Непрекращающиеся акции протеста и заключение лидеров оппозиции. Сворачивание демократических свобод по всем направлениям – от ужесточения законодательства, до посягательства на независимость сми и автономность университетов. Противостояние с западными партнерами и рапрошман (rapprochement) с Россией. Чем запомнился 2025 год – его итоги подводим с грузинскими политологами Гией Хухашвили и Георгием Мелашвили.
— Батоно Гия, с каким настроением вы и грузинское общество провожаете 2025?
Гия Хухашвили: С беспокойством, можно сказать, с некоторым напряжением, потому что этот год ознаменовался практически необратимыми действиями власти для формирования так называемой суверенной демократии российского типа. По сути, это авторитаризм, где практически монополизированы все институты, проводятся политические гонения. Мы видим, что происходит стерилизация грузинского общества, изменение вектора долгосрочного развития страны, и под колпак берется вся общественно-политическая и социально-экономическая жизнь. То есть всё надо ставить под контроль. Но этот процесс проходит в три этапа, можно сказать. Первый – это упразднение институционного порядка страны. Этот этап, к сожалению, мы уже прошли. Мы знаем, что все институты государственные монополизированы. Второй этап – это так называемая диктатура, где политические гонения носят уже системный характер. И, в принципе, цель власти – загнать любой протест, любое инакомыслие на кухню. Но мы подходим уже к третьему этапу, который можно назвать более жестким термином – тоталитаризмом, где уже идет нажим на личную жизнь простых граждан. И симптомы этого третьего этапа уже, к сожалению, мы видим пока что эпизодично, но недалеко то время, когда это тоже примет некий системный характер. Так что все плохо, провожаем с тревогой прошлый год.
— Батоно Георгий, чем вам запомнился вам уходящий год и какое событие вы бы выделили?
— Ох, год был еще тот, мягко говоря. Событий тоже было очень много. Я думаю, мы можем разделить эти события на две категории. Первая – для внутреннего потребления, что у нас происходило в Грузии. Вторая – глобальные. Начну с глобального. Разумеется, это визит с президента Зеленского в Белый дом, его переговоры с Трампом и то, что, в конце концов, более-менее получилось наладить украино-американские отношения. И то, что мы сейчас видим – это продолжение всего этого. Второе событие, которое я бы хотел отметить – это, разумеется, речь Джей Ди Вэнса в Мюнхене, потому что она стала главным индикатором европейско-американских отношений. Я думаю, это стало одним из главных будильников для Европейского Союза о необходимости самим принимать решения и превращаться в геополитического игрока.
— Они как-то отражаются на Грузии, эти глобальные события, какое значение они имеют в грузинском преломлении?
— В первую очередь я бы выделил превращение «Грузинской мечты» в некое подобие еще более авторитарной политической партии. Вот этот бешеный принтер, когда они принимают все больше и больше законов, которые пытаются ограничить свободу граждан Грузии.
Второе - я бы выделил все-таки протест, который «Грузинская мечта» пыталась задушить, заглушить на протяжении всего этого года, и это у них не вышло. Я думаю, самое важное событие всего прошедшего года – это, разумеется, наш протест, который в Грузии не утихает, существует. Несмотря на то, что «Грузинская мечта» активно пытается принять еще больше законов, которые еще больше заглушат протест, он никуда не девается. Возможно, на Руставели выходит чуть меньше или чуть больше людей, но этот протест никуда не делся, и «Грузинской мечте» приходится очень активно на это реагировать. Поэтому мы видим аресты, в том числе и их собственных людей, будь это Лилуашвили, будь это Гарибашвили, будь это Джуаншер Бурчуладзе или другие.
