Президент России Владимир Путин 19 июля подписал закон, разрешающий прокурорам обращаться в суд с административным иском о принудительной госпитализации граждан в противотуберкулезные больницы и организации психиатрической помощи. Ранее таким правом официально обладали только врачи. В июле проект закона стал одной из главных тем для обсуждения в СМИ и соцсетях: многие решили, что новые правила дают прокуратуре полномочия самостоятельно помещать людей в психушку, и это означает возвращение карательной психиатрии.

Корреспондент Настоящего Времени узнала, как проводится принудительная госпитализация сейчас, какие изменения принесет новый закон и что о нем думают правозащитники, юристы, психиатры и сами пациенты.

Как забирают

О своем опыте госпитализации в психиатрическую больницу Настоящему Времени рассказали несколько человек. Оказалось, что даже те, кто подписывал бумагу о согласии на помещение в больницу, не всегда считают свою госпитализацию добровольной.

Елена Егорова (имя изменено по ее просьбе), у которой уже был диагноз, оказалась в больнице весной 2015 года. "У меня тогда заболел ребенок, и я очень переживала за его здоровье, сможет ли он ходить. На эту тревожность наслоился общий информационный фон. Тогда как раз начинались события в Украине, было непонятно, как поведет себя Россия, все говорили о войне, – рассказывает Елена. – В какой-то момент мне начало казаться, что война уже началась, нам нужно бежать, прятаться в бункер. Мой лечащий психиатр пытался скорректировать дозы лекарств, но я, скорее всего, пропустила прием препаратов".

Когда женщина начала слышать голоса, и ее состояние сильно ухудшилось, муж вызвал психиатрическую "скорую". Врачи приехали, расспросили Елену о ее состоянии и сказали, что забирают. "Для госпитализации нужно было снять с себя украшения. Сережки снялись легко, а кольца с меня снимали с большим трудом – это было очень тяжело эмоционально, как будто меня задержали и везут в тюрьму, – рассказывает женщина. – Потом врачи взяли меня под руки и вывели из дома к машине. При этом я активно сопротивлялась, но физической силы ко мне никто не применял". В больнице она подписала согласие на госпитализацию.

У Егоровой нет претензий к полиции и медперсоналу.

С нарушением своих прав во время принудительной госпитализации столкнулась Саша Старость, создательница движения "Психоактивно", выступающего за соблюдение прав людей с психическими расстройствами. У Саши была диагностирована параноидная шизофрения (недавно диагноз изменили на шизоаффективное расстройство): "В детстве я просыпалась по ночам, мне становилось страшно, у меня появлялось чувство клаустрофобии, очень сильной, я рыдала, кричала, бегала, потому что, например, боялась, что не взойдет солнце. Потом эти состояния прошли и вернулись уже во взрослом возрасте, но в разы сильнее. Где-то два года назад у меня случился приступ: был бред, я пыталась выпрыгнуть из окна. Моя мама очень испугалась, она не знала, что делать, и вызвала "скорую". Тогда у меня и была недобровольная госпитализация, и она была довольно стремной".

На вызов приехала женщина-врач и два медбрата. Они зашли, оценили обстановку, врач решила, что нужна госпитализация. После этого, по словам Саши, медбрат надел на нее наручники. "Использование наручников в такой ситуации совершенно незаконно, – говорит Саша, – но, как показывает опыт моих знакомых, очень распространено". По ее словам, если медики приняли решение о госпитализации, ни сам больной, ни его родственники уже не смогут повлиять на то, что будет происходить дальше: "Моя мама бежала вслед за врачами и кричала: "Что вы делаете, прекратите!".

В больнице Сашу отправили в "остряк" – отделение, куда попадают с острым расстройством: "Там нет свободы передвижений и все антигуманно. Это напоминает арест. С вами разговаривают так, как будто вы в чем-то провинились. Забирают все личные вещи, дают другую одежду. Чужой человек моет тебя на глазах у санитарок. Более того, судом угрожают в случае неповиновения, грозят, что суд будет решать, сколько ты пробудешь в психушке". Саша в итоге подписала согласие на госпитализацию уже в больнице.

О том, что ее согласие на добровольную госпитализацию было подписано под давлением, рассказала Настоящему Времени и Саша Коган, пережившая попытку суицида год назад, за месяц до совершеннолетия. "Сначала мои друзья вызвали "скорую", и меня отвезли в травму. Мне нужна была помощь врачей – они зашивали порезы на руке. Оттуда меня уже направили в детское отделение психоневрологического диспансера, где отказ с моей стороны не принимался. Меня заставили подписать бумаги о госпитализации и положили в больницу".

