Сергей Михалок — бывший солист "Ляписа Трубецкого" и автор песни "Воины света", ставшей неофициальным гимном Майдана, теперь живет в Украине. В родной Беларуси он не выступал пять лет и не был два года. На него, якобы, даже возбудили уголовное дело за оскорбление президента. В России, куда Михалок переехал из Минска, его проукраинская позиция сделала его врагом всех местных патриотов. Его публично оскорбляли и неоднократно срывали его концерты.

Сейчас Михалок – солист группы "Брутто" – жесткий накачанный, татуированный тип, который честно поет о том, о чем хочет, будь то политика или собственная клиническая смерть от передозировки наркотиками.

Музыкант почти не дает телеинтервью. Но согласился поговорить с Настоящим Временем – о жизни в Украине, о том, почему он не смог жить в родной Беларуси и в России, и, конечно, о музыке и поклонниках.

–​ У вас концерт сейчас будет, буквально через 2 часа. Расскажите про свою публику, украинскую. Она отличается от публики российской, белорусской?

– Ну, конечно, последние политические события – война и Майдан. А Майдан – это самое важное событие после распада Советского Союза. Вот этой огромной постимперской территории – она очень сильно изменила людей.

Молодежь остается молодежью – они бунтари, они – нонконформисты, они находятся в постоянном поиске себя – не только в рамках гражданского общества и своей страны, но и в поиске себя в огромной Вселенной. Поэтому, выступая в Киеве, в Одессе или в Днепропетровске, я ловлю себя на мысли, что я такие же лица видел на концертах, очень давно, по всему миру.

Мы, конечно, украинцы, после того, как мы написали песню "Воины света", после того, как неоднократно говорили четко, твердо и ясно, что мы поддерживаем революцию достоинства. К нам относятся, в общем, как к своим родным. И потому, в этом есть и плюс и огромный минус. То есть – мы члены, нас приняли в огромную семью. При этом, мы не знаем хорошо украинской истории, мы не размовляем на мове, мы не ходим в вышиванках, в нас нету вот этой этнической, национальной и характерной черты. Но нас идентифицируют как родных. Мы с ними – в одной оси координат. Вот это – белое, а вот это – черное. Глобально.

По всем остальным вопросом, остальным нюансам – у нас точно так же, как и с любой публикой в мире, есть очень много разногласий. У нас очень много вопросов – и друг к другу, и у них есть вопросы ко мне, и наши песни – это тоже зачастую, своеобразные вопросы. Хотя "Брутто" себя позиционирует, как группа, у которой есть точные, четкие, решительные ответы на какие-то моменты. Но не надо забывать, что все, что мы делаем – это творческое созидание, это творческий эпос, это – прежде всего – революция сознания.

–​ Откуда ваша воинственность?

– Вся наша воинственность – она антимилитаристическая. И мне важно, что среди молодежи многие в Украине, и те даже, которые воюют, воины, с которыми мы разговариваем, они понимают – это очень важный акцент – мы за мир. То есть, мы хотим, чтобы была мирная жизнь. Мы хотим, чтобы учитель работал в школе. Чтобы повар работал в детском пионерском лагере. Чтобы продавец шоколадок делал не шоколадки для сухпайков, для бойцов, а делал шоколадки для людей, гуляющих в парке.

Для меня это важно – что Майдан изменил не только Восточную Европу, взаимоотношения между какими-то соседями. До этого таким событием была только разрушение берлинской стены. Ну и то – навряд ли можно это по масштабу сравнить.

– В России и Белоруссии – как вы считаете– возможна такая ситуация сегодня, как была в Украине, здесь? Люди могут как-то выразить свое несогласие? Либо они согласны – и в России и в Белоруссии – с тем, что происходит вокруг? Вы же не зря живете здесь?

– Мы уже больше пяти лет не выступаем в Беларуси, и в последние два года перед выборами было очень сильное давление. На всех лидеров – молодежного… На всех лидеров мнения. То есть была огромная война. И все, что связано с субкультурой, подвергалось очень жесткому прессингу.

После Майдана люди поняли, что революция рождает своих собственных генералов. И многие политики, даже оппозиционного толка, многие крикуны, которые долгими годами из себя корчили антисистемщиков, что-то такое, в водовороте, мясорубке революционной борьбы показали себя ссыкунами и брехунами. А улица родила своих новых генералов.

Мое ощущение, что уже революция произошла. То есть, когда меня спрашивают – "возможно ли это в России, в Белоруссии, в Казахстане?", я хочу сказать, что это уже произошло. То есть, нам не надо еще одной революции. Я говорю о том, что и белорусское общество и российское, и молдавское – мы все являемся частями огромной… и никогда не застроенной – надеюсь – империи. Есть общий генезис – какой-то такой, очень серьезный. Поэтому, я считаю, что украинская революция – это и была революция на ее территории. Против "вчера", против ГУЛАГа, против шаламовских лагерей, против сталинизма, против того, что каким-то удивительным образом, пролежав полтора десятилетия, где-то под землей, в каких-то архивах, вдруг, как в каких-то фильмах ужасов, вдруг восстало с новой силой.

Зло стало намного хитрее и жестче. Орел – имперский – с двумя головами – Сталин и Абрамович. И получается, все, что было до этого – оно перечеркнуло. Правые и левые, социализм и капитализм, анархизм стал другой. То есть все не имеет никакого значения. Кто сейчас Зюганов? Он – левак?

