История о массовом насилии в детском доме Челябинской области появилась в российских СМИ в начале февраля и имела большой резонанс. Прокуратура уже начала расследование, а Минобразования и Минсоцполитики проводят проверки во всех учреждениях для детей-сирот в регионе.

Однако, по словам одной из приемных матерей, которая согласилась пообщаться с журналистами, перед этим она почти год пыталась привлечь внимание к тому, что происходило.

"Я начала понимать, что это взрослый мужчина, который общается с детьми"

–​ Когда начались проблемы, вот как вы увидели, что они странно себя ведут? Или какие вообще были предпосылки к тому, что вот так все вышло?

– История началась, когда я взяла в первый раз двух мальчишек себе на "гостевой" [гостевой режим – форма общения с детьми, находящимися в государственных интернатных учреждениях, когда дети на правах гостей в выходные, праздничные или каникулярные дни общаются со взрослыми и детьми в семейной нормальной обстановке – НВ].

Взяла себе на "гостевой", и один из мальчиков начал просить мой телефон: "Мне надо встретиться со своим другом". Я спросила: "Что за друг?" Мне сказали: "друг друга". И потом уже со временем я начала понимать, что это взрослый мужчина, который общается с детьми.

Я у ребенка начала спрашивать: "Что вы делаете, как вы познакомились?" Потому что как-то странно, чтобы взрослый мужчина – друг детей.

И вот он с уроков к ним приезжает, жарит картошку, иногда дети едут к нему домой. Он привозит сигареты и шампанское. Это, конечно, для меня было возмутительно.

Я обратилась к директору детского дома, сказала ему о том, что "у вас есть такой товарищ, который детей возит на озеро и поит".

–​ А когда это было?

– Это был май-месяц, по-моему. Конец мая – начало июня.

–​ И что вы сделали?

– Я съездила туда к ним. Привезла детей. Мне сказали: "Привезите детей, психолог с ними поговорит". Я детей привезла. Психолог детей у меня взял, сходил с ними поговорил. Потом, как я узнала, разговор-то был совсем не о Сереге, а просто у них спросили, нравится или не нравится им в семье. В тот момент мне очень странным все это показалось. Потому что приехала вроде за одним, а у детей спрашивали совершенно про другое. Ну какой-то абсурд.

–​ Это вам потом дети рассказали?

– Да, я детей просто спросила: "О чем рассказывали, что психолог?" А они говорят: "Ну, вот, спрашивали, как дома". Я говорю: "А про Серегу спрашивали?" – "Нет, не спрашивали".

Они говорят: "Это детская фантазия".

Я потом позвонила в детский дом, спросила: "А почему у детей-то?..." Они говорят: "Ой, дети все фантазируют. Это детская фантазия". Сказали, что психолог с ними поговорил: никакого Сереги, никаких выводов на озеро и так далее не было. Мы разберемся, все нормально будет, не переживайте. Дети все время с воспитателями, дети не могут выходить без воспитателей, особенно мой младший ребенок.

–​ Сколько им лет?

– Мальчику, который у меня остался, одиннадцать. А тому мальчишке, который был из детского дома на "гостевом", должно было исполниться четырнадцать. Он у меня на "гостевом" побыл, и мы его оставили в детском доме. Потому что как раз они с этим Серегой были, он звонил ему, пытался к нему убежать. Я, честно говоря, побоялась, что возьму его в семью, а он убежит. Мне уже сами сотрудники детского дома сказали, что он "вам лучше не нужен".

–​ То есть они так дружны были с этом Серегой?

– Прям вообще дружны. Вы понимаете, вот прям друзья такие, он мне говорит: "А Серега там едет, он мне телефон привезет". Я говорю: "Не надо никаких телефонов". Он прям до истерик: "Дайте мне телефон, мне ему надо позвонить, он мой друг" и так далее.

"Сказали, он человек небедный".

–​ Что за Серега? Что вам известно про него? Имя, фамилия?

– Ну, это товарищ, который сейчас сидит.

–​ А как фамилия у него?

– К. [она называет фамилию, официально СК имя подозреваемого не называет – НВ].

–​ К., а он вообще откуда?

– Ну откуда, сказали, что он из Челябинска, насколько я знаю, что ему 51 год. Вся информация, которая есть. Сказали, человек небедный.

