским пропагандистам нужны.
Ну и в то же время я знаю, что сегодня выходят некоторые люди, связанные с "Талибаном", в том числе на российских журналистов, на российских экспертов – с предложением быть пообъективнее в своих оценках или, например, предлагают увидеться, там взять интервью у какого-то там командира "Талибана" в поле или там у главаря в Дохе.
Вот мне такое предложение поступало совсем недавно – с намеком, что надо быть пообъективнее, освещая эти события. Кстати, человек говорил на хорошем русском языке совершенно. То есть видно, что это афганец, но на хорошем русском языке, которым предлагал интервью, в том числе со своим родственником, который является командиром талибской заставы на границе с Туркменией, или с любыми практически талибами в Дохе. И так далее.
– Насколько успешны все эти пропагандистские усилия? Понятно, что часть афганцев боится "Талибана", много ли таких, кто искренне его поддерживает? Что говорят соцопросы?
– Согласно этим опросам, которые лет последние десять, наверное, те, которые мне попадались на глаза в течение последних десяти лет, – ну, наверное, уровень популярности "Талибана" редко превышал 10%. Редко превышал 10%.
Надо сказать, что Афганистан – очень молодая страна, там практически 70% населения – это люди в возрасте до 25 лет, 25-27 лет. Очень молодая страна. Очень сильно урбанизированная страна за последние 10-15 лет. Большая часть населения сегодня проживает, конечно же, в городах. Конечно, это люди, которые совершенно не желают прихода власти талибов, со связанными с этим неизбежными изменениями в худшую сторону их образа жизни.
То есть это совершенно непопулярная в общественном мнении структура, почему, кстати говоря, талибы и протестуют категорически против сохранения в Афганистане демократических процедур, например выборов. Они прекрасно понимают, что любые выборы они проиграют.