​Коган говорит, что врачи никогда не объясняли, что за лекарства ей дают: "Из-за таблеток не хотелось спать, есть, зрачки были расширенными, но я до сих пор не в курсе, что именно принимала". Вместе с ней лежали другие дети с разными диагнозами. Охрана могла привязать пациентов к койке, если считала их слишком буйными, или закрыть в изоляторе. "Были случаи передозировки препаратами, – говорит Коган. – Однажды ко мне подошла моя соседка по палате, и ее голова была поднята вверх, глаза закатились, а веки не закрывались. Медсестер на месте не оказалось, и мне пришлось трясти санитарку, чтобы она вызвала хоть кого-нибудь. Пришел врач и, скорее всего, вколол транквилизаторы".

В каких случаях забирают принудительно

Действующий закон о психиатрической помощи был принят в 1992 году и, по словам Владимира Менделевича, одного из ведущих специалистов в российской психиатрии, профессора-психиатра Казанского государственного медицинского университета, этот документ является одним из самых либеральных в Европе.

"Главным плюсом этого закона было то, что врачам не разрешается самостоятельно недобровольно госпитализировать. Врач только определяет психическое расстройство, а решение о том, есть ли у него признаки социальной опасности и нужно ли принудительное решение, принимает суд", – поясняет Менделевич.

Основанием для принудительной госпитализации может стать заявление родственников или других людей, которых встревожило поведение человека. Решение о такой госпитализации принимают врачи – сотрудники психиатрической больницы. Человека отправляют в больницу, если он опасен или беспомощен и не может удовлетворить свои потребности или если без психиатрической помощи ему очевидно станет хуже.

По словам Менделевича, принудительно госпитализировать могут и того, кто уже имеет диагноз, и человека, ранее не наблюдавшегося в психиатрической больнице. "Важны признаки не только тяжелого расстройства, такие как бред или галлюцинации, но и признаки того, что человек представляет опасность: хочет покончить с собой или проявляет агрессию к другим людям", – говорит психиатр.

При недобровольной госпитализации часто присутствуют сотрудники полиции: согласно закону, в таких случаях они обязаны помогать медицинским работникам и обеспечивать безопасность.

После того, как человек попадает в психиатрическую больницу, у медучреждения есть 48 часов, чтобы оформить его госпитализацию. Если пациент не подписывает добровольное согласие, медики должны обратиться в суд и получать его санкцию. Судья, в свою очередь, должен рассмотреть заявление врачей в течение пяти дней с момента возбуждения дела.

Закон дает право медикам использовать меры физического стеснения по отношению к больным, если это единственный способ обеспечить безопасность самого пациента и окружающих. Речь идет о способах фиксации больного с помощью широких эластичных полос материи, ремней, на специальных кроватях с ремнями или с помощью специальных манжет и корсетов. Еще один способ обезопасить пациента – изоляция в отдельной палате.

Что разрешает новый закон

Итак, до недавнего времени обратиться в суд с просьбой о госпитализации человека мог только врач – сотрудник психиатрического медицинского учреждения. Но порядок не всегда соблюдался, по словам Павла Чикова, руководителя международной правозащитной организации "Агора": "Прокуроры все чаще стали обращаться в суды с исками о принудительной госпитализации. Теперь просто решено легализовать эту практику, поскольку в некоторых регионах суды отказываются принимать заявления, ссылаясь на то, что официально у прокуратуры не предусмотрены такие полномочия", – говорит эксперт.

Закон, который 19 июля подписал Путин, такое право прокурорам дал: теперь и они могут подавать в суд административный иск о госпитализации человека в "недобровольном порядке" – в психиатрические стационары и противотуберкулезные диспансеры. Кроме того, они могут просить суд о продлении госпитализации.

В законопроекте было прописано и обоснование для такого решения, правда, только в отношении туберкулезных больных. Депутаты ссылаются на то, что за год – с 15 сентября 2015 года по 1 сентября 2016 года – прокуроры по просьбе медиков и на основании их заключения отправили в суд 360 исков о недобровольной госпитализации "больных заразной формой туберкулеза, уклоняющихся от обследования или от лечения". 93% этих исков суды удовлетворили. То есть логика авторов закона, согласно документу, была такая: значительное количество туберкулезных больных не лечатся, поэтому имеет смысл упростить процедуру их недобровольной госпитализации.

Но как в одном ряду с туберкулезниками оказались психиатрические больные – в документе ответа нет.

Профессор-психиатр Казанского государственного медицинского университета Владимир Менделевич считает, что такое уравнивание неправильно: "Когда у человека туберкулез, то диагноз уже стоит, а сам он, отказываясь от лечения, представляет собой эпидемиологическую опасность для населения, – говорит Менделевич. – В случае же с психиатрией диагноз часто еще нужно поставить, и для этого требуется специальная экспертиза".

