Владимир Путин поручил мэрии Москвы снести "хрущевки". Официально сообщается, что жильцов "ветхих" пятиэтажек будут переселять в новые дома. Журналист Настоящего Времени Тимур Олевский поговорил с архитектором и Автором книги "Беляево навсегда" Кубы Снопика о культурно-архитектурном наследии "хрущевок", их функционале, строительном будущем Москвы и о человечности архитекторов.
— Проблема заключается в том с пятиэтажками, что они лишены аутентичности, они все более-менее одинаковы. Они были построены в фабриках, поэтому очень сложно сказать, что там вообще надо сохранять, потому что архитектурной ценности как таковой там довольно мало.
— Это не очень современное жилье, а Москва пытается стать современным городом.
— Это не очень современное жилье, но, с другой стороны, появляется вопрос: а вообще все сносить или все-таки что-то сохранять? И я смотрел на пятиэтажки, в частности на микрорайон Беляево с двух точек зрения. Первая точка зрения – это культурно-архитектурное наследие, есть вот такие места, где очень интенсивна культура была или есть, и она смешивается с архитектурой. С другой стороны, если не смотреть даже на культурную ценность, в микрорайонах как таковых есть архитектурная ценность. Моя гипотеза такая: я считаю, что она немножко в другом месте, чем люди смотрят, она не в архитектуре, она в планировке.
— Это как?
— Обычно, когда архитектор делает проект, делает проект одного здания. В этом случае, когда строится микрорайон, архитекторы проектировали весь ансамбль, все вместе, это называлось комплексная застройка. Дома, дорожки, станции общественного транспорта, школы – все вместе. А дома были всего лишь такие кирпичи в этой головоломке, дома были спроектированы уже на фабриках, они просто производились, и архитекторы создавали среду. И сейчас очень часто оказывается, что среда очень хорошо спроектирована, что этот талант и работа архитекторов были инвестированы именно в среду, именно в планировку.
— То есть не в пилястры и колонны, а в образ жизни?
— Именно. Даже не в образ жизни, а, можно сказать, в удобство жизни. Архитекторы рассчитывали, например: нужно построить все так, чтобы не дольше, чем 10 минут идти в школу, и нужно все так посчитать, чтобы человек, пешеход мог из каждого места в микрорайоне дойти до метро и так далее. Дальше рассчитывались габариты, масштабы зданий, что здания должны быть вот такой и такой высоты, чтобы не было тени, чтобы было солнце, воздух и так далее. Можно сказать, что эта ценность более абстрактная, она не на очевидном уровне – вот эти пилястры, о которых вы говорите, а она на уровне планировки. Если сейчас эти микрорайоны будут перестраиваться, дома будут сноситься, я думаю, что было бы хорошо посмотреть тоже на ценность именно микрорайонов.
— Это неизбежно, что Москва всегда будет расти вверх, что не появляется другой концепции развития Москвы. Ведь Москва стала больше, появилась Новая Москва.
— Мне кажется, она во все стороны растет.
— И вверх тоже.
— И вверх, во все стороны распространяется.
— Вы понимаете людей, которые могут отказаться уезжать из пятиэтажек?
— Да, конечно, могу понять. Я могу понять и тех, которые будут хотеть уехать, и тех, кто не будут хотеть уехать. Можно представить себе такую ситуацию, что кто-то просто хочет переехать в квартиру, которая будет поудобнее, побольше. Это очевидно. С другой стороны, очень часто люди просто не хотят переезжать, потому что уже привыкли к этому дому, привыкли к этой квартире, там уже накопилось очень много.
— А существует практика мировая, как поступать в таком случае? Вы бы на месте московских властей что сделали?
— Я не на месте московских властей.
— Я понимаю, просто вопрос на самом деле будет не на уровне архитектуры решаться, а на уровне собственности жилья, на уровне доступности к центру, на уровне того, что кому-то придется уехать подальше, чем они живут, кто-то будет против, а кто-то скажет: да слава богу, это такое старое жилье с тараканами, которое уже очень сильно надоело. Ну например.
— Смотрите, я думаю, что именно так и произойдет. Что если эта программа будет продолжаться, появится очень много мнений, очень много историй, и мне кажется, что самое главное в этой истории – это не потерять эти нюансы. Потому что, если делать просто какое-то радикальное движение и снести все или не сносить ничего, и не смотреть как раз на эти истории, на эти нюансы, на эти частные ситуации, тогда точно получится не так, как надо.
— Как консервировать 60-70-е годы? Что нужно оставить, чтобы оставить их в памяти?
— Это зависит тоже от места. Я живу сейчас в Варшаве, в доме 1970-х годов, он четырехэтажный. В Москве он был бы пятиэтажный, у нас просто в Польше есть еще нулевой этаж, там все равно пять этажей. И там ничего не надо консервировать, там все просто в порядке. Дом проходит ремонт каждые 10 лет, он в отличном состоянии, среда в отличном состоянии. Там вообще не стоит такой вопрос, что консервировать, что оставлять, просто это удобное жилье, которое очень хорошо используется сейчас, нет никаких проблем.
"Прощай, хрущевка!"
— Если оценить отношение к жильцам у архитекторов, которые строили Москву в 60-70-х годах, и тех, кто будет сейчас заниматься реновацией, можно сравнивать, кто из них был внимательнее и человечнее?
— Мне кажется, что вообще архитекторы всегда очень внимательны. Есть такое мнение, что архитекторы плохо относятся к людям…
— Когда точечную застройку ты видишь в Москве, ты понимаешь, что человек, который делал этот проект, он, наверное, в угоду заказчику этого проекта поступает не очень правильно.
— Есть очень много процессов, которые сильнее и больше, чем архитекторы. Ну, например, эта префабрикация, то, что индустриальный метод строительства, который был введен Хрущевым в 1954 году, это очень крупный процесс, вся страна была перестроена именно на это строительство. И потом все равно видно, что архитекторы старались найти свое место. Они не могли влиять на все, потому что все было уже решено на уровне политики, но они проектировали, например, среду, потому что это могли проектировать. И, мне кажется, архитекторы всегда стараются все-таки найти свой подход к людям. Так же и сейчас: есть какие-то большие процессы, они совершенно другие.
— У меня вопрос как раз о других процессах. Как вы считаете, сейчас Москва развивается по какому принципу? Это индустриальный метод строительства? Это какое, это капиталистическое производство, как это описать? Есть план развития, вы его видите?
— Ну да, есть план развития. Но это девелоперское жилье, в основном, так, как и в очень многих городах Америки, Восточной Европы. Я это вижу и в Варшаве, просто не в таком большом масштабе. У нас не строится 30 этажей, а 10.
КОММЕНТАРИИ