В день памяти жертв Геноцида армян премьер-министр Армении Никол Пашинян обратился к стране. В традиционной форме обнаружилось не вполне традиционное содержание, обычно сводящееся к набору гневных формул памяти, непрощения и неизбежности всемирного признания.
Пашинян сказал о другом. В частности, о том, что армяне стали жертвой «геополитических интриг и ложных обещаний, не имея прежде всего политической мысли, способной сделать мир и его правила понятными для него…» Едва ли для кого-то в Армении это стало открытием. О том, что во многом трагедия 1915 года стала возможной и из-за политических игр тогдашней России, провоцировавшей турецких армян примерно так же, как спустя век с небольшим будет провоцировать Донбасс, здесь знали всегда. Несколько лет назад ереванский музей истории Армении организовал мультимедийную экспозицию, и в ее разделе, посвященном началу XX века именно об этом и говорилось, – правда, только на армянском и на английском.
Но руководители страны такого не говорили. Конечно, не лишены основания подозрения в том, что такая прямота – отголосок непростых отношений с Москвой. Но далее по тексту премьер развивает тему уже безо всякой связи с Россией: «Даже сегодня мы воспринимаем мир, окружающую нас среду, самих себя под преобладающим влиянием душевного потрясения Геноцида, и мы не преодолели это потрясение. Это значит, что, будучи международно признанным государством, мы часто строим свои отношения и конкурируем с другими странами и международным сообществом в состоянии душевного потрясения, и именно поэтому порой нам не удается правильно разграничивать реалии и факторы, исторические процессы и прогнозируемые горизонты…»
Об этом и о том, что пора прекратить поиски утраченной родины, потому что родина давно обретена, – то есть обо всем том, о чем Армения втайне знала, ей тоже никто из лидеров не говорил.
Премьер был выслушан, мягко говоря, без воодушевления. Может быть и потому, что это стало продолжением тезиса, на котором Пашинян настаивает весь последний месяц: историческая Армения и реальная Армения – не только не одно и тоже, они зачастую противоречат друг другу, и если этот факт игнорировать, реальная Армения сама рискует стать исторической.
Справедливости ради, для самого Пашиняна эта риторика – повторение пройденного им еще в качестве журналиста. В своей «Айкакан жаманак» («Армянское время») он писал и публиковал такое еще на излете прошлого века, когда написанное еще, увы, не сохранялось в интернет-анналах. Цитировать приходится по памяти – например, про то, что форпост, каковым тогда гордо называли Армению, окружают не заботой и довольством, а колючей проволокой. С тех пор, впрочем, Пашинян не раз демонстрировал готовность к любой идейной трансформации в зависимости от расположения политических звезд, хоть из либерала о безудержные националисты, хоть из западника – в того, кто злополучный для Армении 2020 год начнет с призыва к ОДКБ помочь попавшему в трудную ситуацию казахстанскому коллеге Токаеву.
Однако после войны в мерцании этих политических звезд обнаружились две вещи. Первую, как правду про Геноцид, всегда знали, но не хотели говорить: никакой системы безопасности и никакого стратегического союзника нет и никогда не было, в том числе и в 1915-м. И что единственной реальной системой безопасности для Армении является мир с соседями. В первую очередь с теми, вражда с которыми – заповеданная предками религия, спрессованные в мрачный монолит история, семья и школа, колыбельные и поминальные, пространство и время, философия и система ценностей. Из чего, когда рассеялся дым войны, прояснилась вторая особенность переживаемого момента: проблемы безопасности страны вошли в невиданный резонанс с мотивами продолжения политической судьбы лично Никола Пашиняна.
Это заметили все, и это была правда. Но мало кто в пылу полемики обратил внимание на то, что этот сюжет с виду из трагического плутовского романа. На самом деле это вполне драматическая история про страну, которую из самого, может быть, отчаянного положения за обозримую историю, вытаскивает человек, во многом благодаря которому она в нем и оказалась. И да, он совсем не похож на человека, который способен на такой подвиг. Но в том-то и беда, что тех, кто на него способен, тоже никто не знает. И никто к подвигу не рвется, кроме того, кто до необходимости этого подвига дело и довел. Насчет «кто виноват» – полный консенсус. По поводу «что делать» – только разноголосица позиций на тему чего делать ни в коем случае нельзя. В первую очередь, не делать то, о чем говорит Пашинян, который во всей этой истории оказался на своем месте: с одной стороны, не делая из своих взглядов догму, а с другой, ему уже все равно нечего терять.
