Публицист и диссидент Александр Скобов, переживший аресты и психлечебницы советского режима, в современной России получил фактически сталинский срок – 16 лет колонии. Власти считают его террористом из-за антивоенных постов в соцсетях и участие в Форуме свободной России. 67-летний Скобов категорически отказывался уезжать из страны. В колонии больной диабетом и практически слепой публицист продолжает научную работу, рассказывает его жена Ольга Щеглова.
Текст: "Окно"
В последний раз 66-летняя Ольга Щеглова видела своего мужа Александра Скобова 11 марта в СИЗО Сыктывкара. Свидание длилось час. Под присмотром сотрудников СИЗО супруги общались через стекло, говорили в телефонные трубки.
– Ты даешь обязательства говорить только на личные темы. Ни о какой политике говорить нельзя, все прослушивается. Разве что можно немного о том, что в целом происходит в мире. Сейчас о политических событиях Александр Валерьевич узнает из сообщений радио "Маяк", которое работает у них в камере, – рассказывает Ольга Щеглова. – Для него слушать "Маяк" – не пытка, как можно было бы подумать. Он пишет, что у него есть опыт вынимать информацию даже из официальных сообщений. Тем более, что читать в прямом смысле слова он просто не может. У него глаукома, поэтому даже если бы ему выписывались газеты, он вряд ли бы их смог прочесть.
В СИЗО в Коми Скобов находится уже год. Про условия содержания не рассказывает даже жене.
– О том, с кем ты сидишь, сейчас запрещено рассказывать, разговор может прерваться в любую минуту, поэтому он не говорит об этом. К тому же Александр Валерьевич человек очень сдержанный. Удалось вытянуть у него про питание. Ничего хорошего. Впроголодь не сидят, но качество плохое, – рассказывает Щеглова.
Скобов болен диабетом, есть заболевания ЖКТ. Колония дает ему по одному-два яйца в неделю – такое послабление для больных. Также ему выдаются лекарства, которые передают близкие, но медпрепараты СИЗО принимает через раз.
По словам Щегловой, в следственном изоляторе Александр пишет научные работы, отвечает на многочисленные письма. И все это – практически не видя. У него есть очки, но при глаукоме они уже не помогают.
– Письма он читает, уткнувшись носом. Но только напечатанные. Письма и открытки, написанные от руки, он не может читать – не видит букв. Поэтому лучше отправлять ему напечатанные письма через "ФСИН-письмо" или шрифтом покрупнее, – говорит Ольга. – Ему приходит много писем, пишут самые разные люди, кто-то просто со словами поддержки, кто-то пишет на философские, политические темы. Это все цензурируется и некоторые письма не проходят. Статьи он тоже пишет вслепую. Писал большую работу уже из тюрьмы, для журнала "Историческая экспертиза", про перспективы и состояние левого движения. И его ответ был опубликован. Я считаю, это просто подвиг, он человек фантастической памяти и эрудиции. В письмах и статьях он обращается к эпизодам из Средних веков и Нового времени, знает современную политику.
Оскорбление Путина как оправдание терроризма
Участник оппозиционного Форума свободной России, 67-летний публицист Александр Скобов был задержан в ночь на 3 апреля 2024 года в Санкт-Петербурге, когда гостил у друга, правозащитника Юлия Рыбакова. Скобова обвинили в оправдании терроризма – за публикацию поста в соцсетях о подрыве Крымского моста.
Спустя три недели Скобов был этапирован в Сыктывкар. А в дело добавили статью об участии в террористическом сообществе – за участие в деятельности Форума свободной России.
– Почему Сыктывкар? Там огромное здание ФСБ, которое построено не так давно, это теперь центр политических дел. Именно из Сыктывкара пришел один из доносов на Александра Валерьевича, я думаю, это было инспирировано ФСБ, – говорит Ольга. – Социолог Борис Кагарлицкий тоже там содержался. Также в Коми идет следствие по делам нескольких участников Форума Свободной России – Евгении Чириковой, Ивана Тютрина, Геннадия Гудкова, Гарри Каспарова, все они объявлены в розыск. Устойчивая террористическая группа, и Александр Валерьевич якобы в ней состоит.
