В глухой тишине тюремной камеры даже самый отчаянный крик может остаться без ответа. Но есть форма протеста, которую нельзя заглушить: когда человек отказывается от еды, это превращается в манифест, который громче любых слов. Но услышит ли их кто-нибудь? Может ли такая форма протеста изменить политическую реальность? И как реагирует власть на протест, который нельзя разогнать дубинками и слезоточивым газом?
Борьба за свободу или смертный приговор?
Голодовка как форма протеста существует давно. Ирландские революционеры, советские диссиденты, узники Гуантанамо – в истории немало примеров, когда отказ от еды становился последним орудием в борьбе с системой. В Грузии же голодовка превратилась не просто в метод сопротивления, а в часть политической культуры. К ней прибегают как простые заключенные, так и известные фигуры.
Самая громкая голодовка в новейшей истории страны – протест третьего президента Михаила Саакашвили. Сразу после ареста он объявил, что считает себя политическим заключенным, и отказался от еды. С перерывами он держал голодовку 70 дней. Фотография исхудавшего экс-президента, демонстрирующего торчащие ребра в зале суда, вызвала широкий резонанс не только в Грузии, но и за ее пределами.
А в декабре 2013 года началась одна из самых массовых голодовок в истории страны – более 900 заключенных выступили против приостановки создания Комиссии по установлению недостатков правосудия и потребовали пересмотра своих дел.
Но протест за решеткой может стоить и жизни. В 2021 году 32-летний Георгий Пасеишвили умер после 40-дневной голодовки. Он считал себя невиновным, требовал пересмотра дела и отказался не только от еды, но и от медикаментов после ухудшения здоровья. За несколько часов до смерти его перевели в клинику, но было поздно.
И сегодня в Грузии заключенные протестуют на грани жизни и смерти.
Азербайджанский журналист Афган Садыгов, ожидающий экстрадиции, с перерывами держит голодовку уже 145 дней. Он практически не пьет воду, не принимает пищевые добавки, потерял более 40 кг, передвигается в инвалидной коляске и периодически теряет сознание. Его состояние критическое. НПО «Центр социального правосудия» настаивает: без лечения за границей ему сложно будет выжить.
«Мое самое большое желание – увидеть в последний раз своих детей и тебя», – написал он своей супруге.
Для Севиндж Садыговой это послание означает, что ее муж «уже предчувствует конец».
«Афган, прости меня, я не смогла тебя спасти. <...> То, что мы пережили, – это уничтожение, убийство одной семьи. Это – величайшее преступление, совершенное под именем закона», – пишет она на своей странице в Facebook.
Журналист Мзия Амаглобели голодает 32 день. Ее арестовали за пощечину полицейскому, ей грозит до семи лет лишения свободы. Начиная свой протест, она заявила: «Свобода важнее жизни». Спустя 30 дней из-за значительного ухудшения состояния ее перевели в клинику.
Темур Катамадзе, известный как «батумский знаменосец», держит голодовку 26 дней в изоляторе. Так он «готов пожертвовать собой ради европейского будущего Грузии».
20-летний Николоз Джавахишвили, обвиняемый в участии в групповом насилии, объявлял голодовку дважды – в знак солидарности с Амаглобели и «неповиновения нелегитимной власти». Из-за ухудшения состояния в последний раз на 9-й день голодовки он был вынужден прекратить ее.
Без жидкости человек может умереть уже через неделю. Если он пьет только воду, критическая точка наступает примерно через 45 дней.
Радикальная мера сопротивления
Грузинские заключенные используют голодовки десятилетиями и по разным причинам. Кто-то протестует против судебного решения, кто-то – против условий содержания, а кто-то требует пересмотра дела или даже свиданий. Иногда отказ от еды становится способом добиться перевода в больницу.
«Некоторые идут на радикальные шаги – например, глотают посторонние предметы, чтобы получить медицинскую помощь. Но такое поведение чаще характерно для криминальных элементов, а не для политических заключенных», – говорит правозащитник и бывший член комиссии по помилованию Лия Мухашаврия «Эху Кавказа».
По ее словам, исторически голодовки чаще всего использовались именно политическими заключенными. Голодовка становится для них единственным доступным способом борьбы, когда никаких других инструментов борьбы не остается.
«Это крайняя мера сопротивления несправедливой судебной системе и всему процессу, направленному против них», – говорит правозащитница.
Голодовка по приказу
В Грузии права заключенных, объявивших голодовку, четко прописаны в нормативном акте. Согласно приказу от 2000 года, администрация тюрьмы обязана не только зафиксировать факт отказа от еды, но и предпринять конкретные меры.
Когда заключенный объявляет голодовку, директор учреждения в присутствии врача составляет официальный акт с датой ее начала и указанием требований голодающего. Об этом немедленно уведомляют Департамент исполнения наказаний и надзорного прокурора.
Администрация обязана объяснить заключенному возможные риски для его здоровья, а также порядок дальнейших действий. Если требования голодающего находятся в компетенции администрации, она «немедленно принимает меры по обеспечению их удовлетворения и информирует об этом Департамент исполнения наказаний и соответствующего надзирающего прокурора».
