Генеральный прокурор Украины Юрий Луценко внес в Раду представление об аресте бывшего мэра Харькова депутата Михаила Добкина. Его обвиняют в заговоре с целью завладения 78 гектаров земли на 220 миллионов гривен.
Юрий Луценко в большом интервью журналисту Настоящего Времени Сакену Аймурзаеву рассказал о других громких коррупционных делах, которые ведет Генпрокуратура, как будет проходить суд над беглым президентом Виктором Януковичем, и на какой стадии находятся дела расстреливавших Майдан "беркутовцев".
— Юрий Витальевич, одна из главных новостей в Украине – это гибель Максима Шаповала, полковника разведывательного управления. Ваши версии? Может быть, вам известны какие-то первые уже результаты того, кто это мог сделать?
— Мы квалифицировали это событие как террористический акт, и имеем для этого все основания. Расследование будет вести Служба безопасности Украины под процессуальным руководством Военной прокуратуры. Очевидно, эти слова вам подсказывают, что мы подозреваем спецслужбы Российской Федерации в совершении террористического акта на территории столицы Украины.
— Это не первый взрыв, не первая такая диверсия такого подчерка. Что по другим? Есть ли какие-то данные по делу Вороненкова, по убийству Шеремета?
— Я не склонен соединять дело Вороненкова с нынешним. Мы близки к раскрытию этого дела, и это совсем другая линия.
— Вот как. А Павла Шеремета убийство?
— По Шеремету, к сожалению, серьезного прогресса пока не наблюдается.
— Новость последних недель – это активизация прокуратуры по работе с большого формата коррупционерами. Что случилось? Почему такая кучность удара? Потому что из-за рубежа особенно видно: пять депутатов, журналист Гужва, о котором мы отдельно поговорим. Готовится какая-то большая акция по очищению или что?
— Выходим на проектную мощность правоохранительной системы. С моей точки зрения, все, что было сделано за год при подготовке к этой проектной мощности, показывает динамику. Возврат 1,5 млрд. долларов "общака" предыдущего преступного режима, начало судебного процесса над экс-президентом, спецконфискация Одесского нефтеперерабатывающего завода как орудия преступления члена ОПГ Курченко, арест, вернее, задержание, а потом и арест 23 руководителей налоговых администраций страны как первая волна. Все это показывает, что правоохранительная система начала разворачиваться.
Параллельно хорошо развиваются также наши коллеги из Национального антикоррупционного бюро. Первое задержание действующего руководителя налоговой (Романа Насирова, члена партии "Блок Петра Порошенко", которого подозревают в хищении 2 млрд гривен – НВ) , сейчас продолжается уже новая, я бы сказал, очень хорошо отработанная согласно западных стандартов, операция против коррупционеров, носящих значки народных депутатов. Наша система также выдала несколько уголовных дел против народных депутатов – тут и неуплата налогов, и должностные преступления на предыдущих их должностях. С моей точки зрения, не происходит ничего экстраординарного.
— А чем будете защищаться, когда, например, депутаты от Радикальной партии (Ляшко) говорят о том, что это чистой воды политическая расправа?
— Генеральный прокурор может защищаться только законом. На моей стороне закон. У меня есть не только вывод Государственной фискальной службы о неуплате налогов, но и вывод независимой судебной экспертизы, который подтверждает: народный депутат от радикалов должен заплатить примерно 1 млн. 700 тысяч гривен неуплаченных налогов. Заплатит – дело будет закрыто, как это было в случае с предыдущим депутатом. Не заплатит – должен отвечать по Уголовному кодексу лишением свободы.
— Давайте еще побудем с этой пятеркой. Она очень интересная.
— Я думаю, что вам недолго с ней бывать, потому что мы планируем подать еще.
— Еще? Когда ждать? В ближайшее время?
— До конца этой недели.
— И это тоже будет такой веер депутатов из разных фракций?
— Нет, так много одновременно подавать в Верховный совет мы еще не способны. Тем более, что хотелось бы, чтобы Верховный совет рассматривал не только вопросы арестов, а еще и развития страны.
— Олесь Довгий, человек, который очень много лет находится на вершине политики украинской, очень важный человек, такой медиатор и коммуникатор разных людей, каковы шансы, что он все-таки ответит перед законом за то, в чем вы его подозреваете?
— Я считаю, что Верховный совет во все времена демонстрировал позитивное отношение ко всем вопросам лишения депутатской неприкосновенности. На моей памяти все, практически все обращения прокуратуры заканчивались позитивным решением парламента. Да, бывали проволочки, да, бывали неприятные интриги, но тем не менее, все депутаты, за которыми обращалась прокуратура разного времени, получала позитивный ответ от парламента.
Уверен, что рано или поздно это произойдет и сегодня в отношении ко всем, кого мы запрашиваем. Хочу здесь особо отметить одну деталь: ни профильный комитет парламента, ни сам парламент, ни тем более это помещение не может решать, кто виноват, кто нет. Для этого существует специальная площадка, называемая суд. Парламент, с моей точки зрения, должен только оценить, была проделана работа, есть некие доказательства. Виновен, не виновен – пусть решает суд.
