"Поверни свое тело к солнцу" – документальный фильм режиссера Алены ван дер Хорст о жизни советского солдата татарского происхождения Сандара Валиулина. В 1942 году он попал в плен к нацистам, а после возвращения за "госизмену" попал в ГУЛАГ с поражением в правах на 5 лет, как и большинство других пленных.
История солдата рассказана его дочерью Саной Валиулиной, известной голландской писательницей. Она отправляется из Голландии в Россию по следам отца. Читая его дневники и переписку, а также отсматривая архивные пленки, Сана пытается найти правду об отце, понять, что с ним произошло. Следуя за Саной в ее путешествии по прошлому отца, зритель узнает об истории страны и о том, через что прошли миллионы советских военнопленных.
Алена ван дер Хорст не первый раз возвращается в советское прошлое. Фильм "Любовь – это картошка" рассказывает о детстве русской матери режиссера и ее пяти сестер, переживших страх, голод и войну в сталинской России. Фильм получил высшую голландскую кинонаграду – премию "Золотой теленок" (2018). Картина "Борис Рыжий" об уральском поэте получил премию приз IDFA Mid Length Competition Award в 2008 году.
Мы поговорили с Аленой о работе над картиной.
Фильм "Поверни свое тело к солнцу" временно доступен в документальном отделе сайта.
– Почему вы решили снимать фильм про советского военнопленного?
– Мне почему-то казалось, что я знаю советскую историю. Но когда я забила в google на английском "soviet prisoners of war" (советские военнопленные – НВ), там появилась страница Washington Memorial Center – они занимаются изучением Холокоста и нацистских преступлений. Там было написано, что убийство почти 4 миллионов советских военнопленных – это второе после Холокоста злодеяние Гитлера во время Второй мировой войны. Я даже не поверила сначала. Перечитала несколько раз. Я поняла, что многие об этом не знают.
Фильм снимался до войны в Украине, и тогда мне казалось, что надо обязательно рассказать эту историю, особенно тем, у кого родные были в плену. Красная армия ассоциировалась всегда с русскими, хотя это отнюдь не так. Это была многонациональная армия, в ней служили и умирали белорусы, украинцы, грузины, армяне, татары, все национальности Союза. Не только Гитлер был виновен в их смерти, но и Сталин. Когда он отдал приказ о том, что у нас нет военнопленных, а есть только предатели, он оставил их всех на произвол судьбы. Хотя если сравнить и посмотреть на пленных французов, англичан, там только 1,7% смертей, а среди советских пленных почти 40% смертей. Вот такое большое различие.
– Как вы познакомились с героиней?
– Сана Валиулина – очень хороший писатель. Она живет в Голландии. Родом из Таллинна, училась в МГУ, получила советское образование, а потом переехала в Голландию и стала писать книги на голландском. И я поклонник ее книг, а она, как выяснилось, поклонник моих фильмов. Мы знали о существовании друг друга.
Когда я делала свой прошлый фильм "Любовь – это картошка", я ее попросила посмотреть черновой монтаж и как-то прокомментировать. Тот фильм был о том, как я разыскиваю свои корни. И она мне сказала тогда: "Я тоже хочу поехать по стопам отца, побыть в тех местах, где он жил, понять, кто он". Потому что он не рассказывал ей толком про те 14 лет, когда он исчез из обычной жизни. И так мы договорились, что я буду снимать ее и ее путешествие.
– Вы используете большое количество архивов. Сколько времени вам потребовалось, чтобы сделать картину?
– Мы начали работать в 2018 году, а премьера состоялась на IDFA в 2021-м.
– Ваш фильм очень сильно отличается от фильмов, использующих архивные материалы. Как вы придумали его визуальную концепцию?
– У меня стояла сложная задача – сделать фильм про человека, которого уже нет. От него осталось несколько десяток фото, а живого видеоизображения нет. Надо было его историю оживить. При первой встрече Сана мне сказала: "Ты знаешь, когда я смотрю на хронику советских военнопленных, я всегда ищу своего отца, может, он там ходит среди них". Тогда я задалась вопросом, существует ли вообще хроника тех событий. Оказалось, что осталась масса хроники, немцы очень много снимали. Они показывали, какие все пленные Untermenschen (низшие люди, дегенераты – НВ). Это было частью нацистской пропаганды.
Там были страшные кадры – ужасное отношение к пленным, их морили голодом до смерти. И после того как я нашла материалы, я тоже стала искать лицо отца Саны. Для меня этот поиск лица стал одним из основополагающих принципов фильма.
