Законопроект о допуске родственников в реанимацию депутаты Госдумы планировали принять летом, но до летних каникул – они начинаются уже со следующей недели – депутаты успели провести лишь первое чтение. Рассмотрение законопроекта отложили на осень.

Что происходит с этим законом и почему его так долго не могут принять, Настоящему Времени рассказали эксперты и депутат Госдумы.

В 2016 году Олеся Деснянская, координатор программы "Профилактика социального сиротства" в благотворительном фонде "Волонтеры в помощь детям-сиротам", болела лейкозом и прошла через трансплантацию костного мозга. Во время четвертой химиотерапии она на три дня попала в реанимацию одной из московских больниц. "Могу сказать, что это были незабываемые впечатления. Но если оставить черный юмор в покое, то это очень страшно, особенно в нашей реанимации", – рассказывает Олеся.

Все три дня она провела в реанимации одна, мать к ней не пустили: "Врачи говорили маме, что ничего страшного не происходит, что все хорошо, а подождать надо снаружи, потому что в реанимацию нельзя. Моя мама не очень пробивной человек, так что дверь снести не пыталась. К тому же она очень сильно боялась за меня. Она, наверное, знала, что можно попробовать поскандалить, но когда ты очень боишься за жизнь близкого человека, тебе не до скандалов. А я, лежа в реанимации, естественно, не могла ничего добиться".

Лежать в реанимации без какой-либо связи с внешним миром Олесе было очень тяжело. Когда ее забирали из палаты, врачи потребовали, чтобы девушка сняла с себя всю одежду, оставила все личные вещи и мобильный телефон. "Почему в реанимацию нужно ехать абсолютно голым – это мне не понятно до сих пор. Почему нельзя было оставить ту одежду, в которой ты лежишь в палате, или выдать специальную?", – вспоминает Олеся.

Телефоном в реанимации тоже пользоваться нельзя, а ведь в таком состоянии находиться без какой-либо связи с близкими очень тяжело. "Я лежала так целыми днями, копаясь только в своих мыслях, – говорит Олеся. – Даже здоровому человеку, отправь его сейчас в такие условия, будет сложно".

Тяжело было и близким Олеси. Сведения о ее состоянии они могли получить только от врачей. "Но когда видишь человека своими глазами, говоришь с ним – это совсем другое. Я не говорю, что нужно было пускать в реанимацию всю вереницу моих друзей и знакомых, но ведь там была мама, которая могла быть со мной".

Олеся поддерживает закон, обязывающий медицинские учреждения открывать двери реанимации для родственников больных. Она считает, что если законопроект, который сейчас находится на рассмотрении в Госдуме, вступит в силу, "это будет огромной победой и благотворительных фондов, и родственников больных, и, конечно, тех медиков, которые за это боролись".

Но депутаты не торопятся: прошло только первое чтение. Второе намечено уже на осень.

Что происходит с законом в Госдуме

О том, что закон оставили на осень, Настоящему Времени рассказал бывший хирург, доктор медицинских наук, депутат Государственной думы Николай Герасименко – он был одним из авторов законодательной инициативы.

В обществе закон ждут давно: еще в 2015 году петиция с требованием пускать родственников пациентов в реанимации собрала 360 тысяч подписей. В 2016 году во время прямой линии Владимира Путина к президенту обратился актер Константин Хабенский, чей фонд занимается помощью детям с тяжелыми заболеваниями головного мозга. Актер попросил президента на законодательном уровне разрешить допуск в реанимацию родственников всех больных вне зависимости от их возраста.

Путин поручил Минздраву до 1 июля решить этот вопрос. Ведомство тогда выпустило информационное письмо для медицинских учреждений, но серьезных перемен за этим не последовало, потому что документ носит рекомендательный характер.

Люди продолжают говорить и писать о том, что двери реанимаций остаются для них закрытыми. К примеру, вот этот пост об ужасах российских реанимаций Мария Борисова сделала в январе этого года.

Пользователи Facebook в комментариях тут же стали вспоминать аналогичные случаи:

"Когда у моей бабушки случился второй инфаркт, меня к ней не пустили. Я приезжала каждый день, просила, умоляла, объясняла, плакала. Меня выгнали из отделения – я сидела на лестнице, потом они вызвали охрану, чтобы меня вывели. Никакие мольбы не помогли".

"Все это подтверждаю лично. Прошла через эту гнусность со своими родителями. Моя мать вот так и умерла. Меня не пускали".

Кто-то рассказал даже о том, что платил медикам за возможность побыть рядом со своим близким человеком в палате реанимации. По мнению автора поста Марии Борисовой, некоторые врачи зарабатывают тем, что пропускают посетителей в реанимацию за деньги, хотя делать это они должны абсолютно бесплатно.

Ожидалось, что закон будет принят до того, как Дума уйдет на летние каникулы. Но рассмотрение дважды откладывали. Наконец, 4 июля прошло первое чтение. Кроме того, стало известно, что московский департамент здравоохранения выпустил приказ, в котором медучреждения столицы обязали пускать родственников в реанимацию: "Определить время посещения – круглосуточно", – сказано в документе. Ознакомиться с правилами посещения можно на сайте мэра Москвы.

По словам Герасименко, реанимации уже открыли и в ряде других городов: в Ульяновске, Волгограде, Петербурге, Казани. Скоро двери реанимаций, возможно, откроет и Алтайский край. Но для распространения этой практики на всей территории России нужно утвердить норму законодательно.