Мы видим, что премьер-министр пытается говорить о высоких ценах, которые в Грузии действительно абсолютно неадекватны даже по сравнению с любыми европейскими странами. Они очень четко ощущают, что поддержка электоральная тает на глазах, ее фактически больше не существует, и они очень четко понимают, что у них есть небольшая база, это примерно четверть, может быть, одна пятая населения Грузии. Вот эту базу они все больше и больше пытаются радикализировать. Если кто-нибудь занимается радикализмом в Грузии, это исключительно «Грузинская мечта». Они пытаются создать такую идеологическую базу для себя, и у них это не получается.
— Батоно Гия, общественное недовольство сейчас и протест - это сообщающиеся сосуды или ужесточение законодательства, массовая посадка протестующих и лидеров оппозиции отразилась на этом? Власти удалось справиться с этим вызовом?
— В какой-то степени удалось, конечно. Цель власти в чем? В том, чтобы раздробить протест. Общий объем протеста очень высок, значит, он очень опасен для власти. У власти нет иллюзии того, что эти их люди полюбят. Их цель в том, чтобы раздробить и загнать, если еще раз повторю, протест на кухню. В принципе, в какой-то степени это власти удалось. Почему? Потому что у протеста есть свое ядро, которое является константой, которое всегда готово действовать, но основная масса, кто определяет окончательный перевес в этой политической борьбе, я бы не сказал, что конформистски настроено, но очень подвержено каким-то бытовым страхам. В какой-то степени эти люди, не имея конкретных ориентиров, как бы нейтрализованы. То есть скептицизм, нигилизм в них удалось власти укоренить. Здесь уже проблема в том, что нет лидеров, которые смогли бы консолидировать объемный протест.
— Нет лидеров, потому что они сидят в тюрьме?
— До тюрьмы они тоже не пользовались особым авторитетом. Мы знаем, когда они были на свободе, связь между натуральным протестом, между протестным движением и политическим классом оппозиционным была очень слабой, мягко говоря, а то и вообще не было этой связи. Протест не подпускал этих людей к себе, но он сам тоже раздроблен на разные социальные и профессиональные группы. И нужна консолидация.
Представьте себе, идет война, есть очень большая армия, многочисленная армия, но у этой армии нет офицерского состава, нет военачальника, который бы определил некую стратегию, тактику этой войны. Отсутствие, дефицит авторитетов, которые бы смогли капитализировать эту огромную энергию, это, конечно, является системной проблемой. Власть тоже не останавливается - потенциально опасных сажают, кого-то подкупают, кого-то вербуют, кого-то изгоняют из страны. Эта технология отработана очень хорошо в России. Грузинская власть по тем шпаргалкам или инструкциям действует, которые поступают из Кремля. Методично, шаг за шагом, со всеми компонентами борьбы - это не только политические какие-то действия, не только законодательство и административные действия, не только спецслужбы, но и пропаганда. Если вы посмотрите наши электронные медиа, связанные с властью напрямую, вы увидите, что это чистое ОРТ, или телеканал «Россия», или НТВ. В принципе велосипед выдумывать не надо, потому что все это очень хорошо отработано, опробовано на российском народе. Это суверенная демократия, где одна партия является доминантной силой в стране со своей ручной оппозицией. Стояла такая задача в России, эту задачу удалось решить. По той же схеме, шаг за шагом в Грузии происходит то же самое. Кто не соглашается на такие правила игры - кого-то посадят, кого-то изгонят из страны. А кто согласится, будет в парламенте, будет у них свой кусок, не будет амбиций прийти во власть, будут удовлетворяться своим каким-то местом миноритарным. Власть будет в шоколаде всегда. Мы уже стали неким подобием, провинциальным, но все-таки подобием, российского режима.
— Батоно Георгий, власть обещает запретить крупнейшие оппозиционные партии, их лидеры уже в тюрьме. В этих условиях, какой выбор остается у продемократического движения? Готово ли оно к еще большему закручиванию гаек? И можно ли к этому как-то подготовиться?
