Конец года – царство цифр. Все мы, рабы календаря, привыкли подсчитывать, сравнивать, подводить черту. У меня в этот раз мелькает перед глазами всего одно число, зато крупно, – ноль.
Сколько военных сводок прошло перед глазами, сколько цифр – армию решено увеличить на столько-то, осенью/весной призовут столько-то, погибло в Украине столько-то, рождаемость поднять на столько-то, выплаты за контракт увеличить до..., процентную ставку поднять на… А я почему-то вспоминаю ковидный 2020-й с нулем на конце и обнулением президентских сроков в Конституции. Тогда казалось, что это явление самостоятельное, а теперь я думаю, что тот конституционный ноль потянул за собой несметную свиту близнецов-клонов.
За год глухой гул, создаваемый войной, много раз менял обертона. Вот жены мобилизованных стали требовать не просто вернуть мужей с фронта, но прекратить никому не нужную войну, вот они еще пошумели, встали на колени у Министерства обороны и потом под давлением замолчали. Вот в ажиотаж по поводу выплат за контракт стали врываться вопросы: а почему зарплата уходит на обмундирование и технику, хотя всем этим должно снабжать Минобороны. Почему не платят за ранение. Почему вообще не платят зарплату. Почему человек “за ленточкой”, а числится в части, которая в России.
А теперь зачастили сообщения, что кого-то из военных “обнулили” свои же. Или собираются “обнулить”. Люди перед смертью записывают прощальные слова для родных: все, меня ведут убивать или бросают туда, откуда не возвращаются. Все зависит от отношений, поссорился с командиром – ну, не обессудь. Как будто гигантский ноль, пробивший дыру в Конституции тогда, в 2020-м, наползает на страну, затягивает все больше людей в свою воронку.
Ноль – символ Путина, его настоящий образ. Есть такая известная версия, что зло само по себе не существует, это просто отсутствие добра. И ведь правда: вот мы проголосовали “на пеньках” за этот лживый ноль – и он теперь обнуляет наши жизни, наше будущее, с маниакальным азартом обнуляя украинские города, плотины, электростанции. Кстати, никогда не видела, чтобы кто-нибудь из “простого народа”, критикуя военное начальство, хотя бы робкий вопрос задал: а вот эти дымящиеся развалины на земле твоего соседа – это нормально? Ничего не смущает?
Вроде только раз смутились – когда согнанные с места куряне после прихода ВСУ обнаружили в телевизоре, что у них все хорошо. Так может, и Буча – это не фейк, вдруг ошарашенно пискнул кто-то, и болото, чавкнув, сомкнулось.
А еще я, знаете ли, весь год регулярно заглядываю в телеграм-канал “Не жди меня из Украины”, всматриваюсь в лица погибших и пропавших без вести – ну, есть у меня мазохистские черточки, что греха таить. Там, конечно, с самого начала встречались типажи, у которых диагноз – острая социальная недостаточность – на лбу написан. Никакого злорадства, наоборот, смотришь на такое личико – и сердце сжимается: родительская любовь не просматривается, образование тоже, среда – жесткая иерархия стаи, где приходилось выживать, – в общем, и так парень от рождения судьбой обижен, а тут еще на бойню погнали или сам добровольно туда отправился – и каюк. А скольких он сам положил, лучше и не гадать.
Но были, особенно в первый год лихолетья, простые открытые, очень молодые лица – выданный авансом левкас, где еще ничего не написано (а уж что напишешь – дело твое), добротный, без следов унижения и насилия, такими парнями могли гордиться в семье: иди-иди, сынок, служи, все мужчины в роду служили – так и слышно, как сыплется в головы эта барабанная дробь, заменяя мысли, информацию, здравый смысл – и вот он, окоп, и вот он, цинковый гроб или очередное украинское поле, жалкие останки, погрызенные собаками.
А теперь поглядишь на лица… вот четверо погибших подряд из Вологодской области, только один молодой, парадное армейское фото – берет, автомат, твердые скулы, стеклянный взгляд. Остальные – довольно сильно помятые субъекты с седой щетиной, сигаретой на губе, всем хорошо за 50, на табло четко высвечиваются следы бурной жизни. А иногда не высвечиваются, как у этих калининградцев, например, или у парня из Луги, или вот у этих сибирских мужиков, вполне упитанных, рыхлых, без намека на военную выправку, только гадать остается, из какого офиса или производства их выдернули в тот окоп, из которого они уже не встали.
