Государственной Думе, которую сегодня выбирают россияне, предстоит сыграть важную роль в 2024 году, когда истечет очередной президентский срок Владимира Путина, считает политолог Аббас Галлямов. В интервью Настоящему Времени он рассказал, что именно на Госдуму ляжет ответственность за выбор "правил игры", независимо от того, решит ли Путин баллотироваться снова или выдвинет преемника. Важностью сохранения контроля над парламентом объясняется и ужесточение репрессий перед выборами.
— Какие у вас впечатления от всего того, что к этому моменту вы успели увидеть?
— Знаете, главное впечатление связано не с действиями властей в смысле использования административного ресурса и попыток фальсификации – это все и раньше было: и в 2016 году во время предыдущих думских выборов примерно то же самое было. Самое главное – это то, что реакция общества поменялась. В этот раз реакция гораздо более обостренная. Те же самые факты возмущают сейчас людей гораздо больше – это самое важное.
— Больше, чем когда?
— Я сравниваю с предыдущим циклом – с 2016 годом, с предыдущими думскими выборами.
— Больше, чем в 2011 году?
— Знаете, в 2011-м все вспыхнуло уже после того, как все случилось. А в канун и день голосования рейтинги "Единой России" тоже падали, но такого явного протеста, который фиксировался бы с помощью социологии, желание выходить на площади – такого заметно не было. И потом вдруг все вспыхнуло неожиданно. Поэтому, может быть, я бы сказал даже, что сейчас возмущения больше, чем в 2011 году.
— На ваш взгляд, насколько важен для властей этот созыв Думы? Стоит ли ожидать одного или двух независимых депутатов?
— Вообще, конечно, этот созыв принципиально важный. Вообще контроль над Думой принципиально важен для режима, над любой Думой. А над этой Думой важен особенно, потому что, помимо традиционных аргументов о том, что Дума – это законодательная власть, это единственный, помимо президента, орган государственной власти федерального уровня, обладающий такой народной легитимностью. Помимо президента, только Дума ведь избирается напрямую населением. Все остальные органы государственной власти формируются иным способом – не люди их избирают напрямую. Это традиционный набор аргументов.
Но тут надо понимать, что это будет Дума 2024 года. Ключевой момент, то, что называется точкой бифуркации, когда система придет в неустойчивое равновесие, непонятно будет, куда она будет дальше развиваться. Этот момент – это 2024 год, когда путинский срок истекает, и либо он снова пойдет на выборы, и это, безусловно, приведет к резкому всплеску протестных настроений, либо он выдвинет преемника. В любом случае это будет парламент, который будет принимать решения относительно правил игры на тот момент, и парламент, который будет обладать легитимностью той народной, о которой я сказал в начале.
В ситуации, когда исполнительная власть слабеет, именно парламент, именно законодательная власть оказывается, по сути, главным игроком, который подставляет плечо ослабевшему государству. Помните, например, 1917 год в феврале, когда император отрекся, вся власть легла на плечи Государственной Думы. Именно Государственная Дума сформировала Временный комитет, а потом Временный комитет сформировал Временное правительство. С учетом того, насколько сложной будет ситуация в 2024 году, а, понятно, протест будет усиливаться, уже сейчас за Путина хотят голосовать меньше половины населения страны. Его электоральный рейтинг сейчас едва ли превышает 40%, и понятно, что к 2024 году он еще и снизится, Путин состарится, режим ослабеет, протестные настроения усилятся – в этой ситуации будет приниматься решение относительно судьбы поста президента. Тот, кто будет в этот момент сидеть в парламенте, который с точки зрения легитимности является главной альтернативой исполнительной власти, – это будет принципиальный вопрос.
— Что вы можете сказать насчет ситуации с "Умным голосованием" и взаимодействия властей со сторонниками Алексея Навального? Есть ли ощущение, что все, что мы видим с Google, с Apple, с Telegram, – это какой-то новый шаг в борьбе с оппозицией, что такого раньше не было?
