На Настоящем Времени премьера фильма "День освобождения", снятого по горячим следам легендарного и уникального концерта словенской индастриал-группы Laibach в столице КНДР в 2015 году. Это репортаж из закрытой и для многих пугающей страны, свидетельство силы искусства, а также исследование тоталитаризма, причем не только корейского.
Фильм доступен на сайте до 14 октября.
Западная молодежь 1950-х отплясывает твист – северокорейские солдаты пляшут на привале. Фредди Меркьюри заводит толпу на стадионе "Уэмбли" – корейцы истерически оплакивают кого-то из почивших народных лидеров. "День освобождения" открывается монтажом подобных документальных кадров, которые работают не только на противопоставлении "свободного" и "тоталитарного" миров, но и на сходстве. Толпа на стадионе с равным энтузиастом готова приветствовать гладиаторов, идущих на смерть, поп-идола, победный гол и великого вождя.
За кадром звучит кавер на заглавную песню из классического американского мюзикла "Звуки музыки" в исполнении Laibach. Этот мюзикл, оказывается, необычайно популярен в КНДР. Потому ли американские напевы близки корейцам, что "все мы люди", или потому, что мы – единицы толпы, готовые слиться в экстазе, заслышав воодушевляющий мотив? Фильм Мортена Тровика, посвященный историческому концерту в Пхеньяне, в том числе об этом. Соотечественник музыкантов из Laibach, современный философ Славой Жижек, говоря о концерте, заметил: "Не ждите, что много узнаете о корейцах, скорее, вы поймете кое-что о себе".
Театральный деятель и художник Тровик делал "День освобождения" вместе с латвийским документалистом Угисом Ольте (предыдущая работа последнего – фильм Double Aliens про сложные отношения армян и грузин в архаической грузинской местности). Тровик давно связан с Северной Кореей – он съездил туда уже 15 раз и успел наладить контакты с подозрительными местными властями. Его фильм "Война искусств" рассказывает про работу интернациональной команды деятелей современного искусства в Пхеньяне. Выступление Laibach приурочили к 70-летию освобождения Корейского полуострова от японской оккупации – формально, отсюда и название фильма.
Рок-концерт европейской группы в азиатской тоталитарной диктатуре кажется невероятным. Даже в "либеральном" застойном СССР практически единственным событием такого рода оказалось выступление Элтона Джона. Уже в годы перестройки ажиотаж вызвали концерты подзабытых на Западе ветеранов Uriah Heep и Scorpions. А Пхеньян, что вдвойне необычно, дал "зеленый свет" группе авангардной и полумаргинальной.
Тровик в фильме рассказывает, как хитро объяснил смысл Laibach ответственным лицам в Пхеньяне, когда те уже успели собрать все заголовки европейских и американских СМИ, описывающих группу как "фашистов", "возможных фашистов" и "тоталитаристов". На это Тровик заметил: "Подумайте, разве Запад не лжет постоянно, называя КНДР тоталитарным государством? Северную Корею и Laibach объединяет то, что они остаются непонятыми". И аргумент сработал.
Значительную часть "Дня освобождения" занимает рассказ о том, кто такие Laibach. Коротко говоря, это словенская индастриал-группа или даже музыкальный арт-проект, эксплуатирующий эстетику тоталитарных режимов, от социалистических до нацистских. Униформа, флаги, загадочные символы, горделивые позы, глубокий речитатив декламатора, сменяющийся хоровым пением, завораживающий ритм боевых барабанов. Избыток тоталитарной атрибутики в противоречащем этой эстетике контексте поп-песен дает весьма сюрреалистическое зрелище. Но, по мнению группы и режиссера, как раз северные корейцы, взращенные на опере "Море крови", к такому зрелищу вполне готовы.
При всей самобытности Laibach – всемирно известная группа. Самый очевидный продукт влияния Laibach – это Rammstein. Немцев на заре карьеры тоже обвиняли в "фашизме". Однако пародийный характер группы довольно быстро стал очевиден даже самым наивным людям, а вот с Laibach все не так просто.
"Приятных снов, Корея! – веселится ведущий американского шоу, показывая на вокалиста Милана Фраса, который выкрикивает лозунги на немецком. – Если этот парень будет петь "Звуки музыки", я бы хотел это видеть". Таков взгляд человека, считающего, что раскусил идею Laibach, что это шутка, костюмированная пародия и постмодернистский акт. Тогда вся Северная Корея – идеальная абсурдистская декорация для перформанса. Эдакий розыгрыш целой страны дураков, которые не понимают, что над ними смеются.
Однако члены группы едва ли смеются, говоря, что любили КНДР раньше и еще сильнее полюбили после выступления. Основатель и идеолог Laibach Иван Новак в одном из эпизодов не выдерживает и самовольно уходит из гостиницы, чтобы побродить по улицам. "Может, это не лучший образ жизни, но один из самых успешных", – говорит он об увиденном мельком в стране. По-своему лоялен и режиссер Тровик, давно отыскавший здесь если не друзей, то понимающих соавторов.
Один из драматургических конфликтов фильма – попытка Тровика балансировать между статусом партизана от искусства и помощника цензоров. Именно ему приходится убеждать музыкантов и художественный штат Laibach в необходимости вводить изменения в программу, музыку, сопровождающий выступление видеоряд. Именно он приходит в ярость, когда лидер группы Новак обманывает принимающую сторону и корейские спецслужбы, – в итоге самим же корейцам приходится успокаивать разъяренного норвежца, чтобы он не прибил музыканта.
Впрочем, какова настоящая цель выступления Laibach в Пхеньяне и была ли она достигнута, зрителю придется, скорее, догадываться. Режиссер и музыканты считают, что как эстетические, так и содержательные стороны творчества группы делают их чуть ли не единственными музыкантами другой культуры, понятными народу и властям КНДР. В этом суть амбивалентности Laibach и культурного проекта Тровика: какой бы отстраненной и деланно-гротескной ни была пресловутая "тоталитарность" группы, она неизбежно действует на подсознание.
"Я не понимаю, всерьез они или нет, но я хочу маршировать, и мне это нравится", – говорит в хроникальных кадрах посетитель одного из старых концертов Laibach. И все мы хотим маршировать. Сегодняшнему потребителю искусства хронически не хватает пафоса, серьезности, религиозной почти экзальтации, характерной для культуры прошлого. Всего этого в избытке у Северной Кореи. Потому для жителя КНДР рок-концерт с его атрибутами имитированного пафоса может показаться действом любопытным, но вполне естественным.
Название "День освобождения", которое можно понять как похвалу вестернизированной поп-культуре, освобождающей сознание корейцев с их "промытыми мозгами", лукаво. Ведь массовая культура – другая сторона той самой тоталитарности, а вовсе не свободы. Можно ли потерпеть немного репрессий во имя искусства? В этой дискуссии сломано много копий. Неслучайно Тровик говорит, что ему не интересен мир, понимаемый как равенство и уважение всех границ. Ему интересна правда. Зрителю же остается решать, в чем правда: в неизбежном художественном катарсисе шоу или беспощадной документальности кинохроники.
Мнения обозревателей Настоящего Времени не всегда отражают точку зрения редакции