Руководитель правозащитной практики адвокатской группы "Онегин" Дмитрий Бартенев согласен с психиатром. По его словам, туберкулезная проблема и вправду была, потому что противотуберкулезные больницы плохо занимались обращениями в суд, и эту функцию стали брать на себя прокуроры. Но в области психиатрии, говорит юрист, система по недобровольной госпитализации была прекрасно отработана и не требовала участия прокуратуры.

В чем опасность нового закона

Тем не менее и Дмитрий Бартенев, и Павел Чиков, и Саша Старость из "Психоактивно", изучив документ, заявили, что явных причин для паники нет, поскольку действующий закон о психиатрической помощи от 1992 года принципиально не меняется.

Они подчеркнули, что прокуроры не смогут обращаться в суд, минуя врачей, – для такого обращения им все равно нужно заключение медиков. "Какая в этом случае будет функция у прокурора? Получается, что новый закон – это мертворожденная норма", – считает Бартенев.

Однако эксперт не исключает злоупотреблений "по недомыслию": "Закон может быть прочитан так, что именно прокурор решает, кого нужно госпитализировать. Прокурор, который неправильно понял закон, будет обращаться с заявлением о госпитализации человека и добиваться его помещения в больницу, исходя из собственных представлений, а не из оценки врача-психиатра", – предполагает Бартенев. Но он считает, что такие случаи маловероятны, и их можно будет оспорить в суде.

Павел Чиков полагает, что в законе все же есть скрытая опасность: в прокуратуре существует система отчетности – там будут считать, сколько за прошедший год прокурор направил заявлений о принудительной госпитализации в психиатрические и туберкулезные учреждения и сколько из них удовлетворено. Эта цифра тоже станет показателем для оценки работы прокурора, а значит у него появится дополнительный стимул чаще обращаться с такими заявлениями в суд.

По словам Чикова, прокуратура давно "накачивает мускулы" в сфере общего надзора: раньше эта область была ей неинтересна, но в 2007 году прокуроров лишили возможности возбуждать уголовные дела и многие важные функции передали Следственному комитету. С тех пор ведомство, как может, пытается компенсировать утрату влияния. Как подчеркивает глава "Агоры", нынешний законопроект – один из десятков, которые за последние десять лет прокуратура пролоббировала для усиления своих полномочий.

Чиков говорит, что между прокуратурой и медицинским сообществом существует давнее противостояние: силовики заинтересованы в расширении применения психиатрии в уголовных и административных процессах, но психиатрическое сообщество сопротивляется. Поэтому, по мнению правозащитника, бояться нужно не нового закона, а того, что давление правоохранительных структур на психиатров даст свои плоды.

Согласно внутренней статистике психиатров, с которой ознакомился глава "Агоры", число психолого-психиатрических экспертиз, которые суд назначает по просьбе прокуратуры, в отношении обвиняемых колоссально выросло за последние десять лет. "При этом число лиц, признаваемых невменяемыми, не растет, – говорит Чиков. – Это в переводе на русский язык означает, что следователи стали в разы чаще просить провести обследование человека, если есть сомнения в его вменяемости. Психиатры со своей стороны на эти просьбы не ведутся".

По словам Чикова, в ближайшее время произойдет конфликт интересов: с одной стороны, прокуратура будет стараться мотивировать психиатров писать обоснование для помещения на принудительное психиатрическое лечение, с другой – психиатрическое сообщество будет сопротивляться. "Потенциал сопротивления сообщества психиатров довольно высокий, но проблема в том, что кроме как на него, больше рассчитывать не на что", – говорит правозащитник. По его прогнозам, давление прокуратуры будет сказываться на росте числа госпитализаций, но резкого скачка не будет.

"Эта проблема не лежит на поверхности, но существует", – отмечает правозащитник. По его словам, суды в вопросах психиатрии обычно не ставят под сомнение ни позицию врачей, ни позицию прокурора: "То есть ограничивающим фильтром во всей этой истории является только психиатрическое сообщество".

Владимир Менделевич, профессор-психиатр Казанского государственного медицинского университета, тоже думает, что у закона будут последствия: "Если ничего не меняется, то зачем давать прокурору право обращаться в суд? Значит, изменения будут", – предполагает врач.

Но, по его словам, психиатрическое сообщество отстаивает и будет отстаивать профессиональный подход: "У врачей есть внутренняя установка, которая не позволяет ставить заведомо ложных диагнозов. И есть внешний фактор: никто не хочет идти на репутационные риски – поставить диагноз, который вызовет сомнения или критику коллег", – говорит психиатр. Кроме того, напоминает Менделевич, у врача всегда есть риск самому оказаться фигурантом уголовного дела – за незаконную госпитализацию.