Парамедик с позывным "Бровар" – руководитель медицинской службы белорусского батальона "Волат". Он воюет в Украине с марта 2022 года и с самого начала службы занимался именно медициной.
Бровар был медиком боевых групп, участвовал в том самом бою под Лисичанском, где погибли белорусские добровольцы – командир батальона "Волат" Иван Марчук с позывным "Брест" и трое других бойцов. Бровар – один из тех немногих, кто тогда выжил. Теперь он работает на медицинской эвакуации.
О себе и о войне боец рассказал белорусской службе Радио Свобода.
Внимание! Материал содержит подробности ранений, полученных добровольцами на фронте.
Оказывал медицинскую помощь протестующим белорусам в 2020 году
"У меня два высших образования – биологическое и технологическое. В последнее время работал по второму образованию – был руководителем небольшого производства. Через некоторое время мы с другом создали такое же производство в Варшаве, и я фактически жил между двух городов", – начинает свой рассказ мужчина.
Бровар говорит на белорусском языке, но с большим количеством украинизмов. Он рассказывает, что желание помогать людям возникло у него не с началом войны, а еще в 2020 году, когда он выходил на протесты в Минске, и ему захотелось оказывать протестующим медицинскую помощь.
"Когда люди убегали от силовиков, то могли подворачивать ноги. Понятно, бежали как могли. Было много гипертонических кризов у пожилых людей. Были ушибы от битья, порезы от стекла. Когда взорвалась светошумовая граната, то мелкие камешки, стекло ранили людей. Помню, у молодого человека всю спину посекло такими вот фрагментами".
Однажды Бровар даже столкнулся со случаем эпилепсии, когда демонстранты шли в Дрозды (элитный поселок под Минском) к дому тогдашней главы ЦИК Лидии Ермошиной.
"Пока я помогал человеку, так получилось, что сам оказался в окружении милиции. Поднимаю голову, а вокруг все черное. Но не задерживали. Меня задержали только во время инаугурации Лукашенко, но отпустили. Я даже не знаю, почему. Просто автозак оказался закрыт: [силовики] стучали, а там никого не было. Повели к другому: там открыли и сказали, что таких не берут", – смеется боец.
Бровар рассказывает, что у него всегда был с собой рюкзак, куда он складывал много перевязки, дезинфекционные средства, препараты для купирования гипертонических кризов и инфаркта миокарда, тонометр, стетоскоп.
"Самые тяжелые потери"
В Беларуси Бровар оставался до самого начала войны. Он признается, что боялся, оглядывался, ждал, что силовики придут за ним, но жил и работал дальше.
"Как только война началась, через день-два я был готов ехать в Украину. Девятого марта я был уже в Киеве. Впечатления были очень пятнистые: война, кругом вооруженные люди, блокпосты, работает ПВО, пылают Буча и Ирпень, но мы спокойно учимся, у нас обычный тренировочный ритм. Это было очень странно, потому что в 15 километрах идут бои, а мы разбираем и собираем автоматы, учимся тактике, медицине. Это был какой-то сюр, но так жили", – рассказывает парамедик. Он говорит, что мотивация была такая же, как и в 2020 году, – спасать жизни людям.
Первая боевая операция для Бровара была очень сложной – и физически, и морально. Во время нее погиб Павел "Волат" Суслов – командир роты тогда еще батальона Калиновского. Это случилось на границе Херсонской и Николаевской областей.
"Я был среди тех медиков, кто оказывал Волату помощь, боролся за его жизнь. Он пошел на боевое задание с группой и подорвался на растяжке. Поступила информация о том, что он "тяжелый триста" ["триста" – на военном сленге "раненый"]. Мы очень быстро до него дошли, минут за 20. Но у него были очень тяжелые ранения, несовместимые с жизнью. Не было шансов спасти. Мы два раза запускали сердце, два раза реанимировали. Привезли в больницу с еще заведенным сердцем, но крови уже не оставалось. У него было тяжелое внутреннее кровотечение, была раздроблена печень".
Бровар вспоминает, как ехали с раненным Волатом в пикапе. За рулем сидел Иван "Брест" Марчук.
