Министр культуры РФ Владимир Мединский не устает радовать публику своими речами, заявлениями и отдельными репликами. На днях он дал короткое интервью "Интерфаксу" по поводу ухода с должности директора Госархива РФ Сергея Мироненко.

Напомню, эта история началась в прошлом году, когда Мироненко – очень уважаемый среди историков профессионал – выступил в том духе, что подвига 28 панфиловцев не было, что все это было придумано советскими газетчиками в годы войны. Мироненко не раз обсуждал и другие советские исторические мифы – причем делал это, как и полагается специалисту, с фактами и документами на руках. Все это сильно не понравилось Мединскому, которого некоторые – включая его самого – называют историком. Мединский раздраженно высказывался о Мироненко, а один раз – на официальном мероприятии – просто нахамил ему, заявив, что архивист должен сидеть в архиве и безропотно подавать журналистам (!) документы, а не рассуждать. В конце концов, как мы знаем, история закончилась отставкой Мироненко.

И вот в интервью “Интерфаксу” явлен все тот же Мединский, но только теперь с интонацией торжествующего барина, поставившего на место одаренного холопа. Это неприличные для чиновника такого уровня несдержанность, неумение себя вести, попросту хамство удивительны только на первый взгляд. Уже второй взгляд позволяет нам кое-что усмотреть глубже, внутри нынешнего устройства российского государства и общества. Так что это тоже “история времен Путина” – современная история в настоящем времени.

То, что министр культуры России Владимир Мединский – хам, знают все, кто хочет хоть что-то знать. Однако хамство Мединского не сильно выделяется на фоне хамства руководства России вообще, оно в нем, так сказать, растворяется. Раз от разу хамит президент страны Путин, хамит премьер Медведев, хамит министр иностранных дел Лавров, хамят другие чиновники высшего и среднего уровня, от Дмитрия Рогозина до начальника департамента информации МИД Марии Захаровой. Хамство – большой стиль нынешней эпохи в истории России и является он результатом переплетения целого ряда обстоятельств. Попробуем разобраться, каких именно.

Обстоятельство первое, биографическое. В основном у власти сейчас находятся люди девяностых, многие из которых подвизались в то десятилетие в рекламе, пиаре и прочих вещах, требовавших цинизма, нахрапа и … да, хамства. Эти привычки выветрить сложно – особенно если их семена упали в столь благодатную почву, как учеба в МГИМО. Однако помимо персональной истории группы людей, оказавшейся сегодня у власти, тут есть еще несколько более общих обстоятельств.

Хамство – стиль нынешнего руководства России, ее элиты и, увы, даже немалой части населения в силу того, что оно позволяет замаскировать отсутствие общепринятой логики и здравого смысла в собственных действиях (и особенно в объяснении собственных действий). Находясь в зоне относительно-приемлемого (включение хамства в эту зону – как раз следствие “культуры 90-х”), хамство выгодно отличается от истерики, которую могут позволить себе разве что те, кому достоинство не положено по рангу или по специфической роли в общественно-политической жизни. В истерику впадают жириновские. Ни президент Путин, ни министр Мединский до истерики не опустятся, а вот хамить – да. Ибо им есть, что маскировать.

Дело не в том, конечно, что всех тех, кто не хамит, сильно заботит логика, или здравый смысл, или даже истина. Отнюдь. Просто обычно люди ведут себя вежливо, если в обществе существуют конвенциональные способы разговора, сложившиеся социокультурные языки и некоторые разделяемые большинством представления и ценности. Более того, в странах с устоявшимся политическим строем и надежной социальной системой хамство неприемлемо для правящего класса, ибо предполагается, что так себя ведут либо люмпены, либо невежественные представители низших сословий. Иными словами, в классовых, сословных обществах хамство считается непристойным и его обычно придерживают – особенно богатые, знатные и чиновные. Идея власти, если власть институализирована и ориентирована на будущее, с хамством никак не соотносится.

Серийное хамство представителей власти возможно после революций, в условиях социальных потрясений или в атомизированном обществе, где правила игры основательно не установлены. Хамить может пришедший после переворота к власти генерал, или вождь народного восстания, или министр из простых, только что назначенный хунтой; хамят выскочка и разбогатевший на поставках революционной армии нувориш. Или же – что как раз и является нынешним российским случаем – представители власти хамят, ибо привыкли делать это до того, как стали представителями власти. А новой, более подходящей для их ранга модели поведения они не усвоили, ибо таковой просто не существует. Подобное возможно в обществе, где нет представлений о различных социальных стилях поведения, где отсутствуют горизонтальные связи, а вертикальные, хоть и кажутся крепкими, не обрастают “социокультурным мясом”.

Еще один уровень, еще глубже. Что скрывается за хамством в конкретном случае нынешней России? Точнее, что именно призвано маскировать хамство?

Президент Обама, канцлер Меркель, председатель КНР Си Цзиньпин и премьер Индии Нарендра Монди не имеют привычки публично хамить, хотя им есть что маскировать. Политика как раз об умении скрывать свои истинные намерения. И еще она – об умении с торжественным и деловым видом говорить банальности. Тайных делишек у всех политиков множество – и они вовсе не стремятся выводить их на свет дня. Однако – и здесь их главное отличие от Путина или Мединского – они именно политики в традиционном смысле этого слова. То есть, люди, профессионально занимающиеся политикой, которая предусматривает определенный баланс между государственным, общественным и личным интересом. Причем каждый из перечисленных интересов должен быть понятно для публике сформулирован – ведь мы живем в эпоху масс-медиа и постоянного употребления слова “демократия”. Но в случае современной России отсутствуют две из трех составных частей этого баланса.