Дело Скобова рассматривал 1-й Западный окружной военный суд в Санкт-Петербурге. Слушание было долгим – 18 заседаний. При этом слушания были открытыми для прессы. По словам Ольги Щегловой, у ее мужа в уголовном деле было несколько эпизодов. Два за оправдание терроризма – это относится к его публикациям в соцсетях. А еще одно – за участие в Форуме свободной России.
– Он довольно много писал в соцсетях, и все это могло стать поводом для уголовного дела. Но были отобраны несколько сюжетов – помимо взрыва на Керченском мосту, были посты про убийство Владлена Татарского и другие. Он много писал о том, являются ли пропагандисты легитимной военной целью, и пришел к выводу, что да. Потому что сам Татарский прославился своим высказыванием в Доме Союзов про "всех убьем, всех ограбим". Александр Валерьевич выражал сочувствие Дарье Треповой, которую обвинили в убийстве Татарского, – рассказывает Ольга. – Что касается участия в форуме, он признан нежелательной организацией в России. Это не террористическое сообщество. Откуда взялось обвинение в участии в террористическом сообществе, я не знаю.
Экспертизу постов Скобова делала сыктывкарский эксперт Елена Цветкова – действующий офицер ФСБ. Она нашла признаки призыва к насильственному захвату власти в России в словосочетаниях "мы поддерживаем", "мы признаем" и "вооруженная борьба". И, по ее словам, слово "путинизм", используемое Скобовым, имеет негативное значение.
– Она плавала, не очень понимала, о чем речь. Заявила, что для нее очевидно, что "путинизм" это сочетание двух слов: "Путин" и "фашизм". В ходе суда она отвела некоторые предложенные ей посты как оправдывающие терроризм. Но их все равно осталось много, – вспоминает Ольга. – Цветкова же делала психологический портрет Скобова, написала, что человек абсолютно вменяем, все сделанные им посты выражают устойчивое неприятие политики России, направлены против путинизма и Путина самого. И особенно ее поразила оскорбительная надпись на избирательном бюллетене на выборах в марте 2024 года в адрес Путина. Это расценивалось как оправдание терроризма.
Во время судебных слушаний Скобов отказался вставать при входе судьи и не общался со следователями. На заседаниях он выступал четыре раза. Речь для слушаний он писал вслепую, говорит его супруга.
"Я обращался и обращаюсь в первую очередь к Европе с призывом вспомнить истоки нынешней ее системы. С 1945 года Европа строила мир, в котором хищники не должны были больше быть хозяевами жизни. Мир, основанный на принципах права, справедливости, свободы, гуманизма. Европа многого достигла на этом пути и, казалось, навсегда избавилась от массовых убийств и территориальных переделок. Европа привыкла думать, что этот благополучный мир надежно защищен союзником за океаном...
...Сегодня меня будут спрашивать, признаю ли я себя виновным. Так вот, здесь обвиняю я! Обвиняю смердящую трупами и правящую путинскую клику в подготовке, развязывании и ведении агрессивной войны, в военных преступлениях в Украине, в политическом терроре в России, в растлении моего народа. И это я спрашиваю присутствующих здесь прислужников режима, вы признаете себя виновными в соучастии в путинских преступлениях?", – сказал Скобов на суде.
– Судья его ни разу не прервал. Александр Валерьевич был уверен, что ему дадут выступить только раз, а получилось четыре. И я думаю, эти выступления усугубили тяжесть приговора. Мне очень не понравилось, что на последнем судебном заседании присутствовали какие-то подозрительные люди. Возможно, это были оперативники из Центра Э, которые пришли, чтобы послушать и, возможно, собрать материалы для новых дел. Вели себя нагло, заняли всю скамью, накачанные молодые люди, которые раньше никогда не появлялись. Я поняла, что готовится большая пакость.
Обвинительное заключение заняло 140 страниц. Прокурор Юлия Янковская – она же ранее участвовала в деле Дарьи Треповой – запросила Скобову 18 лет лишения свободы. 21 марта 2025 года судья Александр Хлуднев приговорил обвиняемого к 16 годам лишения свободы, по уголовному делу об оправдании терроризма и участии в террористическом сообществе.
– Пока неизвестно, в какой колонии будет содержаться Александр Валерьевич. Первые три года это будет тюрьма, потом будет колония строгого режима. Я, конечно, обращусь в Санкт-Петербурге к руководству ФСИН, чтобы он отбывал срок поближе к Петербургу, но не знаю, как это повлияет, – говорит Ольга.