— Подготовиться к этому, конечно, сложно, но я не думаю, что у протестного движения и вообще у грузинского общества есть какая-либо альтернатива. В нашем случае адаптация или смерть — это очень простой выбор. Грузинскому обществу придется адаптироваться к такому авторитаризму 21 века, потому что, с одной стороны, «Грузинская мечта», конечно, закручивает гайки, но, с другой стороны, они пытаются сохранить поддержку хотя бы той электоральной базы, которая у них существует. И с этим у них тоже, очевидно, есть довольно серьезные проблемы. Например, когда было опубликовано расследование Би-би-си относительно использования всяких химических реагентов, химического оружия и так далее против собственного населения, это повлияло в том числе и на базу «Грузинской мечты». Чем больше будет проходить времени, тем больше «Грузинской мечте» будет сложно использовать те штампы пропаганды, которые они использовали довольно успешно на протяжении всего этого времени. То есть инфляция пропаганды, которую мы в Грузии наблюдаем, очень отчетлива. Что было вначале? Вначале было «Единое национальное движение», которую «Грузинская мечта» объявила врагом номер один, главным источником всех бед. Потом это приелось. Они придумали глобальную партию войны. В промежутке была еще попытка Давид Гареджи, но это совершенно другая тема. Глобальная партия войны тоже приелась. И вот теперь они пытаются все-таки как-то интегрироваться в западный медийный нарратив и придумали какой-то дипстейт, который существует и борется против «Грузинской мечты». Эта инфляция нарративов и инфляция пропаганды, я думаю, тоже очень большая проблема для них, потому что они уже ничего позитивного предложить не могут. Они пытаются сейчас повлиять на собственную базу и придумали вот этот нарратив про высокие цены, нарратив борьбы с коррупцией, но на самом деле, и в первую очередь, я думаю, это видно их собственным сторонникам, это борьба за власть. И то, что «Грузинская мечта» полностью переключилась исключительно на борьбу за те ресурсы, которые есть, которые уменьшаются, потому что экономическая ситуация в Грузии далеко не самая хорошая. У нас нет реального экономического роста, о котором глаголит Госстат. На самом деле, ситуация, я думаю, и это очевидно из той же инфляции, из других экономических показателей кардинально отличается от той, которую пытается нарисовать «Грузинская мечта».
— Но это усиливает позиции оппозиции или, наоборот, порождает апатию и у людей опускаются руки? Этот продемократический, оппозиционный, как угодно, фланг автоматически выигрывает?
— Я бы сказал, что оппозиционный спектр усиливается, но, к сожалению, не происходит трансляции этого оппозиционного усиления и того, что оппозиционный электорат вырастает в реальную политическую ситуацию. Проблема грузинской оппозиции, о которой мой предшественник очень хорошо говорил, в том числе в том, что на протяжении всего этого времени они не смогли создать видимость политической альтернативы – что, если «Грузинская мечта» сейчас испарится, кто-то сможет руководить страной. Это, я думаю, является главной проблемой грузинской оппозиции. Разумеется, консолидация — это важно, консолидация — это хорошо и это нужно, но, с другой стороны, консолидация должна быть вокруг определенной идеи. А вот этой идеи - кто может заменить «Грузинскую мечту», и кто будет долгосрочной, более-менее приемлемой альтернативой, этой альтернативы до сих пор не было создано.
И до тех пор, пока не возникнет реальной альтернативы, каким в Польше был Турск, в Венгрии сейчас Мадьяр, будет очень сложно говорить о каких-либо политических очках, которые оппозиция может записать на свой счет.
— Батоно Гия, под конец года задержан бывший всесильный глава СГБ Григол Лилуашвили. Он встретит новый год в тюрьме, также, как экс-министр обороны Джуаншер Бурчуладзе и многие его приближенные. Экс-премьер Ираклий Гарибашвили должен явиться в суд 12 февраля, над ним немного жалились, новый год он будет встречать дома. Что стоит за этими громкими делами? Власти всерьез взялись за коррупцию?