"И мне ребенок прям жестами показывает, как это".

–​ А дальше как события развивались?

– Саша [имя мальчика изменено, потому что он несовершеннолетний – НВ] уехал в детский дом, а младший ребенок остался у меня. И со временем мы уже видели, в чем было дело.

Есть разные семьи, мы общаемся между собой. И еще одна женщина, которая тоже брала ребенка, а также ее знакомая, которая взяла там же детей, вот в один день мне звонят и говорят: "У тебя все с мальчишками нормально?" – "Все нормально". "Дети про Серегу не рассказывали?" – "Рассказывали, – говорю, – знаю я про этого Серегу".

Все началось с разговора о том, что в одной семье дети рассказали, что этот Серега водил их на озеро. Водил для чего? Ну вот стали просто у детей наводящие вопросы: "Что делали, да как, да что?"

И Светины [имя женщины изменено – НВ] дети сказали о том, что водил, насиловал.

Потом я своего спрашиваю: "Что делали на озере?". Он говорит: "Картошку жарили" – "А еще что?". "А еще он меня трахал". Ну вот с этого все и началось. Я не знала, как на это реагировать, что это такое. Может, ребенок…

–​ Перепутал?

– Да, перепутал. Да, понятие, думаешь, откуда он знает, может, как-нибудь игры какие-то так называют. И мне ребенок прям жестами показывает, как это.

Потом уже начались просто наводящие вопросы. Да, ходили. С кем он был. Потом, когда я поняла, что их много детей-то водил, получается. Я уже начала спрашивать: "А вы сами туда ходили или вас кто-то отводил?", потому что слишком много детей, чтобы просто так вот безнадзорно уйти. Ну как-то подозрительно, мне кажется. Ну, это я со стороны детского дома думала. У них же тоже воспитатели какие-то должны быть.

Я спросила у своего, он фантазировать не умеет. Он как есть, так и говорит. <...> Есть дети-фантазеры, а этот не такой. Я спросила, говорю: "С кем вы ходили на озеро?". А он мне опять говорит: "С воспитательницей, с такой-то".

–​ То есть воспитатель водила их на озеро к этому Сереге?

– Да, воспитатель водила к этому Сереге на озеро. Я понимаю, да, вы в шоке.

–​ А как зовут воспитателя?

– Мне сказали, никому рассказывать нельзя эти фамилии. Естественно, я знаю фамилию.

Нам тут уже еще сильнее угрозы со всех сторон. Воспитательница молодая. С мужем они там работают в этом детском доме. Работали. Сейчас не знаю, работают, не работают.

Он говорил: "Такое шампанское странное. Мы пили и засыпали".

–​ А сколько детей примерно, по вашим подсчетам, пострадали?

– В наших семьях семь детей. Еще есть семь детей и три девочки, я не знаю, почему их до сих пор не нашли и не опросили. Хотя на следствии мы говорили, что еще есть три девочки жестоко изнасилованные.

Дети рассказывают, что эти три девочки маленькие, их тоже насиловали взрослые, подростки... Не может быть такой фантазии у детей, когда ребенок рассказывает, что дяденька сажал ребенка на себя сверху, а другой дяденька сзади девочку, девочка была вся в крови и так далее. Я не знаю: фантазия ли это, не фантазия. Я не знаю. Но это страшно.

–​ А когда они все это рассказали вам?

– Получается, второго числа уже была полиция. Дети рассказали числа 28-го, может, 25-го, не помню, честно говоря. <...>

Они друг с другом не общаются. Наши семьи не общаются после того, как мы их забрали из детского дома, поэтому договориться невозможно...

–​ А ребенок у вас в каком состоянии?

– Вы знаете, детей насиловали, видимо, очень долго, для них это норма. Он как-то очень быстро переключается. Мы стараемся его машинками, бассейнами, всякими батутными центрами отвлечь. Получается, дети заняты и переключаются.

Изначально сама обстановка этого детского дома очень страшна, если вы были в детском доме, то, наверное, понимаете, о чем я говорю, там сама обстановка такая казенная, не очень хорошая. Когда мы забрали детей, мы старались все равно тоже все сделать по-домашнему. Поэтому сказать, что мой ребенок как-то себя особенным образом ведет – не скажу, нормально себя ведет, хороший ребенок.

