Сразу девять фигурантов "санитарного дела" отправили под домашний арест на два месяца: Олега Навального, Любовь Соболь, Анастасию Васильеву, Марию Алехину, Константина Янкаускаса, Олега Степанова, Киру Ярмыш, Люсю Штейн, Николая Ляскина (мера пресечения последнего называется "запрет определенных действий", но по факту это тот же домашний арест, только с разрешенной двухчасовой прогулкой).
При этом в качестве места пребывания суд по ходатайству следователей утвердил адрес регистрации, а не фактического проживания преследуемых оппозиционеров. Так Анастасия Васильева оказалась разлучена с детьми, Олег Степанов не может видеться с гражданской женой, а Кира Ярмыш заперта в квартире одна – общаться ей можно только с адвокатом, сотрудником ФСИН и следователем, заказывать еду тоже запрещено, ведь для этого нужен интернет.
Рассказываем, что происходит и законно ли это.
"Форменный садизм – разлучать мать с детьми"
Среди обвиняемых в нарушении санитарно-эпидемиологических норм на акции в поддержку Алексея Навального 23 января – глава профсоюза "Альянс врачей" Анастасия Васильева. По версии следствия, Васильева и другие фигуранты дела несут ответственность за то, что на мероприятии оказались 19 человек с диагнозом COVID-19, которые нарушили режим самоизоляции.
Суд отправил Васильеву под домашний арест до 23 марта. Как объясняет адвокат Васильевой Дмитрий Джулай, проблема в том, что отбывать эту меру пресечения Васильеву суд отправил по месту регистрации – в квартиру, где сейчас проживает ее бывший муж с новой семьей. В итоге врач оказалась разлучена со своими несовершеннолетними детьми – дочерью 14 лет и сыном 13 лет (который к тому же болен хронической астмой). "У сына Анастасии иногда случаются приступы, он начинает задыхаться. В сложившихся условиях Анастасия не может оказать ему помощь и контролировать своевременный прием лекарств", – говорит Джулай.
На следующий день после того, как Васильеву поместили под домашний арест в квартиру, где она обычно не живет, на съемную квартиру к ее детям приехала полиция с опекой. "Они пытались прорваться к детям. Что именно они хотели, мы не знаем – вполне возможно, что изъять детей под предлогом того, что они остались без присмотра", – предполагает Джулай. Однако, по его словам, "атаку удалось отбить", поскольку в квартире была бабушка детей с полной нотариальной доверенностью.
Защита сразу после решения о домашнем аресте Анастасии подала ходатайство об изменении адреса его отбытия. Однако, говорит адвокат, до сих пор "в нарушение всех сроков УПК" следователь его не рассмотрел, ссылаясь на то, что этот вопрос ему нужно согласовать с начальством, а само решение должен принимать суд.
"На самом деле это не так. Обычно следователь выносит постановление о смене адреса, после чего уведомляет ФСИН – буквально две недели назад следователь сделал это без проблем в рамках другого дела", – говорит Джулай. Адвокат называет действия следствия "форменным садизмом": "Так поступали только фашисты, разлучая мать с детьми. Тем более что от смены адреса суть не изменится – Анастасия будет и дальше находиться под домашним арестом".
Дмитрий Джулай добавил, что уже получил заявления от бывшего супруга Васильевой и его жены, что они против того, чтобы Васильева находилась на их жилплощади. А собственник ее съемной квартиры согласен, чтобы Анастасия отбывала там домашний арест.
"Вот ваш взрослый сын, он будет у вас проходить домашний арест"
Еще один обвиняемый по "санитарному делу", которого суд отправил отбывать домашний арест по месту регистрации, – координатор московского штаба Навального Олег Степанов. Как рассказала Настоящему Времени его гражданская жена, журналистка Елизавета Нестерова, сейчас Степанов находится в квартире, где живет его отец с семьей – женой и несовершеннолетней дочерью. При этом Елизавета уже более 10 дней лишена возможности общаться с Олегом: ему можно контактировать только с близкими родственниками, с которыми он находится на одной жилплощади, адвокатом и сотрудником ФСИН, который приходит, чтобы проконтролировать, что Степанов дома. Общение с гражданской супругой невозможно, так как в этой квартире она не прописана, а специального исключения для нее суд и следствие не сделали. Степанову также запрещено пользоваться интернетом и принимать любые посылки.
