Бывшего российского депутата Дениса Вороненкова, который сбежал в Украину и получил гражданство, проверит украинская прокуратура, заявил сегодня на брифинге генпрокурор Украины Юрий Луценко.

Предметом проверки станет голосование за аннексию Крыма, в котором Денис Вороненков участвовал, будучи российским парламентарием в 2014 году.

"Мы это конечно проверим, но не надо забывать необходимость использовать его показания по делу о государственной измене Януковича", – отметил генпрокурор Украины.

Свое бегство в Украину Вороненков объясняет тем, что в середине нулевых работал в Федеральной службе по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) и принимал участие в расследовании громкого дела "Трех китов" о контрабанде мебели, в котором фигурировали высокопоставленные сотрудники ФСБ.

Бывший следователь Павел Зайцев, который занимался расследованием фактов контрабанды, не смог вспомнить в материалах дела упоминания о Денисе Вороненкове.

"Я в 2000 году расследовал уголовное дело по факту контрабанды мебели, которая потом реализовывалась в "Трех китах", в торговом центре "Три кита". Я вам могу сказать, что ни визуально – я этого человека увидел по телевизору и в интернете – ни по фамилии не помню", – сказал он в разговоре с Настоящим Временем.

А с самим Денисом Вороненковым и с другим бывшим депутатом, который так же уехал из России опасаясь преследования, Ильей Пономаревым мы поговорили накануне.

— Денис Николаевич, вы еще офицер? Вы же не бывший, вас не лишали звания?

— Нет, звания меня никто не лишал.

— Ну и отлично. Просто чтобы правильно вас представить. Для начала хочется понять вот что: в Украине есть два способа натурализоваться гражданину России – получить паспорт по праву рождения родственников или своему, или близких родственников. А есть еще такая вещь, как указ президента в связи с государственной необходимостью. Вы какую процедуру проходили? Государственная необходимость или?…

— Нет, у меня родственники здесь. И я очень хорошо знаю законодательство, в том числе и Украины. И я совершенно понимал спокойно, что я получу гражданство. Понятно, что позиция властей здесь, наверное, имеет значение, но я получил его в соответствии с действующим законодательством. Указа президента в отношении меня не было.

— Ну вот, согласитесь, что есть более очевидные страны для эмиграции политической. Например, страны Запада, где, может быть, вам были бы рады не меньше, а больше, а рисков для вас было бы меньше.

— Ну вы абсолютно правы, и я вам скажу, что очень многие так и подсказывали, что они выдавливают из стран: ну езжай, и никто тебя не будет вспоминать и преследовать. Лишь бы это была не Украина. Потому что с точки зрения обыкновенного российского обывателя в Украине одни жидобантеровцы, укрофашисты, которые не дают никому разговаривать по-русски, и сюда нежелательно ехать. Это страна как бы агрессор по отношению к России.

— Ну, автоматически записываете себя в предатели махровые, с точки зрения…

— Да, в бандеровцы, там еще как угодно может быть.

— Да, ну вы могли уехать, вас, наверное, спрашивают, со своей супругой в Германию, к примеру, или в Лондон, куда угодно.

— Да-да-да, но поймите, я в жизни никогда не искал легких путей. А потом, знаете как, Украина для меня такая же родина, как и Россия. Когда я уезжал, во-первых, я ни от кого не бежал. Я был совершенно свободный человек, который вправе ехать куда-либо. Никаких уголовных преследований в отношении меня не существовало, никаких обвинений не предъявлялось, я никуда не вызывался. То есть я мог совершенно спокойно…

— Подождите, а правильно я понимаю, что если бы никаких уголовных преследований публично озвучено в отношении вас не было, то и никакого разговора о гражданстве, я не знаю, о предательстве тоже не было, вы бы не выступали сейчас на телевидении украинском, не делали бы заявления, которые вы делаете, вы бы просто тихо жили?

— Да, наверное, слушайте, я скажу так: конечно, я внутри России, внутри системы в силу своих возможностей пытался бороться. Понимаете, я диссонировал с системой. Но я и не был открытым оппозиционером, в отличие от, скажем, Ильи Понамарева, Дмитрия Гудкова. И я не говорю о том, что сейчас такой был ярый оппозиционер…

— Я понимаю, да. Илья Понамарев поучаствовал в этом принятии решения?

