Назначенный в пятницу Госдумой новый уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова считает, что в России нет политических заключенных, так как в Уголовном кодексе РФ нет "политического" раздела. Об этом Москалькова рассказала в интервью "Дождю".

"Это очень давний спор между правозащитниками и их оппонентами. Есть ли политические заключенные? У нас нет в Уголовном кодексе раздела, связанного с политическими вопросами. Мы не можем экстремизм и терроризм, и даже измену родине относить к политическим преступлениям, это уголовное наказание. И у нас не выделяется эта категория людей ни по порядку содержания под стражей, ни по порядку исполнения приговора, ни по другим данным", – сказала генерал-майор МВД Москалькова.

Такой же точки зрения придерживаются и официальные органы. Например, пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков в 2013 году говорил, что арестованных и осужденных по Болотному делу нельзя называть политзеками.

"Они никак не являются политическими заключенными, они проходят по хулиганству и насилию в отношении сотрудников органов правопорядка. Это к политике не имеет никакого отношения", – комментировал Песков обвинения писателя Бориса Акунина.

Накануне назначения Москальковой омбудсменом правозащитный центр "Мемориал" добавил в свои списки очередного политзаключенного: петербургского архитектора Сергея Ахметова, осужденного за применение насилия к полицейскому во время митинга в 2013 году на Манежной площади в поддержку Алексея Навального. Правозащитники согласились с данными, что Ахметова в этот день вообще не было в Москве.

В "Мемориале" считают, что подобные приговоры – способ давления на общество, который не должен "допустить участия граждан в массовых уличных мероприятиях".

Только за прошедшую неделю список политзаключенных "Мемориала" пополнился пятью людьми.

Правозащитники утверждают, что резкий рост их числа в России начался несколько лет назад. Вместе с тем возрос и спрос на деятельность некоммерческих правозащитных организаций.

С какими трудностями сталкиваются подобные НКО в России рассказывают руководитель программы поддержки политзаключенных ПЦ "Мемориал" Сергей Давидис и сотрудник волонтерского проекта "РосУзник" Никита Канунников.

Трансформация во времени

В списке политзеков "Мемориала" на сегодняшний день находятся 64 человека, "РосУзника" – 72. На деле же их – намного больше:

"Политзаключенных в России вообще очень много. Но включить всех разово было бы сложно – у нас ресурсов не хватит", – рассказывает Никита Канунников.

Правозащитный проект "РосУзник" изначально создавался для поддержки людей, проходящих по "Болотному делу", но со временем начал разрастаться. Правозащитники уверяют, что еще 15 лет назад в России политических заключенных практически не было; существовали единичные случаи политического преследования, но это не образовывало системы.

"Тогда не было ни использования столь массового обвинения в шпионаже, как последние два года, ни обвинений в терроризме необоснованных абсолютно. Регресс есть, но он количественный", – уверен Сергей Давидис.

Только за период с января по март 2016 года, по данным МВД России, число преступлений террористического характера выросло на 71%, а экстремистского – на 17% по сравнению со статистикой 2015 года.

Однако формулировки подобной деятельности в законе размыты, что расширяет полномочия правоохранительных органов – все больше людей стали обвинять в терроризме и экстремизме за репосты и комментарии в социальных сетях.

Сейчас в российском списке террористов числится 5601 человек, среди них украинский режиссер Олег Сенцов, крымский активист Александр Кольченко, томский блогер Вадим Тюменцев и другие люди, признанные политзаключенными обеими организациями.

Вне зоны доступа

В работе правозащитника по политически-мотивированным делам есть две существенные проблемы. Первая – сбор информации. В зависимости от сложности и квалификации дела правоохранительные органы могут отказать в доступе к материалам. Большинство политзаключенных обвиняются в преступлениях, предполагающих секретность.

"Часть дел, которые ведет ФСБ по терроризму или по обвинению в шпионаже – закрыты. Ни у адвокатов, ни у самих подсудимых невозможно получить информацию об обстоятельствах дела. Даже о том, в чем людей обвиняют. Даже сами они не знают всех обстоятельств, в которых обвинены", – рассказывает Сергей Давидис.

Вторая большая проблема, по словам правозащитников, – трудно выходить на связь с самим заключенным. Иногда местонахождение осужденного может находиться в секрете. Тюремная корреспонденция проходит через цензоров ФСИН, которые принимают решение, получит человек письмо или нет.

"Далеко не всегда можно выйти на связь с политзаключенным. Более того, в большинстве случаев с ним на связь просто не выйти. Едва ли не половина писем, зависит, естественно, от конкретного заведения, в котором человек содержится, не доходит до адресата или не доходит от него", – рассказывает Сергей Давидис из "Мемориала".

"Бывает, что связь обрывается. Иногда (это связано) с цензурой. Где-то одни требования к письмам, где-то другие. В одном и том же учреждении по мере того, как цензор сменяется, становятся (требования) то мягче, то строже. Бывает, что части письма вычеркивают, иногда все письмо", – говорит Никита Канунников из "РосУзника".

В обход цензуры

В соответствии с российским законодательством, переписка с кем-либо, кроме адвоката, ведется заключенными исключительно через администрацию тюрьмы и цензора.

"Даже если вступить с ним в переписку, он не имеет возможности полноценно коммуницировать об обстоятельствах дела. Мы в первую очередь вступаем в связь с адвокатами, близкими или группой поддержки, которые могут сообщить нам обстоятельства преследования", – рассказывает руководитель программы поддержки политзаключенных "Мемориала".

Более того, рассказывая в переписке о ходе дела, человек может навредить себе и своей защите.

"Любое письмо в конце концов может попасть не только к цензору, но и к следователю и стать одним из доказательств. Чтобы не стать пособником следствию, лучше вообще ничего ни о ходе расследования, ни о доказательствах не спрашивать", – советует Никита Канунников.

Всех в "иностранные агенты"

В 2012 году в России приняли закон об "иностранных агентах", который обязывает организации, получающие финансирование из-за рубежа, регистрироваться в Минюсте в качестве "иностранных агентов". В 2014 году министерству было предоставлено право принудительно вносить НКО в реестр, "Мемориал" добавили туда в июле.

В ноябре 2015 года Минюст по итогам внеплановой проверки обвинил ПЦ "Мемориал" в "подрыве основ Конституционного строя России". Как утверждают сотрудники центра, за этими обвинениями ничего не последовало благодаря широкой кампании поддержки.

"В целом деятельность правозащитного центра "Мемориал" раздражает государство. Линия на уничтожение и разрушение всего, что раздражает власти, достаточно четкая, занятая не в этом и даже не в прошлом году. Административное давление на организацию (чувствуется): проверки, штрафы, административные ограничения. Это не персональное давление на сотрудников, слава богу", – говорит Сергей Давидис.

Настоящее Время