Ведь разговор об исторической Армении и реальной – это не философия, это конкретные квадратные километры риска вдоль делимитируемой границы. Про четыре конкретных села, которые надо вернуть Азербайджану. Про участки дороги, включая трассу в Грузию, которые оказываются под контролем Азербайджана, и надо, вероятно, строить обходы. Про стратегически важные позиции, которые переходят противнику. Про то, что аналогичные участки, которые точно так же были захвачены в 90-е этим противником, он пока не отдал и, скорее всего, сделает предметом торговли на будущее. Про то, наконец, что Армения проиграла войну, и ей теперь не приходится особенно выбирать из вариантов более капитулянтских и менее капитулянтских. И про Азербайджан, который на каждом витке любой полемики непременно напомнит: мы ведь все равно знаем, что спор будет решен на наших условиях, и это тоже правда, и другого не дано. И Пашинян, которому нечего терять, для которого переформатирование страны и ее привычки жить и думать – и полузабытое кредо, и вопрос политического выживания, вынужден произносить очень важные и точные слова, для произнесения которых он подходит меньше всего.
Дискредитация правды – наверное, худшее, что может с ней случиться. Особенно когда кто-то должен ее сказать. Но дело не только в том, что меньше всего страна хотела бы ее услышать именно от Пашиняна. Правда дискредитируется и тем, что сограждане понимают, как подозрительно с технологической точки зрения эта правда нужна лично Пашиняну.
А еще изреченная правда есть ложь, потому что кроме словоизречения привычно ничего нет. Ни в чем. Есть много слов про уход на Запад – когда все понимают, что заменяя одни слова другими, географию не меняют. Что уход на Запад – это конкретные и глубоко продуманные программы по выдергиванию страны за волосы из векового болота, в чем не поможет никто, спроси хоть у восточноевропейцев 91-го, хоть у раннего Саакашвили. Все – придумывать, бороться и, главное, терпеть – только самим, и это и есть правда про уход на Запад, а не выморочные посулы европарламентариев или пророчества лоббистов. И может быть единственное, за что точно Пашинян не заслужил брошенного в него камня – это то, что он на такой подвиг честно не подписывается. То же про уход от Москвы, который такая же декларация для тех, кто верит, будто здесь можно как в семье или дурной компании: встал и ушел. Объемы торговли растут, в том числе за счет участия в обходе санкций. Само желание уйти – не столько исторический выбор, сколько обида, в том числе за все ту же историческую Армению, якобы преданную, в которой так хочется оставаться, даже идя в Европу – тем более что пример соседней Грузии показывает, что в этом тоже нет ничего невозможного. А впереди новый натиск Москвы, ОДКБ уже готова встать на границу вдоль новоустановленных столбов, и ПВО готово защитить армянское небо – и что-то придется на это отвечать. А Азербайджан требует убрать Арарат с герба и поменять Конституцию Армении в той ее части, где со ссылкой на декларацию далеких 90-х видит былые карабахские претензии. Примерно того же свойства, что и в Конституции самого Азербайджана, в которой подчеркивается правопреемство с Азербайджанской демократической республикой, точно так же заявлявшей права на армянский Зангезур. В этой истории вообще много зеркального – как, к примеру, армянские села, которые Азербайджан в 90-е занимал точно так же, как Армения азербайджанские, и что отвечать Пашиняну соотечественникам, подозревающим, что их-то села Баку с той же зеркальностью не отдаст? Про горе побежденным? Или про пересмотр сознания? Или про то, что, вероятно, для Баку все это – не реальная задача: ее-то он уже решил, а инструмент давления на Ереван, который не может, сделав шаг вперед, не делать пару шагов назад, и это тоже понятно, потому гарантий того, что Баку всегда сможет избежать какого-нибудь рискованного искушения победителя, тоже нет.
Список вопросов к Пашиняну нескончаем, как сама историческая Армения. В отличие от списка тех, кто ответил бы на них лучше него. Хотя, конечно, только он, увы, на этом месте и мог оказаться. А до тех пор вопрос о том, стоит ли говорить правду тому, кто для этого меньше всего подходит, в Армении остается открытым.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
Форум