— Нет, абсолютно никак.

— Вы знакомы вообще с ним?

— Да, мы знакомы, мы дружим, но он никак не принимал в этом участия.

— Мне интересно, что ваша супруга думала по поводу отъезда в Украину. Она, наверное, понимала, что это опасно для ее карьеры. Как вы это обсуждали между собой?

— Ой, вы знаете, мы понимаем, что моими действиями мы произвели такой разрыв шаблона в России. И у нас сейчас это все распространяется, в том числе, в виде политического преследования, в поражении такого права на профессию. Она прекрасно понимала, что ей не дадут нигде выступать, нигде петь. Но, поймите, это уже происходило. Тем более, Маша спела там все ведущие партии, все, что можно, практически все спектакли. Понимаете, она достигла определенного своего потолка.

— У вас вообще какие были основания, у вас и у Марии, для того, чтобы думать, что вы попадете в следующую Государственную думу?

— Нет, вы знаете, оснований не было, я вам скажу больше, что если бы мы, допустим, знали, что следующим председателем Госдумы будет Володин, то таких попыток, наверное, даже бы и не делали, и не собирались бы идти, потому что, зная его такой авторитарный тип руководства, смысла не было. Ты там просто ничего бы не смог никак сделать, эффективность этого избрания была бы равна нулю.

— Меня, конечно, подмывает спросить у человека, который предлагал запретить игру Pokemon Go, потому что таким образом иностранные спецслужбы будут следить за российскими секретами, и спросить, как вам в стране живется, где об этом никто не заикается даже, наоборот, можно куда больше, чем может себе любой российский гражданин даже вообразить. Как вы к таким вопросам сейчас вообще относитесь?

— Вот смотрите, я вам поясню сразу же. Понимаете, в жизни нет белого и черного. Она очень многогранна и многослойна. Вот в тот момент это был пик избирательной кампании. Я вел избирательную кампанию в одномандатном округе как мажоритарщик. Нижегородская область. И Pokemon Go, была просто истерия вокруг нее. И знакомые журналисты мне говорят: "Денис, напиши заявление, учитывая твои отношения с ФСБ, даже если бы они хотели запретить, но так как ты написал письмо, никто никогда не сделает, но тем самым это будет такой информационный повод – просто бомба. Ты привлечешь внимание всех". А самое главное что для политика? Это узнаваемость, правильно? Которая переходит в определенную электоральность его голосов. Я скажу так, что я воспользовался этим.

— В Украине большая традиция политическая выборов по мажоритарным округам, и некоторые пользуются даже более простыми способами, так что тут я с вами спорить не готов. Но о чем мне интересно с вами поговорить – это о вашей безопасности в Украине. Мне кажется, что вы не скрываетесь по явочным квартирам, открыто ходите в рестораны, как мы узнаем из разных интервью, говорите с журналистами. Почему вы не опасаетесь за себя?

— Знаете, есть такое выражение: "А это поможет?".

— Не знаю, я думаю, что вам лучше это известно, потому что вы, как минимум, работали в спецслужбах и знаете, как они работают, соответственно.

— Я считаю, что чему быть, того не миновать. Я не собираюсь прятаться, скрываться. Потом, я все-таки считаю, что и украинские спецслужбы за эти три года очень выросли в своей квалификации, поэтому я не переживаю.

— Вы оставили у себя, не знаю, какой-нибудь компромат, который может гарантировать вашу безопасность?

— Да вы знаете, мне кажется, наоборот, не может гарантировать безопасность – наличие какого-либо компромата. Потом, вы знаете, я считаю, достаточно подло, может быть, даже, если ты общался с какими-то людьми, и потом как бы на них выдавать какую-то информацию. Вот с моей точки зрения, это не совсем прилично, это идет вразрез с моими внутренними убеждениями.

— О чем тогда вы рассказали сотрудникам СБУ, когда говорили про переговоры?

— Я вам хочу сказать как раз по поводу Януковича.