А эти крики о помощи безутешных жен или сестер: звонил, что идут на задание, с тех пор на связь не выходил, помогите найти… Все это тоже как будто обведено огромным зловещим нулем.
Этот ноль с каждым днем раздувается, выдавливая своими боками куда-то на обочину, за границу все честное и здоровое, и все-таки есть еще жизнь и за его контуром.
Вот, например, в Петербурге продолжается суд над Александром Скобовым, публицистом, историком, советским диссидентом, еще в юности немало сидевшим в тюрьмах и психушках за призывы к “новой революции” и “новому коммунизму”, протестовавшим против чеченской войны, а теперь – против украинской. Елена Попова, координатор Движения сознательных отказчиков от военной службы, еще летом побывала на суде и рассказала, как в зал заседания к Скобову не пускали его старенькую мать, и даже в помещении с видеосвязью судебный пристав грубо заслонил от нее экран – чтобы она не видела сына, произносившего свое последнее слово.
“Скобов выступил, как выступил. Но в самом конце… молоденькая девочка Айгюль, секретарь суда, не стала сразу отключать связь. И тогда А.В. рявкнул своим профессиональным учительским голосом, легко перекрывавшим когда-то галдёж беспокойных школяров: "Мама, пойми, что я сейчас на войне против фашистов, наследников тех, кто бомбил эшелон, вывозивший тебя, семилетнюю, из блокадного Ленинграда", – пишет Елена Попова.
А прямо в католическое Рождество 25 декабря Апелляционный военный суд в поселке Власиха должен вынести решение по апелляции на приговор по делу Жени Беркович и Светланы Петрийчук, которых закатали на 6 лет за “оправдание терроризма”, якобы закравшееся в их спектакль “Финист Ясный Сокол”. “…вот уже полтора года обвинение продолжает эту удивительную игру, что Петрийчук и Беркович так хитро оправдали терроризм, что об этом 5 лет не догадывались ни зрители, ни “Золотая маска”, ни канал “Культура”, ни Минкульт.., ни ФСИН, который возил пьесу на гастроли. Все эти “неосведомленные” люди не увидели в пьесе “оправдания терроризма” только по одной причине: потому что его там нет”, – сказала в своем последнем Светлана.
Ничего оригинального не скажу – Кафка, он Кафка и есть, просто за шуточкой про “Кафку сделать былью” мы как-то не предполагали, как страшно это ощущение, что тебя несет по пищеварительному тракту власти, ты точно знаешь, что ни в чем не виноват, но есть некое таинственное решение невидимых сил, которые тебя видят и управляют твоим движением.
“…Есть такое суеверие, будто по лицу обвиняемого, особенно по рисунку его губ, видно, чем кончится его процесс. И эти люди утверждали, что, судя по вашим губам, вам вскоре вынесут приговор. Повторяю, это смешное суеверие, и по большей части факты говорят против него, но, когда вращаешься среди таких людей, трудно противостоять предрассудкам”. Фантасмагория Кафки больше не кажется зловещей фантазией. Ничего больше не зависит от блестящих адвокатов, железной логики защиты – логика абсурда все равно сильнее.
Но пока есть люди, готовые ей противостоять, власть нуля не безгранична – и он зеленеет и идет волнами от ярости. Почему свободная воля единиц так волнует тех, в чьих руках вся сила и вся власть, – это отдельный тяжелый вопрос, но мне в простоте кажется, что ответ очевиден: именно потому, что эти – единицы, а те – нули. В присутствии единиц пустота нулей видна всем. Когда-нибудь острие такой единички проткнет оболочку раздувшегося нуля – и он лопнет с оглушительным треском. И станет ясно, что все эти мужики из “Не жди меня из Украины” просто провалились во всепожирающий ноль. А единички не провалились – потому что они единички.
Вот такая двоичная система переводит нас через календарную версту.
Дина Петрова – журналист
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