На вопрос, почему законопроект, который так ждет общество, долго не принимали, Герасименко ответил, что ни медучреждения, ни Минздрав, ни правительство не считали его необходимым: "Много работы пришлось проделать, чтобы преодолеть стереотипы. Нужно было изменить настроения врачей, самих анестезиологов и реаниматологов, убедить их в том, что не нужно искать врагов среди посетителей".

Почему больницы сопротивляются

В западных больницах уже давно пускают родственников в реанимации, но российские врачи опасаются посторонних: часто запрет на посещение объясняется тем, что в палату могут занести инфекцию или родственник, увидев в каком состоянии его близкий, начнет паниковать. Но по мнению экспертов, российские больницы просто не готовы открыть свои двери – ни технически, ни морально.

"У нас мало отделений реанимации, которые действительно соответствуют санитарным нормам: там очень тесно, негде разместить постороннего человека, врачей не хватает, – говорит директор Института экономики здравоохранения ВШЭ Лариса Попович. – Родные там будут только мешать. У нас даже профстандарты предписывают, что только медсестра может покормить больного, только санитарка может проводить уборку. То есть никакой родственник здесь ничем не поможет".

С этим мнением согласна президент фонда помощи хосписам "Вера" Юлия Матвеева: "Больницы нужно готовить, бесспорно. Реанимации годами были закрытыми, и измениться в одночасье это не может. Чтобы допустить посетителей в те зоны, где раньше никогда не было посторонних – родственников, волонтеров, друзей, – нужно подготовить, в том числе, и персонал больницы. Надо проинформировать врачей, обговорить детали, чтобы не было конфликтов. Нужно продумать пространство, где будет находиться человек, который пришел проведать своего родного. Обычно хватает простого стула, на котором можно тихонечко посидеть, ведь не все готовы оставаться в больнице на 24 часа".

Юлия Матвеева говорит, что "дооборудовать реанимации несложно, и много денег на это не потребуется". Она оценивает переходный период, в течение которого больницы привыкнут пускать родственников, в пять лет.

Кого и как будут пускать

Лариса Попович из Института экономики здравоохранения ВШЭ говорит, что порядок посещения должен быть четко прописан: "Прежде чем принимать закон, нужно подробно прописать: кто именно является родственником, когда именно и в каком количестве можно их пускать, в каком состоянии при этом может пребывать больной, не помешает ли это работе врача".

Депутат Герасименко пояснил, что законопроект только обяжет медучреждения пускать родственников, а порядок посещения будет уже устанавливать профильное ведомство – Минздрав. Для этого потребуется нормативный акт: "Там будет прописано, например, что нельзя пускать посетителей с инфекционными заболеваниями, в состоянии алкогольного опьянения или чрезмерного возбуждения. Нельзя будет фотографировать в реанимации и выкладывать снимки в интернет, – говорит Герасименко. – Ко второму чтению эти вопросы мы должны решить, и Минздрав должен будет подготовить проект документа, который мы вместе рассмотрим".

Посещать больных в реанимации смогут только самые близкие родственники. На вопрос, сможет ли навестить больного, например, гражданский супруг, Герасименко сказал, что "возможно, какие-то дополнительные пункты – о допуске сожителя, а не законного супруга – появятся в подзаконных актах".

Плюсы и минусы открытой реанимации

Лариса Попович из ВШЭ считает, что опасения врачей не всегда безосновательны: например, присутствие посторонних может мешать, когда человек при смерти, а медики пытаются спасти ему жизнь. Кроме того, неподготовленные посетители могут начать вмешиваться: "Человек может не понимать, почему занимаются не его родственником, а кем-то другим. Иногда ведь из медицинских соображений более тяжелого больного реанимируют в первую очередь, и родственникам этого не объяснить".

Юлия Матвеева из фонда "Вера" согласна с тем, что реакция родственников может быть непредсказуемой: увидев близкого в тяжелом состоянии, человек может начать паниковать и требовать от врачей дополнительных действий. Но, по ее словам, эти проблемы решаются – врачи должны грамотно поговорить с родственником больного и подготовить его к тому, что он увидит в реанимации: "Важно, чтобы специалист все проговаривал, объяснял даже самые очевидные вещи. Это навык, и этому можно и нужно научиться. Любого, даже самого агрессивного родственника, который находится в состоянии шока, можно успокоить правильными словами".

Олеся Деснянская, которая в 2016 году пережила неприятный опыт реанимации, тоже считает, что самый большой минус – это нагрузка на персонал больницы, но эта проблема решается грамотной организацией: "99% родственников готовы в такой ситуации сделать все возможное, чтобы помочь: они будут мыть, убирать, ухаживать за больным, кормить его. Или будут просто тихо сидеть где-нибудь на стульчике. Если правильно все сделать, то это даже снимет нагрузку с медперсонала. Если говорить о психологии, то родной человек рядом — это плюс 100 к возможности выздороветь. Ты чувствуешь себя спокойнее, тебе помогают".

По мнению Ларисы Попович, помощь родственников в реанимации необходима, если больной в сознании, но ему требуется уход. И однозначно нужно пускать родственников и в паллиативное отделение: "Терминальным больным – как детям, так и взрослым – необходимо быть рядом с родственниками. Чтобы попрощаться, чтобы за ним могли ухаживать, как-то облегчить его состояние".

Что касается инфекций, то Матвеева напоминает, что в роддомах до недавнего времени тоже нельзя было присутствовать при родах, а сейчас широко практикуются семейные роды: "Ситуация изменилась. Соответственно, и с реанимацией тоже может что-то меняться. Международный опыт показывает, что открытая реанимация не ухудшает положение пациента или больницы. При этом есть экономический эффект, ведь человек выздоравливает быстрее. На стороне плюсов действительно сотни пунктов".