В дипломатических усилиях американской и европейской сторон есть ощущение некоторого застоя в попытках найти новые рычаги давления на Россию, считает американист-политолог Александра Филиппенко. Она также обращает внимание на отказ НАТО закрыть небо над Украиной.
В эфире Настоящего Времени Александра Филиппенко прокомментировала резкие заявления американского президента Джо Байдена в адрес Владимира Путина и пояснила, почему миротворческая миссия в Украине может стать дополнительной угрозой для страны.
— От Байдена звучат очень резкие заявления в сторону Путина – "чистый головорез", "военный преступник". В принципе Белый дом говорит о военных преступлениях. Достаточно ли при резкости слов действий в отношении того, чтобы прекратить военные действия в Украине?
— Это, конечно, самый главный вопрос. Понятное дело, что профессиональные политики могут по-разному высказываться, но в итоге самое главное – то, какие решения они принимают. И сейчас есть такое впечатление, что происходит некоторый застой в отношении активного продвижения российских войск на территорию Украины. И есть ощущение некоторого застоя в дипломатии, в том числе в дипломатических усилиях американской и европейской сторон, каких-то попыток найти новые рычаги давления. Есть такое впечатление, что, несмотря на такие резкие и яркие высказывания, все равно действия не соответствуют этим высказываниям. Скорее стоит обратить внимание на явный отказ в просьбе о гарантировании бесполетной зоны и тех шагах, которые могли бы переломить ситуацию.
Конечно, санкции очень важны. Но стоит сказать, что я нахожусь в Москве и любая поддержка санкций в отношении России – это преступление. Поэтому я выступаю как американист. Океания всегда воевала с Остазией, приходится в этих рамках говорить. Поэтому эти санкции важны для американской стороны. Я говорю о том, что важным видят американские политологи, политики и дипломаты.
— Есть Международный уголовный суд, следователи которого в том числе приезжали в Украину, чтобы фиксировать там возможные военные преступления, которые совершает Россия. Как вам кажется, понесет ли в итоге кто-то, на международном суде в частности, ответственность за возможные преступления, которые сейчас совершаются?
— Это будет зависеть от развития событий. И если говорить о том влиянии на политиков, которые в итоге должны принять то или иное решение, это очень важный показатель для самих граждан Европы и в целом европейского сообщества, которое в едином порыве поддерживает Украину. Это очень важно для дальнейшего возможного развития событий относительно расследований каких бы то ни было преступлений.
Поскольку мы понимаем, что если будут достигнуты какие-то договоренности с российской стороной, то тогда, конечно, сложно представить, что кто бы то ни было понесет ответственность за пределами России. Я предполагаю, что в дальнейшем будут разбирательства и среди высокопоставленных чиновников и военных. Но сложно себе представить, что если произойдет подписание каких-то договоренностей между сторонами, если они будут гарантированы не только Москвой и Киевом, но также и международными организациями – НАТО, ОБСЕ, ОДКБ, ООН, – то сложно представить, что будут проходить какие-то расследования.
Тем не менее это очень важно для европейского общественного мнения, потому что все-таки когда мы говорим о демократических странах, то очень важно, как выступают граждане этих стран и что они говорят, как они выходят на улицы своих городов. Если следить за американской траекторией поддержки Украины, то очень важным фактором являются опросы общественного мнения и то, что большинство американцев выступают за необходимость поддержки Украины. И сейчас очевидно, что американское государство очень медленно, но все-таки двигается в этом направлении, двигается за своими избирателями. Хотя Белый дом изначально был настроен гораздо менее оптимистично относительно Украины и готов был предоставить меньшую помощь.
— Хотела бы обсудить с вами тех миротворцев НАТО, которых хотела предложить Польша, но в итоге это тоже не взяли за основу. Там могло быть от нескольких тысяч до 10 тысяч военных, которых разные страны – участницы НАТО предложили бы, в частности, для того, чтобы сопровождать в гуманитарных коридорах, при эвакуации и так далее. Страны НАТО сказали, что все равно тогда есть потенциальный риск вступления в конфликт НАТО – Россия. Как вы считаете, мог бы этот миротворческий контингент помочь Украине или это, наоборот, привело бы к эскалации между Россией и НАТО? И что, если не миротворцы НАТО, могло бы в данном случае гарантировать безопасность на гуманитарных коридорах?
— Любая миротворческая миссия, любые поставки вооружения, о которых говорилось в связке с этой миротворческой миссией, пока это находилось бы на Западной Украине, это наверняка не было бы целью для ударов с российской стороны. А вот уже в Центральной Украине это могло бы стать целью для ударов.
Понятное дело, что какие-то противотанковые комплексы, "Стингеры" партизанскими тропами можно было бы провезти, но тем не менее все равно такие большие колонны, в том числе миротворческие миссии, стали бы причиной потенциального столкновения и вовлечения блока в столкновение с Россией. А при любом военном столкновении России и НАТО контролировать этот конфликт уже никак не возможно. Не то чтобы можно было контролировать конфликт, происходящий сейчас, но тем не менее это была бы действительно цель для ударов. А по данным The Washington Post мы знаем, что высшее российское военное руководство не отвечает на звонки министра обороны США и председателя Объединенного комитета начальников штабов.
Конечно же, необходима прямая связь между Вашингтоном и Москвой на случай каких бы то ни было миротворческих миссий или обеспечения Польшей гуманитарных коридоров. Но пока Москва уклоняется от прямых переговоров, здесь это действительно опасно. Поскольку, опять же, я, находясь в Москве, вынуждена говорить, что это "специальная военная операция", и в целом московское руководство делает вид, что ничего такого особенного не происходит, а это просто "специальная военная операция". Поэтому здесь, конечно, любое вовлечение даже миротворческой миссии без прямого контакта Москвы и Вашингтона – это потенциальная еще одна дополнительная угроза.