Более того, появись у российского общества таковой интерес, оно не смогло бы его высказать, ибо нет ни языка, ни медиа, которые бы все это интересовало. Впрочем, на самом деле в данном случае нет и государственного интереса – ведь это вещь перспективная, долгоиграющая, основанная на давнишних силовых линиях внутренней и внешней политики. В каких-то случаях государственный интерес может быть порочным, неправильным или даже преступным, но он не может быть просто суммой личных интересов узкой кучки людей, находящихся у власти. Государственный интерес России – в том, чтобы РФ уважали в мире, чтобы она была сильна экономически, чтобы она была технологически современна, чтобы в стране не было опасной для стабильности социальной пропасти и национальных или религиозных противоречий, чтобы системы образования, медицины и наука развивались, пусть даже медленно, но уверенно. Вместо этого РФ находится в международной изоляции, экономика разрушается, социальная пропасть растет самым катастрофическим образом, государственное право на насилие раз от раза передается неуправляемым головорезам, что же касается медицины, образования и науки, то тут и так все понятно. Любопытно – если мы вернемся к министру культуры, – что именно Мединский приложил максимум усилий, чтобы нанести вред немалому числу культурных и научных учреждений. Госархив – лишь один пример из множества.

Таким образом, назвать “политиками” руководство РФ сложно, практически невозможно. Они лишены нормального политического языка – уклончивого, полного тавтологий и банальностей, но все-таки могущего спокойно и относительно рационально объяснить обществу, что вот это – хорошо, а это – плохо. И установить определенные цели, пусть даже близкие, но все-таки перспективные. Благодаря такому языку даже политический троечник может поработать министром, депутатом или даже – редко, но все же – главой государства. Инерция политической жизни и политического языка – великая вещь; она позволяет избегать крайностей и всегда держаться середины. На инерции во многом покоиться стабильность государства. Хамство российского руководства призвано прикрыть отсутствие этой инерции.

В СССР, кстати говоря, – по крайней мере, после Хрущева – высшее руководство страны до публичного хамства не опускалось. Можно с сомнением оценивать личные качества товарищей Брежнева, Громыко, Воротникова, Слюнькова и Зайкова, но они были политиками в том же значении, что и Никсон, Помпиду или Индира Ганди. Пусть их представление об общественном благе были далеки от истинного положения дел – в данном случае, важно, что такое, даже ложное, представление бралось в расчет при принятии решений и в публичных выступлениях. Адская скука брежневских речей на съездах была важной частью баланса позднесоветской риторики. Над Брежневым смеялись, но неторопливая череда официального чревовещания подчеркивала стабильность, мир и покой в стране. Неопрятных хамов, вроде Мединского – к тому же, не уважающих старших – просто вывели бы за ушко куда-нибудь подальше – в главреды многотиражки камвольного комбината в Горьковской области. И конечно, за всем этим проглядывает не только циничная и близорукая личная корысть российских начальников – здесь, если присмотреться, можно обнаружить настоящую бездну на месте исчезнувшей идеологии. Именно марксизм-ленинизм поставлял Брежневу и компании слова и идеи, на которых могла покоиться и официозная риторика, и политический баланс сам по себе. Без идеологии руководство позднего СССР не могло бы себе и представить, что оно – и только оно – выражает интересы общества, в котором царит социальная справедливость. Эта идеология дарила членам разнообразных ЦК странное сегодня чувство собственной правоты, уверенность, что у “нас” все же справедливее, чем у “них”, а потому “мы” – несмотря ни на что – правы. Политик, чиновник, который находится в такой точке, на официальных мероприятиях хамить точно не будет. Зачем серьезному человеку уподобляться шпане?

Велико искушение перебросить мостик от хамства к еще одному качеству многих представителей российской власти – патологической лживости. И здесь Владимир Мединский дает нам обильную пищу для размышлений. В интервью “Интерфаксу” он увещевает: “Ведь поймите: когда директор Госархива говорит, что панфиловцев не было, – это воспринимается не как сомнения ученого в точности каких-то сведений, а как позиция государства”. Естественно Мединский знает, что 28 панфиловцев придумали в пропагандистских целях. На его месте настоящий историк тут же бы объяснил, что это нужно было для того-то и для того-то, что такая практика обычна для военной пропаганды, ничего особенного. То есть настоящий историк поставил бы историю мифа о панфиловцах в исторический же контекст. Но Мединский не только не настоящий историк, он вообще никакой не историк. История как область знания его не интересует – она ему нужна только для того, чтобы быстро добиться определенных прагматических целей. В данном случае ему было крайне неприятно, что официозный фильм про подвиг панфиловцев, деньги на который его министерство выделило, окажется как бы без темы. Подвига нет, а фильм есть. Нехорошо. В таком случае лучше просто нагло врать – а директора Госархива, прослужившего там 24 года, убрать. Причем, заметим, Сергей Мироненко далеко не оппозиционный либерал, так что с точки зрения политического здравого смысла это глупость. Мединский это понимает – оттого и хамит.

И в завершение – любопытная чисто психологическая деталь. Даже тишайший благонамеренный официозный “Интерфакс” иногда не выдерживает. В интервью с Мединским можно прочесть следующее редакционное пояснение утверждения Мединского о том, что увольнение Мироненко – не в его компетенции: “Госархив находится в ведении Федерального архивного агентства (Росархива), которое в свою очередь является подведомственным Минкульту учреждением – ИФ”. Есть-есть божий суд, наперсники разврата... Только вот любопытно, что в качестве божьего суда в данном случае выступило послушное власти информационное агентство.