25 марта 1949 года из Латвии были депортированы более 42 тысяч жителей, этот день отмечается в стране как День памяти жертв коммунистического геноцида. В марте 2025 года в США выйдет книга "Стена падает, женщина поднимается" (The Wall Falls, a Woman Rises) Дагнии Лацис – дочери советского эмигранта и первой женщины-программистки корпорации Burroughs. После распада СССР она привезла в Латвию первые компьютеры и программы, которые помогли стране вступить в Евросоюз и НАТО. В интервью Север.Реалии Дагния рассказала, как ее семья бежала из Латвии перед Большой мартовской депортацией и провела годы в лагере для перемещенных лиц в Германии.
81-летнюю IT-предпринимательницу Дагнию Лацис американские коллеги и друзья называют Дэгги – это имя проще выговорить. Дагния родилась в Риге в 1943 году в доме прокурора Николая Озолса. Ее семья бежала из страны летом 1944 года – за несколько месяцев до прихода советских войск в Латвию. Перспектива оказаться в списках на депортацию в Сибирь казалась прокурору страшнее, чем жизнь в лагере для беженцев во время Второй мировой войны.
– Мои родители решили уехать, потому что чувствовали, что могут попасть в следующую волну депортации. Мой отец был прокурором и боялся, что его разыскивают. Тогда из Латвии отплывал последний немецкий корабль (перед приходом советской армии в Латвию. – СР). Германия готова была принимать мигрантов. Родители взяли с собой мою бабушку, чтобы она присматривала за мной. По пути в корабль попала торпеда, погас свет, все кричали. Потом объявили, что ничего страшного не произошло, торпеда не взорвалась. Нам повезло, – пересказывает Дагния воспоминания своих родителей.
В Латвии тогда наступило время, получившее название "трех оккупаций".
В июне 1940 года в страну вошли советские войска, Латвия была оккупирована. Через год началась "июньская депортация": в Сибирь, на Дальний Восток и на Север СССР были высланы более 15 тысяч "врагов народа" – в основном, это была интеллигенция, состоятельные люди, полицейские, члены антисоветских партий, офицеры и другие "подозрительные и социально чуждые элементы". Около трети депортированных погибли в пути, умерли в изгнании или были казнены.
В июле 1941 года Латвию оккупировали войска Германии, которые также начали репрессии, в том числе уничтожение евреев и советских военнопленных.
В октябре 1944 года советские военные вновь вошли в Ригу. В течение 1945–1951 годов из Латвийской ССР в отдаленные районы Советского Союза было депортировано около 60 тысяч человек. Около 43 тысяч выслали в рамках Большой мартовской депортации (операция "Прибой") в 1949 году, когда выселялись, в основном, семьи крестьян, отказавшихся вступить в колхозы и совхозы и попавших в списки кулаков, а также "лесные братья" (вооруженное антисоветское сопротивление) и сочувствующие им.
Перед второй советской оккупацией около 5 тысяч жителей Латвии бежали в Швецию на собственных лодках и кораблях подпольной организации LCP, выступавшей как против нацистской, так и против советской власти. Более 120 тысяч жителей Латвии выехали в Германию, где жили в лагерях для перемещенных лиц. Всего там содержалось более 5 млн человек: военнопленных, гражданских, вывезенных Германией на принудительные работы с оккупированных территорий, а также семей, отступавших вместе с войсками Вермахта в конце войны.
В книге "Стена падает, женщина поднимается" Дагния рассказывает историю своей коллеги Илги Залканс, у которой была возможность уехать из Латвии, но она решила этого не делать.
– Ее друзья советовали ей бежать в Швецию. Она начала паковать вещи, но подумала: "А как же это прекрасное Балтийское море? А что будут делать мои родители? Я больше никогда не увижу этих мест". Она решила остаться. А вскоре арестовали ее мужа. В самом конце войны его забрали в немецкую армию, и он участвовал в сражениях в Курляндском котле. После капитуляции Германии его снова арестовали и отправили в Сибирь как предателя, но ему удалось отсидеть срок и вернуться. Илгу много раз допрашивали в "угловом доме" (здание НКВД Латвийской ССР в Риге. – СР), спрашивали, готова ли она стать информатором, то есть шпионить за своими соседями. Она отказалась, несмотря на угрозы, – говорит Дагния.
"Нас было пятеро в одной комнате"
Семью Николая Озолса, отца Дагнии, распределили в лагерь для перемещенных лиц в Вюрцбурге. Этот баварский город после капитуляции Германии оказался в составе американской оккупационной зоны. Семья попала под протекцию США: американские власти издали приказ, согласно которому беженцы из стран Балтии не подлежали насильственной репатриации в СССР.