"Я и еще один парамедик держали Волата, а Настя "Север" держала нас, чтобы мы не вывалились из машины. Я держал Павлу дыхание. Мы гнали по бездорожью под обстрелами. Россияне нас видели и пытались накрыть, взрывы были за 100–150 метров, мы гнали очень быстро. Волат умер у меня на руках, как и позже Брест. Это мои самые большие потери за время войны".
Боец считает Волата самым сильным боевым командиром за все время существования белорусского подразделения.
"Пуля прошла в 30–40 сантиметрах"
Одной из самых важных боевых операций для белорусского подразделения в Украине был штурм в Херсонской области в мае 2022 года, когда белорусы совместно с украинцами заняли село Лозовое. Уже известный факт, что многие белорусские бойцы, считая, что операция слишком рискованная, отказались участвовать в ней. Бровар был среди тех, кто сразу согласился пойти в атаку.
"Я не осуждаю тех, кто "минусанул". Но те, кто не идет на операцию, ставят под угрозу тех, кто идет, сильно нас ослабляют. Сама ситуация была сильно поганая. Нам сверху кто-то помог, что мы вышли без потерь", – рассказывает парамедик. Среди более чем полусотни белорусов, участвовавших в том контрнаступлении, только несколько человек получили не очень тяжелые ранения.
"Я был парамедиком передового отряда, был среди тех, кто шел первым. Мы сделали все хорошо, я был доволен работой. Помогли многим украинцам, вытаскивали их под снайперскими обстрелами. Мне это грело душу. Там мы потеряли нашего украинского командира, которого долго искали ночью. Было очень тяжело, нашли просто чудом. Спасибо всем, кто его отыскал. Был сильный артиллерийский обстрел, я удивляюсь, что мы его проскочили и никого не накрыло. В Лозовом по мне работал снайпер, немного промазал – пуля прошла в 30–40 сантиметрах".
"У него была огромная рана на спине, точнее, у него не было спины"
Самой сложной для парамедика была операция 26 июня 2022 года, в которой под Лисичанском погибли Иван "Брест" Марчук, Василий "Сябро" Парфенков, Василий "Атом" Грудовик, Вадим "Папик" Шатров, а Ян "Тромбли" Дюрбейко и Сергей "Клещ" Дёгтев попали в плен.
"Мы находились очень глубоко в тылу, на базе, – рассказывает Бровар. – Нас позвал Ваня "Брест", мол, нужно выезжать, два часа на сборы. Я спросил, нужен ли я ему, он ответил, что да. Я пошел собираться. Таким было начало операции. Мы сотрудничали с группой грузин, она нас страховала.
Так получилось, что белорусская группа зашла глубоко на позиции россиян. Их заметили, началась стрельба. Брест принял бой. Он стрелял из противотанкового оружия по танку, который выехал на нас, и во время выстрела был фактически убит – очень-очень тяжело ранен. Я дополз до Атома. У него был огромная рана на спине, точнее, у него фактически не было спины. Такие ранения не лечатся на поле боя. Я констатировал, что он фактически "двести" [на военном сленге "убит"]. Мы перемолвились буквально несколькими словами, Атом сказал, что он "к сожалению, все".
От раненого Бреста, рассказывает парамедик, он был на расстоянии 5–10 метров, но доползти до него не было никакой возможности:
"Я видел его ранения, там была тяжелая черепно-мозговая травма, стекала кровавая каша из-под шлема. Руки и ноги были переломаны, потому что лежали под неправильным углом. Сам Иван был без сознания. Такая травма, что его можно было эвакуировать только на щите, зафиксированного. Это не эвакуация во время боя. По тому, что я видел, сразу записал его в "двухсотые".
Из всей группы полка Калиновского тогда спаслись только трое – Бровар, боец, попросивший не называть его позывной, и боец с позывным "Чех" (настоящий чех, который с самого начала воюет в Украине вместе с белорусами).
"Я услышал команду об эвакуации от украинского командира. Окликнул тех, кто были рядом со мной. В результате пополз в посадку, откуда мы пришли. Я полз по границе поля, чтобы меня не видел танк. Если бы я поднялся, меня бы сразу расстреляли. Потом я дополз до "зеленки" – где полз, где шел. Мне стало очень плохо, я стал колоть себя препаратами, чтобы двигаться дальше. Когда возобновилась связь, я доложил своим, что двигаюсь, чтобы меня случайно не застрелили как врага. Я дополз до наших и дальше уже ничего не помню".