–​ Я думаю, что он и сам не очень понимает, кто он.

– Ну, я просто сказал первую же матрешку, первую же марионетку. Потому что мир сейчас, вот – Украина – это стало рубиконом. Рушатся семьи, в России сейчас люди не понимают. Два человека между собой не могут найти общий язык. Человек, который всю жизнь ездил в Крым или который заходит сейчас в вареничную в центре Москвы – он не ассоциирует, что персонажи Гоголя – это и есть те бандеро-фашисты или хохлы. Поэтому мне кажется, что разговор не только такой провокационный или немножко подстрекательский: здесь смелые ребята, здесь молодцы, а там, получается, трусы. Или там лучше намного живется. Везде живется не очень хорошо. Но эта революция уже произошла. Есть очень много людей которые уже эту революцию прочувствовали, для которых уже эта кровь пролилась. Уже этот рубикон разошелся, и теперь они строят новую, постреволюционную жизнь. И в Белоруссии, и в России.

–​ Проблема только в том, что ваши фанаты приезжают из Минска сюда, чтобы вас послушать. Потому что вы не можете поехать туда.

– Да. Я поэтому и хочу сказать, что теперь, после всего этого, когда информационный напалм спал, то есть, ну невозможно все время зомбировать огромное число людей. И теперь должны быть пути эволюционные. Вот я хочу приехать в революцию… ой, в Белорусию не делать революцию на улицах, потому что она уже была. Потому что наш Миша Жизневский (один из первых погибших на Майдане – НВ) – он принес от нашего народа вот такую жертву. На алтарь революционный. Мне кажется, теперь революция сознания – она теперь зависит от людей творческих и активных. И мое личное дальнейшее действие – это с теми, кто понял, что произошло. У кого уже произошел этот надлом, этот катарсис. Вместе с ними строить новые. созидать мосты уже. Не стены, а созидать мосты.

Центр огромного этого пространства – он вернулся туда, где он и должен был находиться.

–​ От вас какое-то умиротворение исходит. Вы –​ бунтарь? Или вы все-таки умиротворяете?

– Конечно, бунтарь. Я – за творческую перманентную революцию. Но я не провокатор и Гапон, для которого важно, чтобы были постоянно кровь и и кипиш. вот именно гэбистам, именно милитаристам – они живут только во время кипиша.

В чем опасность диктатуры – она показывает, как классный, крутой пацан, и он может долго, классно. А почему я не могу?. И этот пример заражает других. Они же смотрят дру на друга – у них своя мода: у этого самолет, а у меня два. У этого 18 наложниц, а у меня будет 25. А потом эти амбиции перерастают в потребность. Это уже нужно Фрейда доставать откуда-то. Вместе с Ницше. Только они смогут разобраться. Потому что там нет никакой логики. Там логика такая – хороший, но безумный воин живет и нужен только во время драк. Какие должны быть счастливые все эти контрразведки, ГРУ, какой Лавров стал звездой. Его там обзывают – а он счастлив. Какой Песков стал звездой. И этих всех людей. Кто пресс-секретарь норвежского президента? Кто? Мы не знаем эти фамилии. Они все стали звездами.

По менталитету и по историческому какому-то моменту, я знаю только одно – мы должны жить только по вечевому праву. У нас не должно быть одного. Один – всегда заводит нас не туда. Один – он всегда Иван Сусанин. Дайте людям немного свободы, и они сами все сделают. Своими руками. Вот во что я верю. Все руководители, которые сейчас есть– вот, все они – это уже прошлое.

–​ Вы же наверняка скучаете по своим поклонникам в России и Белоруссии?

– Пять лет я не выступал в своей родной стране. Почти два года я там не показывался. Что это? Это – срок "химии", ссылки. Правильно? Если говорить о "волеизлиянии" народа, про который наши богоизбранные все время на себя "напяливают", надо проверить, что хотят люди.

Я же такой же патриот, как какой-нибудь БРСМ-вец или комсомолец в Белоруссии. А так что получается за патриотизм? Березку люблю, каштаны люблю, а крапиву – не люблю. Я – крапива. Я – панк-музыкант. В Америке есть "Карточный домик", сериал, который четко, ясно и очень круто раздирает и показывает всю американскую систему. При этом, Обама любит этот сериал. Есть South park, альбом American idiot получает восемь Грэмми. Я и должен быть таким. Должен. Я такой и должен быть белорус. И я считаю, то, что я говорю, что я говорю иногда в состоянии аффекта – это мое шутовское право. Право меня, гаера.

Я ни разу не взял ни копейки государственных денег. Я не принадлежу ни к каким институциям и филармониям. И, если уж по true, то в центре города Минска дают концерты артисты со всего мира. Поэтому, мой вопрос в том, что не я изменился, чтобы туда приехать, а я вижу, что теперь время пришло. И я приезжаю исключительно с революционным творческим посылом. Потому что я уже вижу людей, которые готовы строить новую Белорусь, не дожидаясь серьезных катаклизмов, понимаешь? Потому что уже катаклизмы прошли. Уже Украина за всех – белорусов, за россиян – вот, я в это верю. Здесь же сейчас интернациональный синдикат. Да, он не сбалансированный, но он – живой. И мне это очень нравится. Вот, что сейчас в Украине.