Политик Алексей Навальный, по данным правозащитников и адвокатов, этапирован в колонию № 2 в городе Покрове Владимирской области. Его отправили туда после того, как суд заменил ему условный срок на реальный по делу "Ив Роше", обвинив в неявке в инспекцию в те недели, что Навальный провел в Германии, где проходил лечение и реабилитацию после отравления "Новичком".
ИК-2, где оказался Навальный, называют "жесткой красной зоной", где администрация и "актив" из заключенных давят на прибывающих психологически – "ломают". Светлана Яблонская – кризисный психолог, руководитель психологических программ фонда "Общественный вердикт". В эфире Настоящего Времени мы спросили ее, что происходит в подобных колониях и есть ли способ выдержать это давление.
— Бывшие заключенные исправительной колонии № 2 все как один говорят, что это одна из самых суровых колоний именно в психологическом плане. Что сейчас может переживать и испытывать Алексей в эти первые дни в колонии, как вам кажется?
— Вы знаете, спикер передо мной говорил о том, что Алексей – сильный человек. Я здесь соглашусь. Да, конечно, много будет того, что мы на обыденном языке называем травматическими событиями. Травматические события – это некоторые события, выходящие за рамки обычного человеческого опыта, то есть то, с чем мы не встречаемся каждый день, при которых человек переживает, может пережить угрозу жизни, физической целостности. Нарушаются его физические границы.
При психической травме человек переживает целый комплекс различных негативных чувств, но главное из них и чуть ли не самое тяжелое – это чувство беспомощности. И в этом плане я очень надеюсь на то, что Алексей с его активностью сможет преодолеть это чувство.
— Что значит "психологически сломать заключенного"? Об этом мы довольно часто слышали в тех интервью, которые сегодня брали.
— На мой вкус, это значит дать человеку понять, что с ним можно сделать в любое время все что угодно, и он не сможет никак на это повлиять. То самое чувство беспомощности, которое так тяжело переживается при психической травме.
В частности, наши пострадавшие, с которыми мы говорили, рассказывали, что могут использоваться [в качестве меры давления], например, такие законные средства, как обыск. Он проводится в камерах, это часть распорядка. Но этот обыск можно проводить по-разному. Для многих заключенных очень тяжелым [переживанием] было, когда на пол, на грязный пол сбрасывают Библию, для кого-то Коран, для кого-то только что полученное письмо матери – и по ним ходят ногами. Это не все заключенные могут выдержать спокойно. Они могут огрызнуться, так скажем, ну а дальше, к сожалению, следуют избиения.
— Что делать, чтобы легче пережить всю эту психологическую нагрузку, которую может испытывать Навальный или вообще любой другой заключенный в эти первые дни-недели в колонии?
— Оставаться активным человеком. В любой ситуации человек, даже в заключении, может найти какую-то область, на которую может повлиять. В частности, мы вспоминаем, как Алексей рассказывал, что собирается солить огурцы. Или мы вспоминаем, что он никогда во время судебного заседания не давал себя затянуть в игру, которую навязывали следователи. Он сам становился ведущим. И такую область [важно найти], где "я буду выбирать, что я делаю": пусть это даже будут мини-тренировки, пусть это будет сочинение стихов, пусть это будет изучение языков, пусть это будут лекции. Я сейчас вспоминаю о том, как задержанные ребята во время митингов в поддержку Алексея Навального читали друг другу лекции. Все что угодно – но важно преодолевать чувство беспомощности.
— Заключенные, с которыми мы общались, как раз рассказывают, что именно в этой колонии все это делать запрещают. То есть, получается, чтобы стать активным человеком, находясь внутри этой закрытой системы, нужно пойти против этой системы.
— Вы знаете, был такой известный психолог Виктор Франкл. Он родился в Вене, он прошел концлагерь и написал книгу "Сказать жизни "Да!" Психолог в концлагере", которая сейчас неожиданно становится очень актуальной. И ее как раз очень хорошо воспринимают наши бывшие заключенные и наши нынешние заключенные. Я уже сбилась со счету, сколько экземпляров этой книги я передала, в том числе в колонии. Он пишет о том, что какую-то такую зону своей свободы можно было найти даже в концлагере. Я все-таки уверена, что и в ИК-2 такую зону свободы можно сделать, можно найти.