Бровар получил контузию от того выстрела танка, которым убило Атома. Белорус говорит, что неделю не мог нормально разговаривать и около трех недель – двигаться.
"Бреста все называли "боевой гном", – смеется Бровар. – Я часто к нему приходил, потому что у Ивана были проблемы со спиной. Я ее разминал вечерами, то полчаса, то час. Он был прямой, резкий, говорил все в лицо, никогда не кидал побратимов в беде, обо всех заботился. Он был нашим старшим братом, у него был опыт, на него можно было положиться, он был за нас горой, мы чувствовали его защиту. Мы понимали, что нас не отправят без его ведома в какую-то мясорубку, а когда будет мясорубка, то он будет стоять рядом с нами".
Парамедик вспоминает, что у него не было никаких плохих предчувствий перед той операцией. После боя долго была апатия, он не находил стимула двигаться дальше. Но через полтора месяца снова отправился на боевые задания.
"В Бахмуте за день могло поступить 200–300 человек"
В начале прошлой осени белорусы действовали на запорожском направлении фронта. Бровар называет тот период более-менее спокойным. В начале ноября батальон "Волат" перенаправили в Бахмут.
"Мне хорошо запомнилась операция с участием украинцев: они пошли на штурм, а нам сказали "будете нашими медиками". На штурм шла целая рота, а нас было только двое медиков-белорусов. Тогда за утро мы приняли 26 раненых. Это был самый насыщенный день во время войны. Было очень тяжело, но справились, всех эвакуировали. Ни один человек, кто к нам поступил, не умер".
Белорусский боец соглашается, что Бахмут был настоящим адом.
"Там перемалывалось такое количество людей, что вам не описать. На стабилизационные пункты за день могло поступать 200–300 человек. Можно разделить это число на три и получить количество погибших. И это в день! Обычно, конечно, было меньше, но были и такие дни".
Для Бровара всегда тяжелый вопрос, оказывать ли помощь раненым россиянам, которые попадают в плен.
"Сомнения есть всегда. Постоянно думается, что не стоит, но есть у нас обязанности, конвенции. И когда видишь пленного россиянина, то думаешь, что в будущем это обменянный наш солдат. Это стимулирует к тому, чтобы они оставались живыми".
Парамедик также вспомнил самый сложный случай, с которым ему пришлось столкнуться, когда человек остался в живых.
"Это была политравма: был массированный гемопневмоторакс, тяжелая черепно-мозговая травма. Когда человек к нам поступил, у него уже была стадия декомпенсации, мы его теряли. Но смогли его стабилизировать, насытили кровь кислородом, подняли давление, выровняли сердечный ритм. Мы даже не ожидали, что вытащим его. Но он молодец, что захотел жить".
"Хожу то с автоматом, то с пистолетом"
Бровар берет на задания оружие и говорит, что уже трижды были случаи, когда ему приходилось участвовать в стрелковом бою.
"У меня с собой долгое время был автомат Калашникова, даже еще в Лисичанске ходил с ним. Позже мне дали автомат "чезэт" (оружие чешского производства CZ 805 BREN – НВ). Еще позже заменили на бельгийский автомат FN SCAR. Сейчас хожу на задания или со SCAR, или с австрийским пистолетом Glock. Медику тяжело работать с автоматом, поэтому ношу пистолет. Когда понимаю, что задание будет в зоне, где возможна перестрелка, то беру автомат".
Беларусь воюет уже полтора года. По его словам, самое важное – находить для себя мотивацию и новые вызовы.
"Постоянно учусь, стараюсь работать быстрее, больше. Теперь сделать медицинскую службу внутри батальона "Волат" – это как раз стимул".
Бровар говорит, что верит прежде всего в освобождение Украины от оккупантов. Он не загадывает наперед, что будет с Беларусью в результате этой войны, но убежден, что без свободной Украины не может быть и свободной Беларуси.
"Самое неприятное на войне – когда гибнут твои побратимы. Значит, происходит то, что ты мог предотвратить. А самое приятное – когда удается их спасти".
Оригинальный текст – на сайте белорусской службы Радио Свобода
