Второго июня в Киеве начался юбилейный ХХ фестиваль документального кино о правах человека Docudays UA. Рассказываем о тех фестивальных фильмах, на которые следует, по нашему мнению, обратить внимание.
Французская неигровая драма "Зерна голода: Украина 1933" (конкурс DOCU/МИР) посвящена Голодомору.
Режиссер фильма Гийом Рибо работает в жанре монтажной документалистики: именно в этом стиле выполнены его картины о Холокосте: "Путь и судьба черной книги" (2019), "Треблинка" (2016), "Тетрадь Сюзи" (2014). В "Зернах голода" Рибо делает главным героем важнейшего свидетеля Голодомора – валлийского журналиста Гарета Джонса. 28-летний Джонс впервые в западном мире заявил о массовом голоде в СССР на страницах изданий The New York Evening Post и The Manchester Guardian.
Собственно, Рибо дает начитку из материалов Джонса за кадром, письма итальянского консула в Харькове, а также добавляет к ним большевистскую пропаганду. В то же время визуальный ряд Рибо собирает из советских фильмов 1920-х – 1950-х годов, как игровых, так и хроникальных. Есть также и чудом дошедшие до нас фотографии голода 1921-го и 1932–33 годов. У французского режиссера получается впечатляющая кинематографическая фреска об одной из самых страшных трагедий в истории Украины.
Мы поговорили с Гийомом о подобии Голодомора и Холокоста, об использовании пропаганды для ее разоблачения и о единстве целей путинского и сталинского режимов.
– Когда вы начинали писать "Зерна голода", Украина еще не была в новостях. Как у вас возникла идея снять этот фильм?
– В качестве фотографа я 25 раз ездил в Украину, чтобы принять участие в расследовании Холокоста в этой стране. Мы ездили от села к селу, чтобы опросить свидетелей массовых расстрелов евреев. Крестьянка из Винницкой области рассказала нам, что половина села была казнена в овраге неподалеку. Затем, не на камеру, в конце интервью, добавила: "Знаете, в 1933 году мы тоже пострадали. Сотни людей в селе умерли от голода. Умерли мои дедушка и бабушка. У нас была пшеница на полях и в амбарах, но все забрали. Сталин убил их всех". Я никогда не забуду эти слова.
– Почему вы решили воплотить Гарета Джонса на экране через закадровый голос?
– Несмотря на наши исследования с документалистом Владиленом Верни, мы смогли найти лишь один двухсекундный кадр, который показывает Джонса, когда он садится в частный самолет Гитлера перед вылетом в СССР, и несколько фотографий без особой информативной или эстетической ценности. Я нашел решение, зайдя на сайт Национального архива Уэльса – там есть оцифрованные архивы Джонса. Просматривая его записи, сделанные во время поездок в Украину, я сразу понял, что эти слова обязательно должны появиться на экране в том или ином виде.
– В фильме также мало или совсем нет кадров голода 1933 года, что было еще одной проблемой, не так ли?
– Это массовое убийство почти без изображений. Поэтому память об этой катастрофе почти исчезла и была поглощена ложью и забвением. Можете себе представить: 4,5 миллиона украинских жертв и только 26 фотографий трагедии. Все подпольные. Единственные изображения, которые дошли до нас, – это работа Александра Винербергера – австрийца, который работал в Харькове. Ему удавалось скрытно фотографировать уличные сцены, несмотря на угрозу со стороны сил безопасности.
На этих фото можно увидеть мертвых людей на улицах, очереди перед магазинами, голодных детей, братские могилы и даже села, покинутые крестьянами, которые сбежали в город. Они ближе всего к иконографической "правде". Но чтобы попытаться лучше представить, что такое голод, я нуждался в большем. И вновь записные книжки Джонса дали мне решение. Одна крестьянка рассказывает ему, что голод "хуже, чем в 1921 году". Поскольку голод 1921 года был хорошо задокументирован, я понял, что могу использовать те фотографии, чтобы показать зрителю опустошение Голодомора. Я не хотел использовать их как иллюстрации, но, точно вписав их в контекст, мог бы позволить зрителю вообразить голод 1933 года как "хуже 1921 года".
– Какие вопросы вы задаете себе, используя такие изображения?
– Я много лет работаю над изображениями Холокоста. Я всегда старался подходить к работе взвешенно и вдумчиво. Когда я увидел фотографии Голодомора, то почувствовал болезненное сходство с фотографиями Холокоста. Для меня это ослепительные образы. То ли тем, что они привлекают, то ли отталкивают, то ли даже утомляют из-за чрезмерного количества ужасов. Очень важно обращаться с ними осторожно. Должны ли мы показывать опустошение голода, тела жертв, их наготу? По моему мнению, да, если эти образы полностью идентифицируются зрителем как фотографии, имеющие историческую ценность. С минимумом эффектов, размещенные на экране, как в черном футляре. Ведь если не показывать, не рискуем ли мы забвением истории?