— Нет, почему по поводу Януковича? По поводу решения, которое принимали российские чиновники и влиятельные люди в отношении Януковича.

— Это общеизвестный факт. Я ничего нового не добавил, поймите. Я ничего абсолютно не добавил, это всеобще известные факты. Но почему-то когда я повторил то, что неоднократно сотни раз говорилось во всех средствах массовой информации, именно на мои слова была такая реакция. По поводу Януковича я посчитал, как гражданин Украины уже, когда ко мне обратились, я посчитал своим долгом сказать все то, что мне известно о нем. Потому что я считал, что это гражданин другого государства, это не гражданин России даже, который бежал, предал свою страну, который устроил огромное кровопролитие, понимаете? И я не понимаю, вот сейчас задаюсь вопросом, каковы в России критерии патриота. Кто считает? Если они считают меня предателем, то, что я дал показания о гражданине другой страны, что значит для них Янукович?

— Это вопрос риторический, но согласитесь, Денис Николаевич, про Владислава Юрьевича Суркова вроде никто до вас так прямо не говорил.

— Очень много говорили все, и вы можете посмотреть в средствах массовой информации, огромное количество, я персонально по нему не говорил, это журналист. Я сказал, что очень многие люди, в том числе, включая окружение, они были против присоединения Крыма.

— Ну вот скажите, как вы считаете, вы таким образом Суркову помогли или, наоборот, навредили?

— Вы знаете, я не знаю, каким образом, я не пытался ему ни помочь, ни навредить, я вам скажу так. Для меня это абсолютно безразлично.

— Теперь смотрите, в Украине про вас, ваш кейс – это совсем другая история. Это не история, которую обсуждают в России про депутата, сбежавшего в Украину, это история про человека, который поддержал, по мнению украинских патриотов, Крым, а потом к нам прибежал прятаться. Вопрос: вы не боитесь встреч с людьми, которые не посмотрят ваше интервью, но прочитав когда-то в 2014-м году один из ваших твитов, решат с вами отношения выяснить?

— Тимур, смотрите, я хочу еще раз пояснить. Вы поймите, что нельзя недооценивать. Я приехал сюда, и против меня работает информационно-пропагандистская машина Кремля, включая Центр информационной безопасности ФСБ. Как только я дал первое публичное интервью, у меня сразу же был сломан твиттер. Я, к сожалению, являюсь таким же обычным пользователем, вот, наверное, как вы. Я только сейчас узнал, что есть такая двойная верификация, которая с привязкой пароля к телефону.

— Ой нет, я вас понимаю.

— И в мой твиттер напихали, поверьте, поздравление Захару Прилепину, радость от этого, Новороссии.

— Это неважно, я понимаю, вы утверждаете, что это не вы писали, но поверьте, это неважно. Потому что если найдутся люди, которые в Киеве в это поверят, а вы гражданин России, вы были депутатом Государственной Думы, они услышали о том, что вы в твиттере это написали, и не разобрались, сами вы это сделали или это сделал Центр информационно безопасности ФСБ, вы когда встречаетесь с людьми на улице, вы опасаетесь их?

— Можно опорочить любого человека. Если вы не хотите в этом разобраться, я всегда говорю: дьявол кроется в деталях.

— Я очень коротко задам вопрос, надеюсь на короткий ответ. У нас сейчас блиц будет, если позволите, из трех вопросов, и нам придется уже заканчивать. Вы боитесь людей, у которых на плече нашивка батальона "Азов"?

— Нет, конечно.

— Не боитесь. Ок. Как Мария Максакова восприняла лично информацию о том, что семья Галины Юдашкиной от нее отреклась? Вот это публичное такое заявление.

— Ну, слушайте, мы, во-первых, как бы с уважением относились к Валентину. А про Галину и Марину, они, слушайте, они нам неинтересны.

— То есть вам это так же безразлично, как им теперь вы.

— Абсолютно. Конечно.

— Как долго вы собираетесь оставаться в Украине?

— Я приехал сюда жить.

— Спасибо большое. Денис Вороненков в киевской студии Настоящего Времени вышел с нами на связь.