Новая волна массовых демонстраций в России, сопровождавшихся массовыми задержаниями, заново поставила проблему отцов и детей. Есть истории о конфликтах, а есть и трогательные истории о внутрисемейной солидарности.

12 июня на Марсовом поле в Санкт-Петербурге ОМОН задержал 19-летнюю Ирину Муртазину и ее маму Элину. Девушку осудили на восемь суток за неповиновение полиции. Доказательств участия Элины в протестной акции не хватало, и судья склонялся к тому, чтобы освободить ее из-под стражи в зале суда. Но мать настояла на своем аресте. Она попросила судью дать ей срок, по возможности не больше восьми суток. Судья "пошел навстречу", и мать и дочь вместе отбыли свой срок в спецприемнике.

Но вернемся на пять лет назад. 6 мая 2012 года в Москве на Болотной площади прошел оппозиционный марш, который закончился столкновениями с полицией. Около 400 человек тогда были задержаны, более 30 стали фигурантами уголовных дел. Расследование предполагаемых массовых беспорядков, названное впоследствии "Болотным делом", стало крупнейшим уголовным делом против участников протестного движения в современной России.

Тогда речи о массовом участии молодежи в протестах еще не шло, но и "Болотное дело" породило свои истории о семейных конфликтах и примирениях. Бывший узник Болотной Андрей Барабанов отсидел три года и семь месяцев по обвинению в применении насилия к представителю власти.

Андрей и его мама Татьяна Николаевна рассказывают Александру Касаткину, как "Болотное дело" сказалось на их личных отношениях.

— Татьяна Николаевна, до ареста Андрея вы знали о том, что он ходит на оппозиционные митинги и шествия? И как вы к этому относились?

— Он и ходил-то всего один раз до этого. В принципе, я относилась положительно, я сама собиралась на митинг, на котором его так жестоко свинтили.

— Андрей, а вы не беспокоились за маму и родных, когда шли на митинг?

— Когда шел на митинг, я не беспокоился за маму и родных, потому что уж если рисковать, то рисковать собой. Я не мог, конечно, грамотно оценить риск, который тогда был.

— Татьяна Николаевна, когда вашего сына арестовали и осудили, что-то изменилось в ваших с ним отношениях?

— В отношениях – да, у нас отношения просто стали гораздо лучше, чем были, потому что до этого они были немножко напряженные. А сейчас мы друзья и друг друга понимаем.

— В Москве прошли две оппозиционные акции, в которых участвовали совсем молодые люди – школьники, студенты, и они во время этих акций заявляли, что не боятся – не боятся арестов на 15 суток. Они боятся жить 20 лет в нищете. Может ли это как-то изменить активность протеста?

— Молодые люди, которые сейчас начали участвовать в протестах, только что закончили школу, они идеалисты, максималисты. То, что они готовы сесть на 15 или 30 суток (а они готовы на это идти и готовы идти массово), это, конечно, хорошо.

— Татьяна Николаевна, что бы вы могли посоветовать их родителям?

— Не знаю, надо все-таки предупреждать их, как вести себя. У нас полицию нельзя даже пальцем тронуть, они могут этого не знать. Ну или хотя бы надо рядом быть родителям. Если уж идти, то хотя бы знать, куда твой ребенок пошел. Я думаю, что надо быть рядом.

— Как, на ваш взгляд, можно не потерять контакт между родителями и детьми в нынешней обстановке?

— Им самим надо просто побольше читать. Не то, что в телевизоре, а то, что в интернете. Вот тогда у них, может, и контакт будет больше. А то, что в телевизоре, – это просто не нужно смотреть.

— Андрей, вопрос к вам: что бы вы могли посоветовать детям, родители которых, может быть, не всегда согласны с ними в оценке политической, общественной ситуации, каких-то личных вопросах?

— Пытаться наладить диалог. Пусть это поначалу будут обрывочные фразы. Главное не повышать градус, а пытаться общаться спокойно, пытаться донести свою точку зрения. Самое главное, чтобы, если взгляды противоположные, чтобы не было вот этого нагнетания.