– Вы также использовали советское игровое кино. Не выглядит ли это несколько парадоксальным для правды фильма?
– Я доверяю интеллекту и проницательности зрителя. Вымышленные сцены по своей эстетической ценности очень четко идентифицируются. Они служат повествованию, но не предназначены для того, чтобы показать правду. Мы могли бы также остановиться на "правде" изображений в целом. Фотографии голода, о которых мы только что говорили, существуют как контрапункт к вымышленным образам. Это прием реализации. Художественная литература, с другой стороны, содержит много вещей, которые не прошли цензуру, и иногда раскрывает нечто более реальное, чем архив.
Со Светланой Вайнблат, монтажером фильма, мы проделали огромную работу, разбирая и собирая последовательности этих игровых фильмов. Иногда кадр за кадром. Мы не использовали эпизоды полностью, но скорее делали кружево из огромного количества кинолент. Мы боролись против фальши. Каждый кадр, каждая сцена могли нарушить ощущение реальности, которого мы пытались достичь.
– Используя чужие вымышленные сюжеты, не боитесь ли вы фальсифицировать историю?
– Абсолютно нет. Когда вещи показаны без двусмысленности, как в этом фильме, где каждый может понять значение каждого изображения и каждого фрагмента, то мне кажется, что этот метод работает.
– Но все-таки вы работали с большим массивом пропаганды?
– Да, приходилось бороться с пропагандой на протяжении всего процесса монтажа. Не забывайте, что в СССР ни одно изображение не создавалось свободно. Каждая фотография, каждый кадр, каждая новость были мишенью для власти. Все, что не устраивало режим, подвергалось цензуре. Свободы прессы и творчества в Советском Союзе никогда не существовало. Тем не менее, я показал некоторые пропагандистские порывы тем, чем они являются: изображениями на службе альтернативной правды.
В Российском национальном архиве в Красногорске хранятся оригинальные снимки визита влиятельного французского политика Эдуарда Эррио в Украину в августе 1933 года. Его поездка была тщательно подготовлена Кремлем, чтобы прекратить за рубежом слухи о голоде в Украине. Благодаря этим изображениям и свидетельствам мы открываем для себя инсценировку: Эррио показали образцовый колхоз. Все отшлифовано. Крестьяне одеты в новую одежду. Конюшни и поля заполнены скотом. Столы полны еды. Урожаи собирают с радостью. Эррио не должен видеть ничего из того, что происходит на самом деле. И это сработало. Он вернулся во Францию, заявив, что видел сады с полным урожаем и упитанных детей. Вот только за несколько десятков километров от этого потемкинского колхоза люди ели людей.
– Ваш фильм имеет сильный резонанс с нынешней ситуацией в Украине.
– Сравнения не очень работают, особенно в истории, но как мы можем не видеть этого резонанса, например, в провозглашении независимости Украины в 1918 году (да, в 1918, так что это не новая история!): "Большевики, чтобы подчинить своей воле свободную Украинскую Республику, объявили ей войну и посылают на наши земли свои войска – Красную гвардию. Они забирают всю пшеницу наших крестьян и вывозят ее в Россию, не платя за нее. Они убивают невинных людей и сеют анархию, резню и беспорядок повсюду. Мы призываем всех граждан стать на защиту свободы нашего народа". Этот текст нас очень взволновал.
Как и слова Гарета Джонса в статье: "В последние недели мы стали свидетелями начала русификации Украины. Москвичи были поставлены на руководящие должности в Харькове, а русский язык теперь является обязательным в школах". Сегодня Москва назначает пророссийских губернаторов в оккупированных областях и навязывает новые российские учебники в школах. Официальное письмо итальянского консула в Харькове, датированное маем 1933 года, также пугающе перекликается с историей: "Голод спровоцирует колонизацию преимущественно Украины преимущественно на русском языке. Это изменит ее этнографический характер. В будущем, возможно, очень близком, уже нельзя будет говорить ни об Украине, ни об украинском народе, ни об украинской проблеме, поскольку Украина станет фактически российским регионом".
– Сейчас существует движение за признание Голодомора геноцидом. Это довольно обнадеживающе, не так ли?
– Да, Германия и Европейский парламент недавно признали Голодомор геноцидом, но в этот самый момент российская армия демонтирует и уничтожает мемориалы, посвященные жертвам этого преступления, на территориях, которые она незаконно оккупировала в Украине.