— Нет, это не борьба с коррупцией, это совершенно очевидно, потому что для таких режимов, что выстроил Бидзина, коррупция является фундаментом сохранения стабильности. Почему? Потому что режим, где нет каких-то правовых стандартов, надо подпитывать все время из черной кассы. На зарплате, понятно, эти части системы работать не будут. Так что коррупция — это фундамент. Происходит банальная внутривластная борьба за власть и деньги - больше ничего. Понятно, что есть разные группы, разные группировки. Кто-то сейчас пытается вокруг Бидзины создать некий вакуум, то есть стерилизовать его, остаться его единственным преемником. Я имею в виду эту группировку, символически назовем ее Кобахидзе. А Лилуашвили для этой группировки был опасен тем, что он был как бы приближенным к Бидзине, альтернативным приближенным, посредством которого Бидзина мог бы, в случае чего, их атаковать. Вот сейчас идет процесс того, чтобы остаться его единственным преемником, чтобы вокруг него, кроме них, никого не было.
— А Иванишвили так легко расстается с приближенными людьми?
— Понимаете, в чем дело? Он допустил много ошибок за последнее время, повелся на какие-то дела. Кроме того, чисто субъективные факторы повлияли на все это. Я имею в виду, к примеру, убийство Джангвеладзе, после чего пошла очень большая напряженка. Активизировался транснациональный криминал. ФСБ тоже считает, я думаю, что Бидзина им обходится дороговато, и надо готовить некую альтернативу. Выстроились уже какие-то каналы прямой связи с этим молодым поколением, скажем так, «детей Бидзины». Бидзина, конечно, это видит, но у него нет того свободного маневра, как это было даже год или два года назад, когда он одним звонком мог решить любые кадровые вопросы. Почему? Потому что силы, которые сейчас уже очень глубоко влезли в грузинскую политику, Бидзина должен учитывать.
— Вы имеете в виду силы извне?
— Извне, российские спецслужбы, транснациональный криминал — вот этот Джангвеладзе, Ониани и так далее, которые вдруг поняли, что в Грузии, оказывается, можно хорошо зарабатывать, и они сейчас активизировались очень сильно. Я говорю о российских спецслужбах и криминале, всесоюзном криминале, скажем так, старый термин буду употреблять. Это не отдельные части, потому что в России все это перемешано между собой. Где криминал, где ФСБ там же не поймешь. И здесь то же самое происходит. И это не те люди, которые будут удовлетворяться теми кусками, которые им будет кидать Бидзина. У них свои амбиции. Бидзина для них не единоличный авторитет. Они уже выстраивают свои связи с Каладзе, с Кобахидзе и так далее. И здесь у Бидзины сужается манёвр.
— А это не даёт трещину в вертикали, не угрожает монолитности власти?
— Угрожает, но понимаете, в чём дело? Что бы там внутри власти не происходило, какие бы кризисы ни возникали, кого бы ни сажали, кого бы ни отпускали, пока нет альтернативной силы в стране. Да, внутри партии всегда будут кризисы. А что, в Компартии при Советском Союзе не было кризисов? Там кого-то сажали, были и самоубийства и так далее, но однопартийная система сохранялась. Почему? Потому что не было политической альтернативы.
А грузинская оппозиция сейчас имеет такую иллюзию, что, если у власти какие-то проблемы, им кто-то принесёт эту власть и подарит. Так не бывает, надо бороться за это, за лидерство. А наша оппозиция этим практически не занимается. Сейчас мы можем сказать, что они сидят в тюрьме. А когда они не сидели в тюрьме, что-то было по-другому? Нет. Не было авторитета. Если сейчас измерить, любое социологическое исследование покажет, что у власти проблемы, у власти рейтинг сегодня, наверное, на уровне 25%, и здесь надо учитывать и административный ресурс. Но у оппозиции тоже дела плохи. То есть у нас проблема не только в нелегитимности власти, у нас проблема в нелегитимности и оппозиции. Вот в чём проблема. И у нас сейчас нигилизм, скептицизм, непонятное мрачное будущее. Это всё давит на людей, нейтрализует их, чем очень искусно пользуются власти.
