Россия оставляет за собой право применить ядерное оружие в ответ на применение против нее и (или) ее союзников ядерного и других видов оружия массового поражения, а также в случае агрессии против России с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства, говорится в военной доктрине, утвержденной российским президентом в 2014 году. Этот документ авторы называют "оборонительным".

Насколько вероятно и каким может быть первое за почти полвека прямое столкновение российских и американских военных, рассуждают военный обозреватель Александр Гольц и заместитель директора Института США и Канады РАН, генерал-майор запаса Павел Золотарев.

–​ Давайте мы сейчас оставим за скобками причины того, что происходит в Сирии, – внутренние, политические, какие угодно – и на секунду представим, что верховные главнокомандующие двух великих держав дали приказ начинать. Что будет происходить в первые пять минут, сутки, неделю?

Золотарев: Вы о каком начале говорите?

–​ О Сирии я говорю.

Золотарев: Если говорить о Сирии, то можно говорить о возможном приказе главнокомандующего вооруженных сил США нанести удар по территории Сирии. При этом надо учитывать, что американские военнослужащие, которые постоянно согласовывают свои действия с российскими – так же, как и российские с американскими на территории Сирии, – предприняли все меры для того, чтобы не было нанесено удара, способного нанести потери российским военнослужащим. И наверняка заранее будут оповещены об объектах удара, о времени удара с тем, чтобы не пострадали российские военнослужащие.

–​ Как это происходит? Тут есть один лукавый момент, ведь, с одной стороны, Минобороны, понимая, что Америка всячески стремится не попасть в российских военнослужащих, может разместить какие-то подразделения в тех чувствительных точках, по которым Трамп может захотеть нанести удар. Или такого не бывает?

Золотарев: Даже не понял вашего вопроса.

–​ Они могут прикрыться российскими военными, те командные пункты, которые хотят, чтобы в них попали американские ракеты?

Золотарев: Российские военные – это не какой-то мертвый груз, который можно в одно место положить, в другое место положить, сверху прикрыться. Что-то непонятный вопрос.

–​ То есть не может быть такого. Я объясню вопрос, я хочу его уточнить. Представим, что американцы нацелили на командный пункт Х свои ракеты и предупредили россиян. Может быть туда выдвинута группировка, а потом по "горячей линии" Минобороны сообщит Пентагону: там российские военные, туда не стреляйте. Так бывает или нет?

Золотарев: Ну если предположить, что в нашем Министерстве обороны сидят идиоты, то можно, конечно, такое предполагать.

–​ А вы думаете, американцы не остановятся, если узнают о том, что там находятся российские военные?

Золотарев: Я думаю, что, во-первых, американцы – возьмем последний случай, когда попали под удар представители частной военной компании – они уточняли, есть ли там наши военнослужащие, и только после того, как мы подтвердили, что наших военнослужащих там нет, был нанесен удар. Я думаю, что взаимодействие между военнослужащими двух ведомств России и США достаточно отработано, и обе стороны понимают силу ответственности. Здесь нет основания для излишнего волнения и панических настроений.

–​ Спасибо. Очень важно от вас было это услышать. Мне хочется поговорить о технике войны. Александр, скажите, что полетит, кто будет это сбивать и может ли это перерасти в чуть больший конфликт, чем просто обмен ударами по заранее намеченным целям?

Гольц: Если это обмен ударами – это уже война. Мы говорим пока что о том, что США могут какой-то удар нанести. Это такой, я бы сказал, вегетарианский сценарий.

–​ Но мы все равно на него рассчитываем. Все люди нормальные не хотят войны, рассчитывают на вегетарианский сценарий.

Гольц: Очень бы хотелось, чтобы это было так. Лучше бы никак не было, но если уж американцы бы решили нанести удар, пусть это будет так, как это было в прошлом году, когда заранее действительно предупредили Россию, в общем-то, отстреляли по пустому аэродрому. Это носило характер демонстративной порки.

Другой вопрос: если, как сейчас пишут СМИ, ставится задача уничтожения командных пунктов систем управления и так далее. Тогда мы будем иметь дело с операцией, похожей на то, что было в отношении Багдада в 2003 году. И там есть один малоприятный момент, который заключается в том, что американцы первым ударом, первой волной наносят удары не по конкретным объектам. Они уничтожают системы ПВО противника. У меня нет уверенности, что при таком массированном ударе они будут различать российские ПВО и сирийские ПВО.

–​ Этот вопрос, Павел Семенович, хотел задать вам: будут ли американцы различать российское и сирийское ПВО? Мне кажется, вы уже ответили, вы считаете, что будут. Если Россия решит ответить почему-то американцам, то чем она ответит?

Золотарев: Во-первых, не то что они будут различать. Они прекрасно знают, где расположены наши комплексы, поэтому это не задача будущего, это известная информация.

–​ Могут ли они ответить? Понимаете, какая штука, Владимир Путин говорит: "Мы ответим, если на наших союзников нападут". Это значит, что ответят? Давайте я простой вопрос задам, раз у нас не очень получается разговор о том, какие ракеты и как они называются: война будет или нет, как вы считаете?

Золотарев: Ну конечно же нет. Не надо передергивать, все-таки начальник Генштаба достаточно четко сформулировал, что если будет нанесен удар по российским военнослужащим, то мы ответим ударом по тем точкам, с которых был нанесен этот удар.

–​ Он просто сказал еще про союзников, а ведь Асад в этом смысле союзник, и бог его знает, в какой момент удар по союзникам можем стать таким чувствительным, что захочется ответить.

Золотарев: Это не касалось ситуации, что мы ответим ракетным ударом. Ответные действия могут быть совершенно иного плана.