Медицинское наблюдение начинается сразу. Врачи ежедневно обследуют голодающего, а его состояние фиксируется в медицинской карте. Несмотря на отказ от еды, заключенному предлагают завтрак, обед и ужин. При подаче пищи голодающему разъясняется необходимость ее приема. Если он не принимает пищу в течение двух часов после подачи, этот факт должен быть документально зафиксирован.
Если отказ от приема пищи длится более трех суток, проводится психиатрическая экспертиза. При ухудшении состояния администрация обязана госпитализировать заключенного – сначала в тюремный медпункт, а если требуется более серьезная помощь, в специализированное медицинское учреждение.
Правозащитница Лия Мухашаврия подчеркивает, что администрация обязана принять все необходимые меры, чтобы предотвратить гибель человека. Но очень важно, чтобы даже в таких ситуациях волеизъявление заключенного оставалось свободным.
«Если он физически не может выразить свою волю, необходимо привлечь адвоката, правозащитника или доверенное лицо, которое поможет зафиксировать любое его решение. К сожалению, есть воля и на то, чтобы умереть. И никто не может этому препятствовать», – говорит правозащитница.
В процессе мониторинга голодовок заключенных ключевую роль играет еще один институт – Офис омбудсмена, который обладает эксклюзивным правом контроля в закрытых учреждениях. Как отмечает бывший народный защитник Уча Нануашвили, офис омбудсмена должен быть незамедлительно уведомлен о начале голодовки заключенного.
«Главная обязанность омбудсмена – обеспечить регулярный мониторинг и организовать визиты в места лишения свободы. Это включает привлечение различных профессионалов, врачей и психологов, для оценки состояния голодающего. <...> Особенно важную роль играет медицинская комиссия, которую омбудсмен может создать в случае длительной голодовки. Врачи должны тщательно отслеживать изменения в организме заключенного, чтобы своевременно реагировать на ухудшение его состояния», – говорит Нануашвили «Эху Кавказа».
Как независимый орган, омбудсмен обязан не только следить за физическим состоянием голодающего, но и добиваться рассмотрения его требований, подчеркивает Нануашвили.
«Это важно не только с точки зрения конкретного случая, но и для выявления возможных системных проблем. Поэтому вопрос требований важен и достоин внимания, чтобы власти могли вести об этом дискуссию».
«Шантаж государства»
Грузинские власти, как правило, не заинтересованы в том, чтобы протестующие заключенные умирали. Во-первых, на них оказывает давление общественное мнение и международные организации, требующие предотвратить гибель человека. Во-вторых, смерть голодающего может превратить его в символ сопротивления, что создает дополнительные политические риски.
В Европейском парламенте уже представлен проект резолюции с требованием освободить Мзию Амаглобели. Глава Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) также призвал власти Грузии освободить журналистку. Аналогичные призывы звучали в отношении экс-президента Михаила Саакашвили, который объявлял голодовку в тюрьме.
Несмотря на международное давление, власти Грузии обычно не желают удовлетворять требования заключенных, говорит бывший омбудсмен Уча Нануашвили. Власти, как правило, воспринимают такие протесты не как призыв к диалогу, а как вызов.
В случае с голодовкой Мзии Амаглобели представители «Грузинской мечты» отказываются рассматривать ее протест, по крайней мере публично, как серьезный сигнал. Один из лидеров партии Мамука Мдинарадзе назвал голодовку Амаглобели «шантажом государства».
«Что касается госпожи Мзии, нам ее преподносят так, будто она совершает великий подвиг. Понятно, что речь идет о голодовке и состоянии здоровья, которое должно быть в порядке. Она должна начать есть, и все закончится. Ни одно государство не поддается шантажу. Освобождение человека из-за голодовки наносит серьезный ущерб государству», – заявил Мдинаридзе.
Нануашвили считает, что в «Мечте» рассчитывают на прекращение голодовки и закрытие вопроса, но игнорируют ее причину. Он подчеркивает, что государство должно вовремя предпринимать шаги, направленные на устранение причин, а не затягивать процесс:
«Мы не увидели своевременных действий. Напротив, даже медицинский консилиум создали спустя недели. Такие задержки недопустимы. Никто из «Мечты» не выразил желания встретиться с заключенной и рассмотреть ее требования, прийти к какому-то соглашению. Лично или через посредников – будь то омбудсмен, церковь... Никто не включился».
Последняя возможность?
Как показывает практика, голодовки заключенных в Грузии редко приводят к выполнению их требований. Зачастую голодовки просто прекращаются из-за сильного ухудшения состояния здоровья голодающих.
Власти, как правило, не идут на уступки, опасаясь создать прецедент, который мог бы побудить других заключенных к аналогичным действиям. Но само грузинское общество очень серьезно воспринимает такие формы протеста, вызывая волну солидарности и давления на государственные структуры. Хоть система редко сдается под давлением голодающих, для самих протестующих это становится не просто формой борьбы, а последней возможностью быть услышанными.
Форум