– В течение пяти лет мы жили в этом лагере. Там были четыре здания, расположенные по кругу. Нас было пятеро в одной комнате: я, папа, мама, бабушка, позже к нам присоединилась и моя тетя. Родители работали в офисе лагеря, помогали с бумажной работой правительства США, – вспоминает Дэгги. – Потом им предложили переехать на выбор в три места: Австралию, Калифорнию и Индиану. Моя мать посмотрела на карту. Австралия была слишком далеко, а Калифорния, как ей показалось, скоро уйдет под воду. Мы поехали в город Индианаполис. Нашим спонсором была лютеранская церковь, и когда мы приехали, остановились в доме священника. Я, помню, была очень впечатлена, потому что в доме было три спальни, столовая, гостиная. Все это для священника и его жены. Я никогда такого не видела в своей жизни!
Девочку отправили в подготовительный класс для изучения английского языка.
– Я помню, парты были слишком малы для меня. В первый день мама заплела мне косы с лентами, а оказалось, никто в школе таких не носит. В тот же день я заставила маму подстричь меня. По вечерам со мной занималась одноклассница, и в какой-то момент что-то щелкнуло, и я поняла учительницу. Это был замечательный опыт, потому что я не хотела быть латышкой, я хотела быть американкой. Я была в шоке от того, что у моих родителей был акцент. А вот моему мужу Андрису, наоборот, всегда нравилось, когда его называли латышом. Его семья тоже бежала из Латвии. По слухам, его отец – главный дорожный инженер – был в списках на депортацию. Мы познакомились, когда мне было 12 лет, в латышской школе в Индианаполисе. По выходным там преподавали танцы, и он стал моим партнером. Мы поженились, когда мне было 22, – рассказывает Дэгги.
В 1964 году Дэгги закончила факультет математики и химии в Университете Батлера и устроилась на работу в Burroughs Corporation – одну из двух крупнейших IT-компаний того времени, наряду с IBM.
– Мне дали ряд тестов, но потом извинились за это. Оказалось, что они ни разу не нанимали женщину на должность программиста. Они позвонили в главный офис, чтобы узнать, можно ли это сделать. Там ответили: "правил против найма девушек нет, но дайте ей эти тесты". Так я оказалась в компьютерном мире, – продолжает Дагния.
Она вспоминает, что еще не раз сталкивалась с дискриминацией на своей работе.
– В конце 1960-х я написала компьютерную программу, к которой проявили интерес нефтяные компании. Программа искала лучшую цену на нефть среди всех предложений. Интерес к ней проявила Mitsubishi oil. В какой-то момент мне звонит босс и говорит: "Не хочешь ли ты поехать в Японию, чтобы представить свою систему?". Я была очень взволнована, получила паспорт перед поездкой. Потом мне снова позвонил начальник: "Дэгги, мне ужасно жаль! Они узнали, что ты женщина. В Японии ты не можешь выступать на деловой встрече, будучи женщиной". Я, конечно, очень расстроилась. Уверена, что сейчас все изменилось, но тогда это было безумием, – добавляет Дагния.
"Американцы защитят тебя"
В 1978 году Дагния и ее муж Андрис решили отправиться в СССР навестить пожилых родственников, оставшихся в Латвии. Отец Дагнии Николай Озолс был против этой поездки. Он считал, что их до сих пор разыскивают, а Дэгги могут арестовать. Но отец ее мужа решение ехать на родину поддержал.
– Отец Энди сказал: "Глупо так думать: американцы защитят тебя!". В поездке я увидела весь этот образ жизни и поняла, что я бы не смогла жить при коммунизме. Я была рада, что живу в Америке. Я думала, что никогда не вернусь в Латвию, – говорит Дагния.
Семья купила путевку в компании "Интурист". Это была единственная возможность посетить СССР в туристических целях. Двухнедельная поездка включала туры по Ленинграду, Москве и Риге.
– В рижской гостинице мой муж нашел радиожучок и решил пошутить. В номере не было туалетной бумаги, только пара вощеных листов. Муж сказал: "Скажи об этом на латышском языке по радиомаячку". Я пожаловалась. Когда мы вечером вернулись, в номере была огромная стопка листков! То есть они слушали! – уверена Дагния. – В какой-то момент мы поняли, что за нами следят. В одном из туров мы заметили, что в конце автобуса сидит джентльмен, который ни с кем не разговаривает. Оказалось, что это журналист. После тура в газете была опубликована статья, о том, как Андрис и я посещали такие-то места и как нам все понравилось, хотя мы ни разу с ним не беседовали. Это было довольно забавно.
Дагнии удалось навестить родных. Один из них – кузен ее матери – умирал от рака. Ему было уже за 70 и его отказывались брать в больницу.
– Моя тетя потратила все сбережения на частного врача, который приходил к ним и давал морфий. Меня тогда шокировала система здравоохранения, где вы не можете просто лечь в больницу, чтобы о вас позаботились, – говорит Дагния.
Единственной информацией о мире, которой доверяли ее родственники, транслировалась по радиостанции "Голос Америки", но сигнал блокировали в СССР.