— Эти последние представления, эти последние дела вы согласовывали с президентом? Насколько он в курсе конкретно этих последних эпизодов?
— Президент, как правило, первым узнает о подписанных мною документах, но не более. Не менее и не более.
— Хорошо. Игорь Гужва – это притеснение свободы слова, дело Игоря Гужвы?
— После обысков в редакции издания, которое возглавлял господин Гужва, был изъят предмет преступления – 10 тысяч долларов, которые, по версии следствия, вымогал Гужва у действующего политика. А вот свобода слова не пострадала. Ее там не обнаружили.
— Но вы понимаете, что сейчас любой редактор, даже возьмем идеологию за скобки, будет думать о том, что за ним, например, могут следить? Вот этот эпизод, то, в чем вас обвиняет редакция "Страны", – что вы незаконно следили за человеком, или обнародовали то, что получили в результате незаконной слежки.
— Первое: у меня есть решение суда на право такой слежки. Второе: это решение суда было мотивировано заявлением действующего политика, с которого эти деньги вымогались. Поэтому слежка была законной, публикация этих доказательств была законной. Материалы были легализированы, а следователь разрешил мне их разгласить. А по поводу чувств других журналистов и руководителей журналистских коллективов у меня встречный вопрос: мы все считаем правильным наказывать действующих депутатов за возможные взятки или должностные преступления? Так? В большинстве своем – да. А, извините, журналисты у нас не четвертая власть?
— Но это не должен говорить генпрокурор.
— Нет, это должен говорить генпрокурор. Проблема уничтожения системной коррупции в стране должна касаться и первой, и второй, и третьей, и четвертой власти. Еще раз подчеркиваю: при обысках у господина Гужвы свобода слова не пострадала. Ведь идет речь не о его журналистской деятельности, идет речь о подозрении в вымогательстве. В деле Розенблата не идет речь о независимости парламента, ведь это тоже священная корова в любом нормальном государстве, и у нас тоже. Идет речь о том, что народный депутат вносил изменения в закон за деньги, в том, что он лоббировал ряд вопросов в разных государственных институциях за взятки. И тогда это уже не вопрос независимости парламента, а вопрос чистоты парламента.
Если мы обращаемся в суд, получаем разрешение слежки и арестовываем при получении взятки действующего исполняющего обязанности министра охраны здоровья – это независимость членов кабинета министров или это очищение кабинета министров? Я глубоко уверен – второе. Речь идет не о попытке поставить под контроль Генпрокуратуры кабмин, как кто-то может себе подумать. Нет, мы выполняем свою работу — мы вычищаем коррупционеров из системы исполнительной власти.
То же самое касается и судебной власти. У нас есть десятки дел, по которым на взятках задерживаются судьи. В прошлом году мы задержали на полумиллионной взятке в долларах члена Высшего совета правосудия. Полмиллиона долларов взятки. Этот человек, нами задержанный, составляет кворум +1 в Высшем совете правосудия.
— Ну да, решающий голос.
— Ну, почти решающий. На тот момент. Сейчас уже ситуация улучшилась, избрали новых. Но опять-таки, означает ли это попытку уничтожить независимость судебной власти? Нет, это означает попытку очистить судебную власть, сделать ее прозрачной. То же самое и в журналистике, мы добрались наконец-то до четвертой власти. А почему вы считаете, что журналисты имеют право вымогать деньги и брать взятки?
— Просто как журналист, я считаю, если соблазн есть между журналистом и политиком, виноват политик.
— В конфликте – безусловно. Когда журналист критикует, иногда даже без достаточных оснований, когда журналист высказывает свою часто очень неприятную точку зрения, я буду всегда защищать журналиста. Из этого кабинета я останавливал действия против многих журналистских коллективов, потому что не усматривал в обидах власть предержащих состава преступления со стороны журналистов. Но вот в данном случае зафиксировано четкое вымогание денег. И это уже не журналистика, это преступление. Конечно, это должен еще доказать суд.
— Заочный суд по Януковичу, кстати, если о судах. На какой стадии этот процесс, мы уже устали наблюдать за переносами бесконечными? Есть шанс, что это когда-то закончится и будет иметь свои последствия?
— Демократия – очень неэффективный с точки зрения времени механизм. Но зато самый гуманный и справедливый из придуманных человечеством. Конечно, при диктатуре давным-давно бы уже все были осуждены и сидели бы по тюрьмам. Я как-то проходил этот этап в своей жизни, но тогда правами человека и демократией бы не пахло. А я сидел в тюрьме при Януковиче именно за то, чтобы здесь была демократия. Поэтому публично заявлял и еще раз повторю: я гарантирую, я, сидевший при Януковиче, гарантирую, что Янукович получит все права на защиту в открытом и честном судебном процессе. И это слово я, как руководитель прокуратуры, выдерживаю.
На каком этапе находится суд? На решающем. Подготовительные заседания закончены. В эту пятницу господин Янукович либо приедет в страну, либо начнется заочная процедура осуждения с допроса ряда заявленных прокуратурой свидетелей. Защита Януковича пытается манипулировать своими правами и говорит о том, что Янукович жаждет участвовать в суде, но не в Киеве, а из России по скайпу. Он может наблюдать за этим процессом по скайпу, это мировая практика. Но вот быть участником процесса он может лишь здесь. На этом настаивает сторона обвинения, и, надеюсь, что именно такую позицию займет и суд.