— Принципиально нового ничего не появилось, на самом деле примерно все то же самое делалось и раньше, просто все процессы стали более интенсивными, власти стали более последовательными, более жесткими. Опять же, это совершенно объяснимо. Почему? Потому что раньше у них рейтинги были повыше. Раньше власть контролировала больше половины голосов электората, соответственно, все эти репрессивные механизмы были для нее вспомогательными, а сейчас ни о какой половине мечтать уже не приходится. Рейтинг "Единой России", как мы наблюдали, на протяжении всей кампании падал.
В этой ситуации репрессивные механизмы уже из вспомогательного инструмента обеспечения политической победы превратились в главный инструмент. И наоборот, политические пропагандистские методы, которые сейчас работают все хуже, они превращаются уже в инструмент вспомогательный. Вот такая перемена, если можно говорить о переменах, произошла.
— А эта перемена, она сохранится после выборов или нет? Вы говорите, что все это уже было раньше, но мне кажется, что чтобы день в день Google блокировал ютуб-ролики – такого, честно говоря, не было. Чего нам ждать в дальнейшем? Выборы пройдут – власти ослабят хватку? Или до 2024 года она так и будет держаться, на ваш взгляд?
— Я же сказал о принципиальных моментах. Нюансы отличаются. Принцип максимального использования административного ресурса для ослабления оппозиции тот же самый. Оставят ли они эту технику функционировать в прежнем режиме – это, наверное, очень важный и неоднозначный вопрос. Дело в том, что, с одной стороны, конечно, вроде как работает, худо-бедно обеспечивает контроль над обществом – значит, не будем отказываться от этого инструментария.
А с другой стороны, есть понимание, что на самом деле это путь, ведущий в никуда, вот эта беларусизация. Понятно, что людям все происходящее не нравится, и это ускорит делегитимацию режима и снижение его популярности. Соответственно, власти, продолжая этот курс, сами себя будут ослаблять в преддверии 2024 года. И в этом смысле, наверное, им имело бы смысл на время приостановить это завинчивание гаек, попридержать его до момента, когда, например, снова вспыхнет уличный протест.
Если посмотреть на динамику рейтингов, сравнить нынешний момент с зимой и весной, когда люди выходили на улицы – вспомните возвращение Навального, январские и февральские протесты, потом апрельский протест. Вот в тот момент делегитимация режима приостановилась, и эти репрессивные меры, они не вызывали такого сильного возмущения людей, не вели к падению властных рейтингов, в отличие от того, что происходит сейчас. Почему? Потому что репрессии репрессиям рознь. Одно дело, когда есть визуальный враг, условно говоря, толпы сторонников Навального в центре Москвы под стенами Кремля перекрывают улицы, дерутся с омоновцами. Когда здесь государство применяет репрессивные механизмы, в этом есть какая-то логика: государство защищается. И все это выглядит оправданно, по крайней мере в глазах значительной части колеблющихся избирателей, которые пока не определились – они за оппозицию или за власть, – а это большая часть населения страны.
И совсем другое дело, когда на улицы никто не выходит, как это у нас было летом, власти всех прессуют, СМИ объявляют "иноагентами", возбуждают уголовные дела, суды, отказы в регистрации и так далее и так далее. И непонятно, с чего это. Главная проблема властей этим летом – картинки врага-то нет, никто же на улицу не выходит, никакой революции нет. И в этой ситуации эти репрессии начинают выглядеть чистым произволом. Поэтому, допустим, одобрение деятельности Путина, которое с января по май чуть-чуть подросло, по крайней мере не падало, как в предыдущий год, где-то с мая по август потеряло порядка 7% пунктов – это я цитирую данные "Левада-Центра", – в этой ситуации продолжать этот курс – это значит гарантированно снижать рейтинги властей. Нужно ли это или нет властям – большой вопрос.