Судьба отца отражалась в судьбах других людей с найденных пленок. Я понимала, что надо делать фильм из хроники, но я не хотела делать это скучно, мы уже много раз видели такие фильмы. Я хотела поступить иначе. И когда я увидела цветную пленку с пленными, которые тянут телегу, меня она очень поразила. Дело в том, что немецкая компания АGFA тогда выпустила первую цветную пленку в 1941 году и дала ее немецким офицерам, которые участвовали в операции "Барбаросса" (продвижение Вермахта вглубь СССР – НВ). Это очень интересно смотреть сейчас.
Это были любительские кадры: аист, девочка, поля, толпы военнопленных. Это не официальная пропаганда. И главное, что цвет очень сильно отличается от сегодняшнего, там такие фантасмагорические краски. А телега и лошади отсылают вообще к какому-то средневековью. Я не хотела показывать коротко нарезанную хронику, я хотела создать эффект попадания во внутрь кадра, погружения. Для этого я начала замедлять и увеличивать изображения или делать loop (повторение – НВ). Например, первые кадры телеги – это 20 секунд всего, а я их растянула на минуту. Чтобы у зрителя было время все рассмотреть. Я сама только с третьего раза увидела, что кто-то лежит в телеге, что там торчит рука. Я пыталась как археолог раскопать, что внутри изображения хранится.
– А потом вы стали еще и раскрашивать черно-белую хронику. Расскажите почему?
– Я как режиссер очень чувствительна к цвету. Меня всегда чередование цветного и черно-белого изображения из кино выбрасывает, это работает как переключение каналов телевизора. Я перестаю воспринимать фильм как связный рассказ. Во время работы над фильмом я узнала, что кто-то разработал алгоритм, который разгадывает черно-белые пленки, помогает увидеть, какие они могли бы быть цветными. Алгоритм не очень точный и иногда ошибается, это придает кадрам интересный эффект страшного сна. Это то, что мне нужно было. Я не искала реализм, точное попадание в цвет. Мне хотелось, чтобы это выглядело как сон. А еще мне понравился этот акварельный эффект.
– Этот эффект напоминает сеанс гипноза. Особенно благодаря повторяющимся сценам. И героиня как раз как на психоаналитическом сеансе прорабатывает свою травму. Насколько Сана довольна проделанной работой, насколько она закрыла этот гештальт?
– Сейчас она пишет книгу про отца и про военнопленных. Но для меня как для документалиста всегда остается загадкой, как съемки влияют на героя. Мы заранее сделали исследование и узнали, что в том месте где сидел отец, ничего не осталось. И еще мы узнали, что туда можно попасть только зимой, а летом там болота и не пройти. Когда мы решили все-таки поехать туда, оказалось, что для Саны это был самый важный момент, это был катарсис. Я по ее тембру голоса поняла, что она выдохнула. У нее произошла эта виртуальная встреча с отцом. И мы этими кадрами заканчиваем фильм.
– У вас есть в фильме архивные кадры из ГУЛАГа. Насколько мне известно, это очень редкие материалы, потому что там было запрещено снимать. Сложно ли было найти эту хронику?
– Съемки ГУЛАГа мы взяли из пропагандистского ужасного фильма. Например, когда они валят под корень деревья на лесоповале, там были титры вроде: "Они искореняют из себя все зло, преступность и становятся правильными советскими людьми". Там было снято совсем чуть-чуть, буквально 2-3 секунды. И мне пришлось сделать loop (повторение кадров). Я хотела таким образом показать, что они занимаются сизифовым трудом.
– Потрясающе, что сохранились эти кадры. Особенно странно, что они снимали, когда заключенные моются в бане.
– Да. Меня тоже это поразило. Вообще у меня очень много получилось нагих мужчин в кадре (смеется). Это потому что в тексте дневников отца он говорит, что он – это его тело, которыми другие люди распоряжаются, сначала Сталин, потом Гитлер, потом опять Сталин. Тело ему не принадлежит. Мне был важно подчеркнуть это через изображение. Поэтому есть эти кадры голых солдат, нагота подчеркивает их уязвимость.
– Сейчас в России пытаются заново переписать историю, забыть о ГУЛАГе. Ликвидировали общество "Мемориал", объявили "иностранным агентом" "Сахаровский центр". Когда вы снимали путешествие Саны в Россию по местам заключения ее отца, были ли у вас проблемы?
– Мы не очень долго были там на самом деле. Официально просили разрешение только у РЖД для съемок в поезде. Мы говорили, что голландская писательница едет по стопам отца, и слово "ГУЛАГ" не использовали. Мы не соврали, но не подробно расписывали, куда именно едем. А все остальное было снято на натуре, поэтому разрешения мы не запрашивали. Проблем не было. Но это еще было до пандемии, мы успели закончить фильм за неделю до того, как все закрыли. Нам очень повезло.
