Анатолий Ермолин – бывший офицер спецподразделения КГБ СССР и ФСБ России "Вымпел" (антитеррористическая, разведывательная и диверсионная деятельность), участник спецопераций на территории Афганистана и Закавказья, бывший депутат Госдумы 4-го созыва.

Настоящее Время: Вы вообще понимаете, зачем Россия, по сути, полезла в Сирию?

Анатолий Ермолин: Ну, я знаю гипотезы, по которым это якобы происходит.

Первая из них – это такая попытка компенсироваться после украинских событий и вернуться в клуб мировых, ключевых игроков. Что мы идем туда с предложением, что мы готовы на самом остром участке взять на себя большой кусок работы.

Но, помимо этого желания, может быть и внутреннее желание. Мы видим, что наибольший авторитет наше политическое руководство получает именно благодаря внешней политике, а не внутренней. Соотвественно нужно, чтобы постоянно во внешней политике что-то происходило. А Сирия – это такой повод показать себя на международной арене, и показать, какие мы мощные и сильные, державные и глобальные внутреннему избирателю.

НВ: А как вы думаете, отчего зависит развитие событий в Сирии? Кто будет решать: вовлекать ли дальше большее количество военных или нет, применять ли наземные силы или нет, или обойтись только ВВС?

А.Е.: Существует объективные причины, по которым мне кажется эта затея нереальной и неосуществимой. Кстати, это и политические причины тоже. Что бы мы ни говорили про свою страну, но мы все больше и больше становимся похожи на западные демократии, - в том смысле, что наше руководство вынуждено считаться с тем, какое количество военнослужащих погибнет.

Безусловно, если начнется наземная операция, будет огромное количество погибших солдат. Наземная операция есть наземная операция. Это, естественно, приведет к дестабилизации режима внутри страны. И я думаю, что в этом никто не заинтересован.

Так что в Сирии выполняется задача и информационная, и какая-то политическая, военно-политическая. Я не думаю, что есть задача реально контролировать территорию Сирии. Поэтому мы будем помогать действующему руководителю страны. Но вряд ли будем помогать больше и глубже, чем силами ВВС, сверхточного оружия, советников и так далее.

НВ: Представители Пентагона заявляют, что у них уже есть разведданные, что Россия якобы уже готовит в Сирии наземную операцию.

А.Е.: У военных людей принято все считать, как в бизнесе, но у меня таких расчетов нет. Они секретны. Я начал с политического аргумента. Но существуют и логистические расчеты, потому что перекинуть на территорию страны, которая не является твоим территориальным соседом, достаточное количество мотострелков и десантников — это очень сложно.

Даже на всех учениях, которые мы видим внутри страны, все переброски осуществляются железнодорожным транспортом.

Я думаю, что для крупномасштабной военной операции за пределами Российской Федерации у нас нет необходимых логистических ресурсов. И наши вооруженные силы, собственно говоря, никогда не проектировались как вооруженные силы тех же Соединенных Штатов, где упор как раз был сделан на мобильность.

НВ: Бытует мнение, что если вдруг Россия решит ввести свои наземные войска в Сирию, то она там завязнет не хуже, чем в Афганистане в свое время.

А.Е.: Хуже. Хуже, потому что у нас с Афганистаном была сухопутная граница, а здесь этого мостика нет.

НВ: И что это значит?

А.Е.: Это значит, что это было бы слишком серьезным риском. Мне кажется (с моей точки зрения, опять же скажу, что у меня нет каких-то расчетов), чисто интуитивно, у нас нет таких мобилизационных ресурсов. Нет таких логистических возможностей и нет такого запаса терпения у населения, чтобы мы себе могли позволить такую операцию в отдаленной части мира.

Даже американцы не справились ни с задачей продолжения боевых действий во Вьетнаме, Ираке. И поэтому они сейчас очень осторожничают. Я надеюсь, что мы не захотим быть впереди планеты всей.

НВ: У вас есть ощущение, что все все понимают? Кто кого и зачем бомбит в Сирии?

А.Е.: Мы вошли в эпоху постоянных крейсов усложненности. Не только в экономике, но и в в военной сфере. Это яркий пример того, что никто не понимает, что там происходит. У американцев очень большие риски, потому что они понимают какой огромный политический ресурс представляет многомиллиардное мусульманское население земного шара.

Мы как-то меньше обращаем на это внимание. Хотя я надеюсь, что все-таки наше высшее руководство тоже понимает, что в России не так мало мусульман, мягко скажем. Поэтому ситуация хаоса. Я очень сомневаюсь, что кто-то этим хаосом умеет управлять, вопреки существованием таких теорий и концепций.

НВ: Если террористы применяют такую тактику, если они прячутся среди мирного населения, то может быть, в этих авиаударах нет никакого смысла?

А.Е.: Если я, хотя бы отчасти, прав, и мы видим продолжение информационной войны, – то задачи решаются. Что там происходит с точки зрения военной целесообразности, – я думаю, что мы никогда этого не поймем. Для этого нужно обладать агентурно-оперативной информацией, быть там на месте в конкретный день бомбардировок и так далее. Я думаю, что в мире мало желающих даже попробовать найти эту информацию.

НВ: Следовательно, правду мы не узнаем?

А.Е.: Мы вряд ли узнаем, не то что правду, а вряд ли у нас будет объективная картина, того что там, в Сирии, реально происходит.

Настоящее Время