— Батоно Георгий, вы уже упоминали состояние перманентного противостояния Грузии с западными партнёрами. Еврокомиссия ввела новые ограничения для владельцев дипломатических, служебных паспортов, которые вступят в силу 30 декабря. В Тбилиси обвинили Брюссель в шантаже. Шалва Папуашвили говорит, что «давление, шантаж, политический морализм не смогут заменить диалог». Они всё ещё пытаются торговаться или это окончательный разрыв?
— Ну, конечно, «Грузинская мечта» пытается торговаться. Они очень хорошо понимают, что, несмотря на все попытки их заигрывания с Москвой, никакого результата они не приносят. Да, «Грузинская мечта» смогла обогатиться, да, определённые круги очень хорошо заработали на перераспределении тех цепей товаров, которые проходили раньше по России, а сейчас проходят по Грузии в Центральную Азию, в другие страны. Но, несмотря на это, с политической точки зрения, никакого результата переговоры с Россией и все попытки «Грузинской мечты» наладить диалог с Москвой к каким-либо ощутимым результатам не привели. И до сих пор главным гарантом независимости, суверенитета Грузии по-прежнему является Запад, что бы мы ни подразумевали под коллективным западом.
Кроме того, в ходе крайне бестолковой внешней политики, «Грузинская мечта» фактически завела страну в изоляцию. А это очень большая проблема, потому что главным достоинством, главной функцией Грузии на протяжении всего этого периода была транзитная функция. Теперь, когда мы видим, что на юге возникает новый коридор, это TRIPP, так называемый Зангезурский коридор, важность грузинской, северной ветки этого коридора значительно уменьшается. И чем скорее произойдет нормализация отношений между Арменией и Турцией, между Арменией и Азербайджаном, тем скорее у северной ветки, которая проходит по Грузии, возникнет конкурент - южная ветка, и разумеется, «Грузинская мечта» потеряет возможность лавирования, и конкурентное преимущество, которое было у Грузии, тоже исчезнет. Потому что единственной возможностью усилить конкурентоспособность Грузии было создание и строительство порта в Анаклии. «Грузинская мечта» этого не сделала.
И на фоне всей той евроизоляции, которую мы слышим не только от Папуашвили, но и от всех остальных, усиливается российское влияние экономическое. В то же время «Грузинская мечта» и Иванишвили не могут наладить реальную коммуникацию с Москвой, поездка в Центральную Азию тоже не увенчалась успехом. Они не смогли наладить никакой коммуникации с администрацией Дональда Трампа, в отличие от Пашиняна или Алиева. И эта изоляция «Грузинской мечты» все больше и больше углубляется.
— Батоно Гия, одним из главных достижений власти не первый год называют сохранение мира в стране. Иракли Кобахидзе на встрече с послами повторил, что Грузию пытались втянуть в вооруженный конфликт внешние силы, и мир – результат их продуманной последовательной политики. При этом под конец года в Цхинвали арестовали известную гражданскую активистку из Ахалгори Тамару Меаракишвили. То есть эта мирная политика и сближение с Москвой никак не защищает тех немногочисленных грузин, которые, например, остаются в Южной Осетии, при том, что Грузия сегодня, по сути, самый близкий партнер Москвы на Южном Кавказе? Бидзина Иванишвили во время парламентской кампании 2004 года говорил, что чуть ли не в любой может возникнуть вопрос восстановления территориальной целостности страны. Мол, мы отдаляемся от Европы, но можем решить другие важные вопросы за счет меньшей конфронтации и какой-то нормализации с Москвой. Получается, не могут?
— Во-первых, любой коллаборационизм в любой стране оправдывается именно потребностью некой стабильности. Это универсальный аргумент, так что ничего странного здесь нет, это все закономерно. А что они могут еще сказать? Что сохранили мир за счет потери государственного суверенитета. Что касается надежд решить с Москвой какие-то территориальные проблемы, Грузия прекрасно понимает, что это невозможно.