–​ А вы когда его забрали?

– Мы забрали его где-то в начале мая.

–​ В начале мая. И вот он только недавно это все рассказал, получается.

– А вы знаете, в чем дело? Получается, они не доверяют. Его привели, сказали: "Ты здесь будешь жить". И вот он не знает, можно нам доверять или нельзя. В любом случае дети к нам присматривались. И то мы стали спрашивать. Не спросили бы – наверное бы не рассказал.

Спрашивала я и в мае-месяце, но они в мае-месяце промолчали про то, что… Рассказали единственное, вот этот мальчик, он сказал, что привозил шампанское. Он говорил: "Такое шампанское странное. Мы пили и засыпали".

Что уже сделано?

Дело о сексуальном насилии, которому подвергались воспитанники Лазурненской коррекционной школы-интерната для сирот с ограниченными возможностями здоровья, сдвинулось с мертвой точки лишь через месяц после того, как приемные родители детей обратились в правоохранительные органы. Несмотря на то, что в интернат родители приходили еще в мае 2017 года.

Главный подозреваемый – 51-летний житель Челябинска, который благодаря щедрым пожертвованиям школе мог посещать детей в "гостевом режиме" и вывозить их "на отдых". Приемные родители уверены, что он действовал не один – у него могли быть сообщники среди сотрудников детдома. О задержанных ничего неизвестно, но директор интерната и несколько ее подчиненных уже уволены.

По свидетельствам нескольких детей, одна из педагогов вместе со своим сожителем устраивали оргии с несовершеннолетними прямо в стенах школы.

Бывшая воспитательница Светлана Венгер, которая проработала в интернате последние 30 лет (сейчас она уже на пенсии) рассказала корреспонденту Настоящего Времени, что часто видела К., по крайней мере, последние год-два.

"Он приходил часто, я его видела. Ходил на рыбалку с ними, <...> и в магазин ходил, конфеты покупал, чем он их задабривал, не знаю". По ее словам, дети его хорошо знали. На территорию школы проход был свободным", – рассказывает женщина.

Адвокат Андрей Лепехин, который представляет интересы двух семей, а точнее шестерых усыновленных ими мальчиков в возрасте от 10 до 14 лет, сообщил Настоящему Времени, что Следственный комитет возбудил два уголовных дела.

• Одно по статье 132 (часть 4) Уголовного кодекса - "насильственные действия сексуального характера", которые "совершены в отношении лица, не достигшего четырнадцатилетнего возраста". По этому делу арестован один подозреваемый.
• Второе дело возбудили по статье 293-я о "халатности" органов опеки. Кто там выступает в роли подозреваемых, пока неизвестно.

"Проводится расследование. Идут следственные мероприятия, идет проверка показаний детей. Проверка уже подтвердилась. По делу уже привлечен в качестве обвиняемого и арестован [человек]," – рассказал корреспонденту Настоящего Времени адвокат.

Бывший вице-губернатор Челябинской области Николай Сандаков в интервью Настоящему Времени рассказал, что областные власти покрывают случаи педофилии в детских домах, потому что почти всех глав детдомов либо назначают, либо одобряют ФСБ.

"Сложилась такая порочная практика, что руководители бюджетных учреждений назначаются под прямую протекцию ФСБ. Как вы понимаете, профессиональные качества вторичны.

Если бы это расследовалось на уровне района, то [следователи] нашли бы одного крайнего или двоих, тихонько бы осудили в рамках закрытого дела, сославшись на то, что это касается половой неприкосновенности, и все бы потихонечку умерло.

Но сейчас есть большая надежда, что расследование будет не просто в рамках этого дела, а вообще по всей области. Такие ситуации плодятся день ото дня. Совершенно очевидно, что люди, которые должны системно этой работой заниматься, ей не занимаются. Я очень надеюсь, что председатель СК по крайней мере посмотрит на эту ситуацию шире. При том он в своих поручениях сказал не только расследовать, но и поизучать причины возникновения подобных ситуаций, системность, почему это постоянно происходит в Челябинской области".

С проверкой в регион отправились не только следователи, но и комиссия детского омбудсмена. Вместе с прокуратурой они проверят все сиротские учреждения в области.