Время надежд
В прошлом, будучи советским диссидентом, Скобов дважды был помещен в психиатрические клиники на принудительное лечение. Целью было не лечить, а отгородить от общества, рассказывал сам Скобов в интервью Радио Свобода. В клиниках Скобов провел несколько лет. В первый раз он был арестован в 1978 году, после активного участия в деятельности группы "Левая оппозиция". Тогда Скобов организовал небольшую молодежную коммуну и выпустил в самиздате два номера антиправительственного журнала "Перспективы". В психбольнице он провел три года. Позже на принудительном лечении он оказался еще раз, в 1982 году, за антисоветские публикации.
– Мы с ним познакомились ровно 50 лет назад, когда учились в университете, на историческом факультете Ленинградского университета. Но потом не общались, две его отсидки протекали без меня. А поженились мы в 1985-м, – рассказывает Ольга. – Тогда было время надежд, Перестройка, мы оба восприняли ее с большим энтузиазмом. Казалось, время борьбы закончилось, началось время творчества.
Позже Скобов занимался журналистикой, вел колонку в радикально-оппозиционном издании "Грани.ру", написал несколько книг по истории страны и о путинизме в России.
В последние годы он не скрывал своих антивоенных взглядов и заявлял, что в России установился фашизм. В марте 2024 года Скобов был признан "иноагентом", но принципиально был против эмиграции. На вопрос, не страшно ли ему оставаться в современной России, отвечал так:
"Жизнь вообще страшная штука. Мне страшно от того, что творит моя страна в Украине, от того, что творят исламские террористы в Израиле. Это все очень страшно. Так что тут ничего не меняется. Да, сегодня любой несогласный с нацистским режимом Путина, находясь в России, рискует. Даже если он особенно не высовывается. Даже если не проявляет себя публично. Но поскольку режим окончательно уже превратился в тоталитарный из первоначально гибридно-тоталитарного, он требует от лояльных людей не только молчания, но и активного участия в его мероприятиях. И уклонение уже может быть для человека опасным".
– Он категорически не хотел уезжать. Это была его принципиальная позиция, он считал, что его слова, сказанные из России, приобретают больший вес, нежели чем их говорить из-за рубежа, – подчеркивает Ольга. – Я уважаю его позицию, но сказать, что я ее полностью разделяю, не могу. Лучше на свободе в любом случае. Но бесполезно было его отговаривать. Масса его друзей и подруг пыталась убедить его покинуть Россию. И возможности были. Но и я, и его мама полностью поддерживаем Александра Валерьевича. Его маме Наталье Лукиничне 91 год, она в здравом уме и трезвой памяти, выступала на суде. Сейчас она говорит, что после приговора она как будто успокоилась. Она очень гордится сыном. Это неожиданно слышать, ведь она осталась одна. Мы ей помогаем.
– Как вы считаете, может ли Александр Валерьевич попасть под новый обмен – могут его обменять на кого-то из россиян, арестованных на Западе?
– Это сложный вопрос. Александр Валерьевич выступил против обмена. После большого обмена политзаключенными летом 2024 года он и ряд других политзеков получили письма от очень уважаемых и видных людей, правозащитных, культурных деятелей, которые убеждали подписать прошение о помиловании, если такое предложат. И Александр Валерьевич ответил веско, что ничего не будет подписывать. Политзаключенные придерживаются старой максимы – не верь, не бойся, не проси. Я не знаю про перспективы обмена, в любом случае, это долгий процесс. Но мне бы хотелось надеяться на это.
По словам Ольги Щегловой, быть женой политзека – участь незавидная. Однако понимание того, что близкий человек нуждается в помощи как никогда, помогло ей собраться и не скатиться в депрессию:
– Я летала в Коми 16 или 17 раз, отвозила передачи. Но странно – меня это даже поддержало. Идет война, до этого я часто бывала в Украине, у меня там осталось много друзей. Я археолог, работала на юге Курской области, в Суджанском районе. То, что происходит там, это больная рана для меня. А когда арестовали Александра Валерьевича, я почувствовала, что быть с ним – это мое место в этом процессе, в этой растерянности, в этом непонимании, как жить. Любой приговор – не только издевательские 16 лет – человеку, страдающему такими заболеваниями, как у него, это пожизненный приговор. Не надо с этим смиряться, и мы будем бороться.