Опять же, суть империи не в том, чтобы искать партнеров, меньших братьев, да? Никаким младшим братом мы никогда не были России. Империя подчиняет, империя контролирует. И для них вообще не стоит вопрос так, чтобы объединить Грузию. Наоборот, это отдельные субъекты для империи - Осетия, Абхазия и Грузия. Все они - сфера их влияния, по отдельности. А чем больше таких субъектов, тем легче управлять, мы это должны понимать. Так что иллюзий у Бидзины тоже нет. Он это кидает в общество для того, чтобы создать надежду какую-то, иллюзию на будущее. Что-то же надо народу говорить? И он вот псевдонадежду утверждает, оперирует ура-патриотическими лозунгами, апеллирует к псевдорелигиозным моментам, защите каких-то несуществующих псевдотрадиций и так далее. Эта вся матрица разрабатывалась не в Грузии, это классическая матрица любого авторитарного деятеля. Так что всё закономерно, в книгах можно почитать.
— Территориальный вопрос понятно - дело сложное, но там есть люди, остаются грузины, граждане Грузии, что с этими людьми? Мы не услышали даже дежурных заявлений от министерства по реинтеграции…
— Я уверен, во власти сейчас насчёт Меаракишвили единое мнение, что эта девочка уже всем надоела и создаёт проблемы, и очень хорошо, что её посадили. Так они думают, они так не будут говорить, конечно. Но наша власть в некоторой степени довольна, что эта назойливая какая-то женщина, по их мнению, «неудовлетворённая», вот именно такими словами они её обсуждают, я уверен. Значит поделом...
— А кто будет говорить о проблемах ахалгорцев?
— Наша власть думает только о сохранении власти. У нас власть, которой плевать на людей. Почему они сейчас проводят, к примеру, такую реформу образования, что вообще невозможно будет продолжить образование на Западе? Потому что плевать на людей. Да, они могут иногда плакать крокодильими слезами. Вот, к примеру, выступил премьер-министр и сказал, что, оказывается, в Грузии очень высокие цены, и сейчас надо через спецслужбы контролировать эти цены. Не потому сказал, что он думает или печётся о народе. Просто это чистый дешёвый популизм и больше ничего. Единственная их ценность, единственная их религия — это сохранение власти. Другим там и не пахнет.
— Батоно Георгий, тем не менее, какие у вас ожидания от нового года?
— 2025 был тяжёлым, 2026 будет ещё тяжелее. Я думаю, это уже очевидно. Это будет очень тяжёлый год для Грузии. Это будет очень тяжёлый год вообще, я думаю, для нашей планеты. Но, как говорится, раз Рождественский день, главное — сохранять надежду. Надежду на то, что всё-таки есть ещё возможность улучшить то, что происходит. И опять-таки, грузинский пример — пример того, что протест продолжается уже в течение целого года. И что авторитаризм, который очень хочет, чтобы всё успокоилось, чтобы все его признали, чтобы он стал легитимным, чтобы грузинское общество сломалось, у него это не получается. Я думаю, вот это главный источник надежды не только для нас в Грузии, но и вообще для всех тех людей, которые ценят демократию, которые ценят свободу и готовы бороться за свободное общество и за свободный мир.
— Батоно Гия, а есть повод для оптимизма? Мы нарисовали довольно мрачную картину… Если это всё получилось в России, как сделать так, чтобы не получилось в Грузии?
— Сейчас наступает новый год, и я не имею права, конечно, не быть оптимистом. Вот сейчас моя внучка вместе со мной смотрит Рождественские хроники. На чудо, можно сказать, потому что конкретных каких-то моментов, на которые можно опереться, и через которые можно ожидать каких-то серьёзных изменений, я пока не вижу. Особых надежд у меня нет, но это Грузия. Здесь чудо всегда ожидается, иногда, как ни странно, оно случается.
Форум