Нестерова рассказывает, что о том, что Олега везут не к ним домой, а в квартиру к отцу, стало известно, когда это уже произошло. "По идее, следствие сначала должно было получить согласие от тех, кто проживает в квартире, что они не против, чтобы Олег находился там во время домашнего ареста, и готовы к регулярным визитам фсиновцев. У родных Олега никто ничего не спросил – его просто привезли в квартиру к отцу в формате: "Вот ваш взрослый сын, теперь он будет у вас проходить домашний арест", – говорит Елизавета.
Контроль за перемещением человека под домашним арестом ведется с помощью электронного браслета слежения. Кроме того, в квартире помещается телефон-коммутатор. В случае, если у ФСИН возникнут подозрения, что с браслетом потеряна связь, поступает звонок, на который Степанов должен ответить и подтвердить, что это он.
В планах адвокатов добиваться не только смены меры пресечения на залог, но и изменения места отбывания домашнего ареста. "Хотелось бы вернуть Олега домой", – говорит Елизавета Нестерова.
"Кира не может сама вынести мусор или купить продукты"
Отбывание домашнего ареста несет в себе ряд серьезных неудобств не только в непривычной обстановке, но и в том случае, если человек совершенно один. Например, пресс-секретарь Навального Кира Ярмыш уже десять дней одна в своей съемной квартире. Как рассказала ее адвокат Вероника Полякова, ее подзащитной можно общаться только с ограниченным кругом лиц – самой Поляковой, следователем и сотрудником ФСИН.
"Сейчас Кира не может сама обеспечить свои бытовые нужды – например, вынести мусор или купить продукты", – говорит Полякова. Для первого действия нужно покинуть квартиру, для второго – выйти в магазин или воспользоваться интернетом для заказа онлайн, что нарушает условия домашнего ареста. Более того, Ярмыш не может прибегнуть к помощи друзей или родных – любые контакты с ними запрещены.
"Соответственно, остается ограниченный круг лиц, которые это могут сделать вместо Киры, – продолжает адвокат Полякова. – Поскольку следователь и фсиновец вряд ли будут покупать еду для Киры, задачу обеспечить ее всем необходимым в течение ближайших двух месяцев выполняю я".
Контроль за тем, чтобы Ярмыш ни с кем не общалась, несет ФСИН. "По идее, это делает сотрудник, который приходит к Кире домой с проверкой. Плюс мы также подозреваем, что могли установить камеры, но нас официально об этом не уведомляли", – говорит Полякова.
"В этом деле все по максимуму"
Елизавета Нестерова отмечает, что ее гражданский муж и другие фигуранты "санитарного дела" оказались в "уникальной ситуации": "В принципе, практика уголовных дел в России показывает, что если на человека завели уголовное дело, то в 95% случаев он окажется в СИЗО. Как правило, как раз защита ходатайствует о смене СИЗО на домашний арест. У нас сразу такая мера пресечения".
Адвокат Вероника Полякова объясняет, что дело в ограничениях, которые содержит в себе выбранная следствием статья 236 УК РФ (нарушение санитарно-эпидемиологических правил, повлекшее по неосторожности массовое заболевание или отравление людей или создавшее такую угрозу). (Кстати, формулировка о "создании угрозы" появилась в этой статье недавно – в начале 2020 года – по инициативе депутатов "Единой России".)
"Максимальная мера пресечения по ней – это как раз домашний арест. И тот факт, что в этом деле все идет "по максимуму", как раз показывает его политическую подоплеку", – убеждена адвокат.
По мнению Дмитрия Джулая, в итоге следствие использует те методы давления, которые у него в распоряжении – например, не меняет место отбывания домашнего ареста. "Кроме того, я думаю, следователь прекрасно понимает, что само по себе заявленное преступление небольшой тяжести и ни Анастасия, ни другие обвиняемые не являются субъектами по данному делу", – подчеркивает Джулай. Он напоминает, что ответственность по статье 236 могут нести либо специальные субъекты – должностные лица, ответственные за санитарное благополучие, или же неспециальные субъекты – сами заболевшие. Обвиняемые по делу не относятся ни к первым, ни ко вторым.
Кроме того, говорит Вероника Полякова, безосновательно обвинение в несоблюдении самих санитарных норм во время акции. "У нас нет правил, которые обязывают людей носить маски на улице и соблюдать социальную дистанцию", – подчеркивает юрист. По ее мнению, коронавирус стал удобным способом найти обоснование для возбуждения уголовного дела, прикрываясь актуальной повесткой.
