После 28 ноября 2024 года, когда «Грузинская мечта» заявила о приостановке переговоров с Евросоюзом, протесты в Тбилиси стали ежедневными. Среди тех, кто выходит на проспект Руставели, 32-летняя Лорена Берия, активистка, родившаяся в Сухуми и выросшая между двумя войнами. 22 октября ее задержали во время акции, когда она пыталась помочь мужчине, перенесшему инсульт.
«Сегодня меня задержат»
«Осторожно! Эй! Ему плохо! Умоляю! У него инсульт! Осторожно, прошу! Я сама выведу на тротуар этого мужчину, прошу! Ему плохо!», — кричит Лорена Берия полицейским, которые задерживают мужчину, стоящего в центре на перекрытом проспекте Руставели.
Все это фиксирует камера ее телефона: десятки полицейских, падение мужчины на асфальт и хаотичное движение вокруг. Через несколько секунд кадр, снятый ею, гаснет. На записи остается только ее голос: «Телефон, телефон…». В этот момент сотрудники уже выхватили у Лорены мобильный и задержали ее.
Это было 22 октября — впервые за долгое время проспект Руставели был перекрыт всего на пятнадцать минут. Этого хватило, чтобы задержать около тридцати человек. Среди них 32-летняя Лорена, чье имя за последний год стало неотъемлемой частью протестной хроники Грузии.
Впервые я встретила Лорену зимой 2023 года. Тогда, во время акции в поддержку Алексея Навального, устроенную россиянами в Тбилиси, она взяла микрофон и напомнила собравшимся о словах российского оппозиционера пятнадцатилетней давности — о «грызунах» и признании Абхазии и Южной Осетии. Лорена родом из Сухуми.
Наши пути снова пересеклись почти год спустя, в ноябре 2024-го, когда Лорена рассказывала, как идентифицировала троих пропагандистов российских СМИ и вынудила их уйти с Руставели, где проходила акция против признания результатов парламентских выборов. С тех пор я видела ее часто — у баррикад, у ступеней парламента, под дождем, в толпе студентов с флагами ЕС. Она всегда была впереди, вступала в перепалки с сотрудниками Департамента особого назначения МВД, полицейские знали ее по имени и фамилии.
Каждый раз наш с ней разговор заканчивался одинаково: «Как тебя до сих пор не задержали?», — спрашивала я. Лорена отшучивалась: «Наверное, не хотят со мной связываться».
22 октября Лорену задержали. В тот вечер она пришла на акцию к шести вечера. Села на лавочку у парламента, спиной к дороге. По шуму поняла, что автомобильное движение на проспекте неожиданно рано остановилось. Несколько человек вышли на дорогу. Полицейская машина требовала освободить проезжую часть, но никто не двинулся.
«Я сказала журналистам, стоящим рядом: сегодня все закончится плохо. Сегодня, кажется, меня задержат», — вспоминает Лорена.
Через несколько минут на крышу полицейской машины взобралась женщина — позже окажется, что это 48-летняя Тамар Лорткипанидзе. Она сказала: «Это за Мзию!» и прошлась по крыше автомобиля. Ее задержали и обвинили в насилии (якобы она ударила по лицу таксиста) и нападение на служебное транспортное средство полицейского. Ей грозит от 4 до 7 лет лишения свободы. Тбилисский городской суд избрал арест в качестве меры пресечения.
Эта сцена заставила Лорену выйти на дорогу в первый раз. По ее словам, она действовала инстинктивно: «Испугалась, вдруг ее столкнут с крыши, и она не дай бог упадет». Когда Лорткипанидзе спустилась, Лорена вернулась на тротуар, продолжая наблюдать за происходящим.
Во второй раз Лорена бросилась на дорогу, чтобы помочь 52-летнему Иосебу Хеошвили, мужчине с ограниченными возможностями.
«До того, как его задержали, он стоял и держался за сердце. Я тогда предложила ему Корсиз, который у меня был. Но он отказался. Я знала, что он перенес инсульт, я умоляла полицейских, что сама переведу его на тротуар».
Но Лорену задержали, а на асфальте остались мужские кроссовки — те самые, что слетели с Хеошвили в момент задержания.
Сон, гимн Грузии и «Оле, Ола»
Согласно новым законам «Грузинской мечты» о свободе собраний, за блокировку дороги вместо штрафа предусмотрены аресты до 15 суток. Повторные нарушения влекут уголовную ответственность.
На Лорену надели наручники, сняли часы, свисток, забрали сигареты и отвезли в изолятор временного содержания Загэс.
«Сфотографировали на фоне такой линейки с отметками роста. Я не удержалась и засмеялась. Меня спросили: «Что смешного?». Мой ответ был: «Мне кажется я в кино», — вспоминает она.