— Кстати, о времени, когда вы были в тюрьме, те сотрудники вашего нынешнего ведомства, которые отвечали за ваше дело, они работают сейчас в прокуратуре?
— Нет, они были уволены задолго до моего назначения.
— Все?
— Сразу после победы революции кто ушел самостоятельно, кого уволили по люстрации. Насколько мне известно, никто из них сейчас здесь не работает. Я имею в виду из той команды, которая представляла обвинение в судах. А вот тех, кто помогал следствию, вполне возможно, что и работает. Но я никогда не занимался личной местью.
— Но это не только личная месть. Это определенного рода задание, которое они выполняли, даже будучи следователями самого мелкого уровня, самого нижнего уровня, это тоже важно. Нет?
— Понимаете, например, господин Горбатюк, который возглавляет департамент спецрасследований, был следователем в деле Юлии Тимошенко. Но в его действиях не было никаких незаконных действий. Он просто выполнял свою работу, и насколько я знаю, отказался подписывать сфабрикованные доказательства. Поэтому надо спокойнее относиться к оценкам, кто где был. Тут главное – что делал.
— Что делал "Беркут" в то время? Мы недавно вспоминали после митингов в России, когда выяснилось, что многие люди, отвечавшие за насилие на Майдане, продолжают заниматься тем же делом в Москве теперь. Есть ли точный перечень и количество этих людей, сбежавших из Украины? Какие дела по "Беркуту" и на какой стадии они находятся?
— Да, все участники событий в Киеве нами идентифицированы. Благодаря общественным активистам даже создана 3D схема событий на Майдане. Кто где стоял, в какое время, в каком месте. В День Конституции гражданская активистка, которая занималась этим очень серьезным проектом, по моему представлению получит государственную награду от президента. Это так, к слову.
Что касается событий на Майдане, ряд дел в отношении рядовых исполнителей, "беркутов", находится в горячей стадии рассмотрения. Каждую неделю происходит пять-шесть, иногда больше судебных заседаний по разным делам. Но не секрет, по тем, кто находится здесь в Украине. Не секрет также, что большинство из "беркутов" сбежало из Украины, и практически все руководство правоохранительной системы также находится на территории Российской Федерации либо на временно оккупированных территориях Украины. По ним эти дела выделены в отдельное производство. Суды в большинстве своем приняли решение о начале заочного расследования. По некоторым суды еще готовят такое решение на наши запросы.
С моей точки зрения, дела по Майдану двигаются неплохо, хотя бы потому, что мы завершили расследование по всему окружению Януковича. Мы завершили следствие по Януковичу в части коррупционных производств, не только государственной измены, которое в суде, Азарова, Арбузова, Клименко, Курченко, Ставицкого, Захарченко, Якименко – всей ближайшей команды государственной мафии, которая правила страной. Мы закончили следствие и ждем от судов разрешения на начало процедуры заочного осуждения. Точно так же, как и с господином Януковичем, это будет небыстро, но законно и последовательно.
Также позитивом я считаю то, что команда прокуроров и следователей докладывает мне о готовности в четвертом квартале этого года закончить следствие по расстрелам на Майдане, самые трагические страницы 18, 19, 20, 21—го сейчас находят свою юридическую оценку в доработанном подозрении. Это уже сделано. И следующие шаги – в окончаниях экспертиз и предъявлении обвинительного акта. К четвертому кварталу мы сделаем и это, может быть, самое важное для восстановления справедливости в нашей стране решение.
— Вопрос тоже о друзьях, но не Януковича, а Порошенко. Если так случится, что пути ваших следователей приведут вас к ближайшему окружению президента Украины, что вы будете делать?
— Буду делать по закону. А почему вы говорите в будущем времени?
— Ну потому что президент нам обещал уже это.
— Почему вы говорите в будущем времени?
— А сейчас это есть?
— Ну, мне сложно, конечно…
— Определить круг друзей?
— Определить то, что вы называете самый тесный круг друзей.
— Ну, тем не менее, люди, которые ему близки, по работе.
— Тем более не знаю. Знаю лишь одно: руководство нынешних государственных структур, а также ряд важных политиков являются фигурантами наших расследований. Если мы выйдем на подозрение, президент узнает об этом сразу после подписания. Не более, но и не менее.
— Спасибо. Я один вопрос задам, просили очень, про рюкзаки Авакова. Вот рюкзаки Авакова, и вы теперь отвечайте.
— Национальное антикоррупционное бюро.
— Национальное антикоррупционное бюро ничего не нашло.
— Это их дело. Это их дело и их компетенция. Они могут как предъявить обвинение, так и закрыть за отсутствием состава преступления. Мне неизвестны никакие детали. Законом мне запрещено изучать материалы их уголовных производств. Только они их открывают, только они либо предъявляют обвинение, либо закрывают. Так что все вопросы исключительно к ним.
КОММЕНТАРИИ