– Чтобы послушать радио, надо было пойти в парк и забраться на холм, где ловил этот сигнал, – рассказывает Дагния. – Одна из моих родственниц спросила, действительно ли летающие тарелки приземлились во Флориде – об этом они где-то прочитали. Я хотела рассмеяться, но потом поняла, что они не шутят. Я ответила: "Если они приземлились, нам об этом не сказали". Очень грустно было смотреть, как людям подавалась ложь.
"Все хотели разбогатеть"
В сентябре 1990 года – спустя почти полгода после выхода Латвии из состава СССР – власти США организовали торжественный ланч для латвийских чиновников и американских бизнесменов. Дагния Лацис была в числе приглашенных, она единственная из всех гостей знала латышский язык.
Министр иностранных дел Латвии Янис Юрканс за обедом рассказал Дагнии, что в Латвии нет современного оборудования: в офисе министерства стояли только старые пишущие машинки. "В наших офисах нет пишущих машинок. У каждого человека рабочая станция, подключенная к сети. Это небольшие компьютеры", – ответила Дагния. Юрканс попросил Дагнию достать такие рабочие станции для Латвии.
– Хотела ли я ввязываться в дела Латвии? Несмотря на то, что это был 1990 год, у меня осталось неприятное чувство от моей поездки в 1978 году. Я сомневалась – действительно ли коммунизм исчез? – вспоминает Дагния. – Тем не менее, мы приехали с рабочими станциями и установили их в декабре. Меня забросали вопросами: а как это работает, а как то работает, можете ли вы подготовить нам предложения [на поставку компьютеров]. Все хотели разбогатеть. Я увидела, какие латыши умные, и решила основать здесь компанию. Потом в январе русские танки вошли в Вильнюс (речь идет о столкновениях между сторонниками независимости Литвы и военнослужащими СССР в 1991 году, получивших названия "январские события" . Согласно расследованию прокуратуры Литвы, было убито 15 человек (13 непосредственно в ночь трагедии, двое скончались позже), 900 человек было ранено. – СР). Я не могла поверить, что коммунизм вернется. Латвия тогда еще не была по-настоящему свободной, советская армия была все еще там. Мне советовали не ехать вновь в Латвию, но я решилась на еще одну поездку.
В апреле 1991 года она вновь приехала на родину, чтобы основать свою компанию Baltic Technology Group (BTG). Латвия тогда не проводила банковские операции с западными странами – только транзакции со странами бывшего СССР. Дагния финансировала BTG из личных денег, которые приходилось привозить наличными. "Я мчалась через аэропорт Детройта, испытывая значительный дискомфорт. Булавки для подгузников терлись о мою кожу. Я приколола к бюстгальтеру два конверта, набитых долларами. Это был единственный способ доставить платежную ведомость BTG", – написала Дагния в своей книге.
– Это было большое разочарование, что в Риге не было банков. Одним из клиентов моей компании в США был SWIFT – они проводят все транзакции за пределами любой страны в Европе. Я пригласила этих людей в Латвию, мы проводили семинары и давали всю информацию. Латвия стала первой страной бывшего Советского союза, подключившей SWIFT, – говорит она.
Впоследствии западные технологии, в том числе банкинг, позволили стране вступить в Евросоюз и НАТО.
– Я знала, как работают технологии в США. У меня был план быстро все показать Латвии, но быстро не получалось. Ведение учета в стране было ужасным: куча отделов, и все переписывалось карандашом. В какой-то момент я добилась хорошей цены, чтобы поставить им компьютеры, а они взяли и отменили заказ. И такие вещи продолжают происходить, но я продолжаю, несмотря ни на что, – рассказывает Дагния. – Я написала книгу, чтобы сказать людям: "Не сдавайтесь!". На пути к цели есть препятствия. Вы можете остановиться и подумать нестандартно, чтобы достичь цели другим способом. Слишком много людей просто сдаются.
У здания Baltic Technology Group в центре Риги развешаны украинские флаги и плакат с черепом Владимира Путина в красной рамке, символизирующим смерть.
– Они боятся, что русские снова придут. Все страны Балтии этого боятся, – говорит Дагния. – Сегодня финансовая поддержка Украины попала под сомнение, но все должно решаться на переговорах. Я согласна, что страны должны платить свою долю, чтобы состоять в НАТО. Я надеюсь, что все будет хорошо. Уверена, что страны Балтии не допустят сценария, который случился в Украине. Американские военные базы, находящиеся в Латвии, в этом помогут.
По данным общества "Мемориал", всего от депортаций в СССР пострадали 5,8 млн человек. Наиболее массовыми были кулацкие высылки в 1930-х годах (более 2,3 млн человек), депортация корейцев в 1937 году (181 тыс. человек), депортация бывших польских и других иностранных граждан в 1940 году в рамках зачистки новых западных границ (276 тыс. человек), депортации советских немцев и финнов в 1941 году (почти 1 млн человек), чеченцев и ингушей (484 тыс. человек), крымских татар из Крыма в Узбекистан в 1944 году (182 тысячи человек).
