Никиту Уварова, 16-летнего школьника из Канска, приговорили к 5 годам тюрьмы за "обучение и приготовление к террористической деятельности". По факту – за несколько слов в переписке, увлечение пиротехникой и идеями анархизма. Два других фигуранта дела признали вину и получили условные сроки. Никита Уваров подписать признание отказался.
Школьники проходили по делу о взрыве здания ФСБ в Minecraft. Их задержали летом 2020 года из-за расклейки листовок в поддержку аспиранта Азата Мифтахова. Расследуя это дело, следователи обнаружили, что они построили в онлайн-игре Minecraft "здание ФСБ" и собирались его "взорвать".
Ольга Романова, руководитель организации "Русь сидящая", которая помогает заключенным и их семьям, в эфире Настоящего Времени прокомментировала приговор Никите Уварову и рассказала, что из себя представляют колонии для подростков в России.
– Последние пять лет никто не знает, что такое колонии для подростков. Постольку поскольку до последнего времени общественные организации и ОНК, и неправительственные организации довольно много работали в колониях для несовершеннолетних. Но с тех пор, как общие правила ужесточились и вообще наша жизнь стала несколько другой, доступ стал очень сильно ограничен, и у нас нет никакой независимой информации о том, что там происходит на самом деле.
В последний раз был довольно крупный бунт подростков в Можайской колонии, как раз пять лет назад, после чего, собственно, вся информация была отрезана от мира.
Мы знаем наверняка, что этих зон очень и очень мало. За последние 20 лет если количество заключенных в России снизилось вдвое почти, то количество несовершеннолетних заключенных – почти в 10 раз. То есть сейчас на всю Россию это около 1000 человек. Осуждение к реальному сроку, лишения свободы подростка – это довольно серьезное событие, потому их всего порядка 1000 человек.
– Вы говорите, что пять лет не слышно вообще об этих колониях ничего, действительно, нет каких-то там громких историй о пытках, которые мы слышим, например, происходят во взрослых колониях. А можно ли сказать, что этого нет там вовсе?
– Судя по тому, что происходит с подростками дальше, ничего хорошего с ними не происходит. Я что имею в виду под словом "дальше". Дальше у нас некоторая информация есть, что дальше по достижении 18 лет, если ты не отбыл свой срок, эти подрощенные детишки поступают уже во взрослые зоны. И вот тогда мы их видим. Обычно это уже люди искалеченные. Люди искалечены, конечно же, психически и очень часто физически, потому что насилие в подростковой среде, в агрессивной подростковой среде, в среде неблагополучной, где нет никакого контроля, ни начальственного, ни общественного, приводит, наверное, к самым страшным случаям искалечивания и физического, и душевного.
– Вы в самом начале сказали, что когда подростку дают реальный срок, это большое событие. Но вот подростку Никите Уварову по делу о терроризме присудили пять лет колонии, он не пошел на сделку со следствием, а двое других подсудимых пошли и получили четыре и три года условно. Что значит это "пойти на сделку со следствием"?
– Обычно до сих пор это не значило ничего. Этот случай переводится на русский язык так: ФСБ довольно громко (это случай громкий), берет в руки мегафон и говорит на всю Россию: "Дорогие дети, ни за что на свете не ходите по пути сопротивления. Дорогие дети, соглашайтесь на все, что предлагает дяденька-следователь, и будет вам конфетка и условный срок". До сих пор ничего этого не было.
Теперь мы видим такое абсолютно показательное, я не знаю, инквизиционное дело. Это мальчик, который не сделал ничего плохого, я даже не хочу ни описывать его так называемое преступление, но это все равно что если вы будете смотреть, я не знаю, кино "Неуловимые мстители" или "Терминатор", и вас будут обвинять в том, что вы соучаствуете в поджоге Рейхстага.
Конечно, Никите и семье Никиты надо помогать. И я совершенно уверена, что это дело возьмет как первоочередное Европейский суд по правам человека, я в этом не сомневаюсь ни одной секунды. И то, что этого парня ждет необыкновенная судьба, я думаю, что он в этом тоже может не сомневаться. И я не говорю это с придыханием, восхищаясь его будущим. Ему предстоят тяжелые времена.
– Ольга, не процитирую вас дословно, но ваша мысль звучала так: "Дети, сотрудничайте с товарищем следователем, рассказывайте ему все, идите на сделку со следствием". Но это же не гарантия того, что со всеми так будут. В данном случае это был, может быть, исключительный, а как будет потом – никто же не гарантирует.
– В том-то все и дело, да, сегодня это был исключительный случай, до этого мы такого не видели. Видимо, это все-таки рассчитано на подростковую аудиторию и родительскую аудиторию: такой крючочек, такая замануха: "Объясните детям и сами давите на детей: вот, дети, посмотрите, надо сотрудничать с дяденькой-следователем". Нет, конечно, нет. Чаще всего сделка со следствием и чистосердечное признание, скорее всего, увеличит ваш срок, по крайней мере, так было до сегодняшнего дня. И я не понимаю, почему бы этому не продолжаться с завтрашнего дня.
