В Грузии не появилось никакой новой ясности в своих конкретных мечтах о России.
Над русским миром нависла угроза, которой никто не ждал.
Украинская реальность – это Коломойский как конкретный персонаж с более чем конкретными интересами, так и собирательный образ.
Неделя после освобождения ереванского проспекта Баграмяна от протестующих исполнила роль вечности.
В Грузии быть оптимистом проще, а в России – страннее, и это новая стена, тем более неожиданная, чем более прозрачна.
Искушение силой – естественная реакция любой власти, тест на ее внутреннюю противоречивость, диагноз ситуации.
Люди, по-российски впечатлительные, конечно, в любом массовом начинании в декорациях столичного города видят призрак Майдана.
Искусство политического позиционирования порой дарит подлинные шедевры. Первые Европейские игры стали праздником прояснения стратегических симпатий.
Армения не отдает России очередную жемчужину своей индустрии, а Россия пытается от нее избавиться.
«Восточное партнерство» объявлялось структурой бессмысленной, саммит – безрезультатным, перспективы – комическими.
Это очередная экстравагантная развязка одного из сюжетов эпохи цветных революций.
Традиция – это регулятор. У кого-то из традиции вырастает закон.
Встреча спикера армянского парламента Галуста Саакяна с Анатолием Бибиловым, коллегой из Южной Осетии, относится к жанру экзотическому, но в наших краях обыденному.
Александр Лукашенко всегда умел торговать воздухом, но никогда это не получалось у него, как сейчас.
Выборы в непризнанной стране – немного игра. Как и вообще многое из того, что происходит в непризнанных странах.
Украина взялась за призрак коммунизма, и получился троллинг тем более замечательный, чем менее предсказуемый.
Собрать статистику может каждый, настоящий смысл в том, чтобы ее объяснить.
Даже если президент Маргвелашвили в своем выступлении в парламенте объявит, скажем, о выходе из ООН, это уже ничего не добавит к развернувшейся интриге.
Признать геноцид – правильно и гуманно, не признавать – значит, вставать на сторону палачей. Но это только кажется, что все просто...
Если бы вдруг на десять дней исчез Бидзина Иванишвили, что бы изменилось?
Загрузить еще
