В это воскресенье, 8 сентября, в Москве состоятся выборы в городскую думу. Все 45 депутатов будут избираться по одномандатным округам. Кампания в московский городской парламент никогда не вызывала большого интереса, а власть без труда добивалась лояльности большинства депутатов и при мэре Юрии Лужкове, и при Сергее Собянине.
Но не на этот раз. На выборах попытались зарегистрироваться несколько десятков независимых кандидатов, в том числе пятеро сторонников политика Алексея Навального, бывший депутат Госдумы Дмитрий Гудков, многие известные в своих округах оппозиционные муниципальные депутаты. Большинству независимых политиков отказали в регистрации. Восстановления через суд удалось добиться только Сергею Митрохину из "Яблока".
Незарегистрированные кандидаты призвали своих сторонников выходить на митинги. Это привело к серии административных арестов для самих политиков и уголовному преследованию 19 участников акции. Сейчас в СИЗО находятся четверо, шестеро уже приговорены к лишению свободы от двух до пяти лет.
В отличие от предыдущих кампаний, поддержанные мэрией Москвы выдвиженцы от "Единой России" маскируют свою партийную принадлежность – формально они такие же "независимые", как и снятые Мосгоризбиркомом кандидаты.
В условиях, когда большинство популярных кандидатов, не имеющих поддержки в мэрии, оказались недопущенными до выборов, политик Алексей Навальный объявил о стратегии "Умного голосования" – то есть выбора тех кандидатов, которых рекомендует его штаб. Большая часть из этого списка – наиболее оппозиционно настроенные члены КПРФ или "Справедливой России".
Одним из самых конфликтных округов оказался 45-й, где пытался выдвинуться муниципальный депутат Илья Яшин. Сейчас он отбывает пятый административный арест подряд. 22 августа он поддержал кандидата от КПРФ Владислава Колмагорова. На следующий день тот снялся, объяснив, что "после этого стало совсем очевидно, что кандидат от власти не сможет выиграть эти выборы".
Кандидат от власти по 45-му округу – Валерия Касамара, проректор Высшей школы экономики.
Касамара стала для сторонников Навального главным раздражителем на московских выборах – из-за снятия и последующей серии арестов Яшина, из-за работы в ВШЭ, одного из студентов которой арестовали по подозрению в участии в массовых беспорядках (с Егора Жукова позже сняли обвинение и предъявили новое – разжигание ненависти, перевели из СИЗО под домашний арест). Акции в поддержу Жукова руководство вуза запрещает.
Вопросы вызвало участие Касамары в освобождении журналиста и муниципального депутата Ильи Азара. Его задержали в подъезде дома на общем балконе, куда он вышел покурить. Полицейские спешили и не позволили Азару дождаться жены – в незапертой квартире осталась двухлетняя дочь журналиста. Касамара сначала приехала домой к Азару, а позже – к ОВД Красносельский, который находится в избирательном округе кандидата и куда доставили задержанного.
Еще одна история, в контексте которой упоминалась Касамара – это обсуждение публикаций о профессоре ВШЭ Марке Урнове и его личной жизни.
Корреспондент Настоящего Времени и избиратель, зарегистрированный в 45-м округе Тимур Олевский поговорил с Валерией Касамарой.
— Сторонники незарегистрированных кандидатов, что бы вы хорошего ни сделали или плохого…
— То есть даже вы это заметили.
— Это очевидно совершенно. Они все равно против, просто потому что есть незарегистрированные кандидаты. Тут даже, мне кажется, неважно, что есть вы или нет вас. Просто их нет – значит, автоматически это минус для вас. Вы с этим как себя чувствуете, что вы пытаетесь с этим сделать?
— Знаете, как? Я же тоже пользователь Сети интернет, я вижу, что происходит. Поэтому в данном случае – вы это только что проговорили, – что бы я ни сделала, это все равно будет интерпретировано как минус Касамаре.
— Но вы же пытаетесь им понравиться в любом случае?
— Нет, я пытаюсь делать то, что я считаю нужным. Я делаю именно то, что я считаю нужным, что созвучно моим ценностям. И если я это делаю, значит я просто иначе не могу. Поэтому я здесь абсолютно никому не хочу понравиться. Это их проблемы, что, может быть, кому-то нравлюсь, кому-то не нравлюсь. В данном случае я не рассчитываю на то, что я должна кому-то нравиться.
— Мне кажется, вы бы точно вписались, если бы вы как-то очень понятно и абсолютно однозначно дистанцировались от мэрии.
— А я не хочу этого делать.
— Почему?
— Потому что я буду сотрудничать с мэрией, потому что я считаю, что именно это конструктивный путь. Потому что я считаю, что именно в сотрудничестве я смогу достичь большего.
— Вы говорили когда-нибудь мэрии за время этой кампании, что сотрудничество с ней для вас имеет огромные психологические и репутационные издержки, именно потому, что ваше имя становится в интернете почти мемом. Вы как бы олицетворяете собой эти выборы. Я других фамилий, кроме Касамары, ни в твиттере, ни в фейсбуке вообще не слышал.
— Значит, у меня очень эффективная избирательная кампания.
— Вас это разве не задевает?
— Но я же решила идти в политику. Поэтому о чем здесь [говорить]? Я была морально готова к тому, что будет тяжело. Я, конечно, не ожидала, что, скажем так, люди, которые себя маркируют как либералы, опустятся до уровня залезать в ящики комода и перебирать нижнее белье.
— Вы не станете никому отвечать?
— Нет, конечно.
— Вы же можете ответить.
— Зачем?
— Просто создается впечатление, что если бы кто-то был зарегистрирован, она была бы у вас значительно легче.