Камера была маленькой: две двухъярусные кровати, стол, маленькое окно и две камеры круглосуточного наблюдения.
На следующее утро Лорену повезли в суд. Согласно обвинению, она «блокировала дорогу в течение часа». Доказательств в виде непрерывной видеозаписи сторона обвинения не предъявила. Лишь отрывки видео, на которых видно, что Лорена в разное время стоит на проезжей части. Судья дал за это четыре дня ареста.
Лорену вернули в Загэс. Новая камера под номером пять показалась просторнее. Соседки делились чаем и и рассказами о задержаниях, читали книги, пели гимн Грузии и песню «Оле Ола».
Песня «Оле, ола» стала неофициальным антиправительственным гимном. Композиция содержит оскорбления в адрес партии «Грузинская мечта» и часто звучит на протестах, продолжающихся с 28 ноября 2024 года. Члены партии реагируют на нее крайне резко. Ранее из-за этой песни неизвестные несколько раз нападали на музыкантов, исполнявших ее.
«Кажется там все наши сидели. Когда я выходила звонить маме, кто-то пел «Оле, Ола». Я так обрадовалась. Кажется, это был Леван Джобава».
Лорену сотрудники изолятора прозвали «маленьким Лаврентием».
«Сказали: «Чтоб мы тебя здесь больше не видели», — вспоминает Лорена и смеется.
Эти четыре дня в изоляторе стали для Лорены неожиданной передышкой.
«Я в жизни столько не спала. Отдохнула от соцсетей. Но все время думала — кого задержали, кому сколько суток дали. Это переживание никуда не делось. А так отдохнула и возвращаюсь на Руставели с новыми силами, но просто теперь на дороге не смогу стоять».
ЭК: Потому что теперь страшно, что может последовать уголовное дело?
ЛБ: Страха нет. Просто, думаю, надо менять форму протеста. Я понимаю, что для ребят, которые сидят в тюрьмах с ноября, очень важно, чтобы Руставели был перекрыт. Но надо что-то придумать, чтобы не давать больше им [полицейским и властям] повода [задерживать].
Когда срок временного содержания Лорены закончился, она вышла из изолятора в леопардовых тапочках, которые ей прислали друзья, знающие, что она «не самый нежный человек». Чтобы избежать гнева освободившейся подруги, ей первым делом подали ее любимый напиток — кофе.
Возвращение на родину и на протест
История Лорены — это не только хроника одного задержания. Она — часть поколения, выросшего между войной и поиском своего дома. Лорена родилась в Сухуми в 1993 году. Через четыре месяца после ее рождения город пал. Ее мама 14 дней шла через Чуберский перевал с младенцем на руках. Позже семья оказалась в России, где Лорена провела пятнадцать лет.
В августе 2008 года Лорена была в Сенаки, когда она впервые услышала звуки российских авиаударов.
«Я не помнила Абхазию, мне было четыре месяца, но когда в Сенаки началась бомбежка, я спросила: кто это? И когда услышала в ответ «снова Россия», все стало ясно. Я позвонила маме, которая на тот момент была в Москве, и сказала, что все, мы переезжаем в Грузию».
Так Лорена оказалась в Грузии уже осознанно, уже с убеждениями. Это было первым проявлением ее протеста. Дальше — весна 2023 года и первый закон об «иноагентах». Лорена видела прямые параллели с Россией, в которой жила.
«Я же помнила про эти законы в России, которые для меня были чушью. И здесь начиналось то же самое. Я подумала, как так? Шансов нет, чтобы мы такое допустили. И вот тогда уже, наверное, я полностью во все это включилась».
С тех пор она почти не пропускала ни одной акции. Ее знают журналисты, студенты, политики.
«Если кого-то задержат, я все равно выбегу, знаю себя. Я такая. Мама к этому готова. Я ей всегда говорю: ты должна быть сильной. Я морально готова ко всему», — говорит она.
Когда я спрашиваю, зачем ей все это, Лорена отвечает:
«Потому что хочу жить в нормальной стране. Если бы я хотела жить в России, по российским законам, наверное, я бы сюда не вернулась, да? Я хочу быть частью Европы».
В конце разговора Лорена вспоминает очень важный для нее момент. 22 октября, когда закончился ее судебный процесс, в коридоре дежурили полицейские. Они смотрели новости на оппозиционных каналах.
«Я не видела кадры, но я слышала звуки, словно транслировалось, как на Руставели идет большая волна людей. Слышала эти шумы, свистки. Я спросила у полицейского: «Что, Руставели перекрыт?». Один ответил мне недовольно и резко: «Да». Я спросила еще: «Ну что, много там людей?». Они промолчали. И это было для меня ответом. Я подумала: вот так вот. Мы все еще здесь».
Форум