— Вы понимаете, я изначально говорила, что я считаю, что это большая ошибка – что не зарегистрировали независимых кандидатов. Потому что у них есть поддержка. В данном случае эти люди лишились кандидатов, которых они хотели поддержать, произошло сильное сужение политического спектра. Я считаю это ошибкой, я хочу с ней работать. Поэтому я разделяю гнев, я разделяю их негодование.
— Как вам история, что Ходорковский поддерживает голосование за вас, а Навальный протестует? Объясню, почему я спрашиваю: потому что и тот, и другой – вряд ли любимые персонажи условных властей.
— Я не сделала ровным счетом ничего для того, чтобы получить симпатии ни одного, ни другого. В данном случае мне просто любопытно наблюдать за этим перетягиванием каната. Михаил Борисович сегодня уже отрекся в посте о том, что он не призывает голосовать за Касамару, просто позиция Касамары, оказывается, созвучна во многом и ему.
— Соболь говорит, что было бы здорово, если бы были независимые кандидаты в мэрии, они бы показывали, как устроен московский бюджет. Можно ли рассчитывать на тех, кто изберется сейчас, что они тоже будут показывать, как устроен московский бюджет? Вы, например?
— Слушайте, у меня нет никаких ограничений. У меня абсолютно нет никакой зашоренной позиции. Если я в это вторгаюсь, соответственно, у меня нет тем, которые я, например, не буду трогать.
— Понимаете, тут вопрос. Я первый раз с вами разговариваю за это время. Вам эти вопросы задавали тысячу раз, и я задам: никто не понимает (и я не понимаю), где условия сделки или, как мы думаем, что она была, эта сделка, где вы не можете перейти какую-то линию, потому что вы должны поддерживать ту силу, которая за вас готова была впрячься на этих выборах?
— А ни у кого не возникало мысли о том, что та сила, которая, как вы говорите, впряглась за меня, она тоже готова к переменам?
— Не знаю.
— Здесь просто вопрос на поверхности. И что просто эти перемены должны быть не революционными, а эволюционными. И они готовы к диалогу, но не к обстрелу из разных окопов друг друга.
— А у этой силы есть имена? Чтобы понимать, кто готов к диалогу? Потому что я так понимаю, что это не абсолютно вся [сила], а какая-то часть ее, видимо?
— Для меня, например, абсолютно очевидно, что к диалогу готов мэр. Для меня абсолютно очевидно, что к диалогу готовы вице-мэры.
— Вот Сергунина, Ракова, они готовы к диалогу?
— Я считаю, что да. По крайней мере, в предыдущие годы мы спокойно вели диалог, этот диалог был.
— Как они себе представляют диалог, в каком виде он должен существовать, чтобы эффект был?
— На сегодняшний момент мы не обсуждали форму диалога, но прекрасно понимают и мэр, и вице-мэры, что у меня есть своя позиция, что позиция эта – экспертная, что она никогда не будет обменяна на лояльность. Поэтому здесь для меня, например, ценно, что да, я эксперт, и меня принимают такой, какая я есть.
— Вам стало труднее или легче в университете в этом году, именно потому, что у вас и студенты, и вы в политику сейчас вовлечены полностью?
— Я бы не сказала, что вовлечены полностью. Смотрите, университет очень большой, в этом году университет уже состоит из 43 тысяч студентов. Поэтому есть ребята совершенно аполитичные, есть ребята политизированные, и поэтому здесь громкое, скажем так, меньшинство – оно и создает впечатление, что все вокруг именно так.
Стало ли мне тяжелее? Да, мне стало тяжелее, потому что те ребята, которые политизированные, они, конечно, активно в большинстве своем поддерживали оппозиционных, незарегистрированных кандидатов. И я в данном случае для них тоже являюсь таким олицетворением сделки с мэрией и прочее. Но, мне кажется, это, опять же, все расшивается диалогом.
— Вопрос, который связан с позавчерашними событиями. Об этом так много говорили там, когда они происходили, и потом в интернете, что мне глупо его не задать. Азара Илью задержали для того, чтобы Касамара его отпустила – такая логика.
— Вы знаете, я, честно говоря, чего не ожидала – это то, что за время кампании мне будут приписывать такую недюжую силу. Потому что кроме того, что Азара задержали ради Касамары, еще говорят о том, что Жукова тоже посадили ради Касамары. Вот видите, какая политтехнология: его посадили – Касамара тут походатайствовала, и его отпустили. Дай бог, чтобы так оно и было, чтобы я действительно обладала такими ресурсами. К сожалению, вынуждена признаться, что нет.
— Тогда надо ответить, наверное, людям на вопрос, как вы узнали адрес и почему так быстро приехали к Азару?
— Меня больше всего взбаламутила ситуация с ребенком. Поэтому я честно сказала, что я сама как мама прекрасно понимаю, в каком состоянии находилась бы я. Поэтому я приехала зафиксировать, что супруга…
— Как вы узнали адрес его?
— Мне его дали.
— Кто-то? Журналисты?
— Да.
— Венедиктов?
— (Утвердительно кивает) Мне его дали. Поэтому я приехала, зафиксировала то, что супруга на месте, соответственно, дальше уже...
— У вас отношения с Алексеем Венедиктовым сложились нормальные, я так понимаю?
— Да. Мы давно друг друга знаем.
— Вы приятели?
— Я не могу сказать, что мы приятели, но мы давно друг друга знаем. Много лет.
— Вы себе представляете: день выборов прошел, и, допустим, вы побеждаете. Первая неделя после – вы уходите в отпуск, продолжаете работать, что делаете?
— Первая неделя – побыть с семьей в отпуске.
