«Да вы с ума посходили с вашим затмением! Страна гибнет!». Этот гневный комментарий едва ли не пылал под одним из бесчисленных снимков, затопивших соцсети 8 апреля после полного солнечного затмения. В отличие от 1999-го или 2006-го его нельзя было наблюдать в Грузии, но общественность тем не менее возбудилась: кто-то шутил, кто-то ныл про недомогание, вызванное движением небесных тел или с молчаливым упорством публиковал завораживающие картинки. Ажиотаж не продлился и суток, но автор комментария, видимо, не мог ждать: нырнув в политику с головой, он жаждал яростной полемики в каждую секунду своего негодования. Он не желал следить за Солнцем и Луной или думать о том, что где-то между Марсом и Юпитером плывет астероид 451, в котором нет ничего примечательного, кроме названия Patientia, что в переводе значит «Терпение». Часто говорят, что грузинская политика страдает от дефицита терпения. Так ли это на самом деле?
Первым малое небесное тело обнаружил французский астроном Огюст Шарлуа из обсерватории Ниццы в конце XIX века. Всего он открыл 99 астероидов и наверняка добрался бы до юбилейного, если б его не застрелил родственник на пороге собственного дома. Во многих статьях указано, что его раздражал повторный брак ученого, но на самом деле куда более прозаичной первопричиной стал спор из-за наследства. Оно было незначительным, но убийца дважды обращался в суд, всячески пытался очернить Шарлуа, а потом, вероятно, решил, что терпение лопнуло, и взялся за револьвер. Убитый им астроном так и не открыл свой сотый астероид, а сам он сгинул на каторге в Новой Каледонии. Возможно, всего одна рассудительная беседа позволила бы избежать печального финала. Хотя порой «Слова только мешают понимать друг друга», как писал Антуан де Сент-Экзюпери, придумавший самый знаменитый астероид в истории.
Организаторы протестных кампаний всегда спрашивают себя, не устанут ли разгневанные граждане, если кризис продлится достаточно долго, не махнут ли рукой. В последние десятилетия начатые с энтузиазмом выступления выдыхались неоднократно: примером могут послужить события и 2009-го, и 2019-го, и других лет. Обычно комментаторы связывают это с психологическими особенностями, пишут, что первая эмоциональная вспышка очень сильна, поглощает огромное количество энергии, и на длительную борьбу ее просто не остается, либо называют грузин ленивыми, непоследовательными, готовыми отвлечься на какие-то глупости в решительную минуту. Авторы подобных этнопсихологических этюдов зачастую стремятся снять ответственность с политиков и переложить ее на рядовых граждан. Впрочем, о характерах народов любят порассуждать многие. Помнится, еще Тит Ливий писал: «Самниты и галлы храбры в первой схватке, и надо только выдержать этот их натиск; если же битва затянется, ярость самнитов мало-помалу ослабеет, а силы галлов, совершенно не способных терпеть жару и усталость, тают на глазах: в начале битвы они сильнее мужей, в конце слабее женщин». Историки неоднократно указывали, что грузинское войско чаще побеждало благодаря стремительной атаке, а когда битва затягивалась, нередко терпело поражения. Но присмотревшись, можно прийти и к другому выводу: все силы в один удар обычно вкладывает та сторона, которая хуже организована или располагает меньшими средствами. Буйный натиск – во многом осознанная необходимость, проистекающая из дефицита. Храбрые и талантливые вожди варваров не могли опереться на прочные институты, использовать надежную систему командования, распределить людские, материальные, идеологические и так далее ресурсы для долгой борьбы так же эффективно, как римляне. В не самом удачном, растерзанном критиками фильме «Верцингеторикс» (2001) есть по крайней мере одна запоминающаяся сцена, в ней восставшие галлы наблюдают, как на них словно гигантский отлаженный механизм надвигается римский легион. В этот момент становится ясно, что есть барьеры, которые нельзя преодолеть за счет личных боевых навыков, мужества и самопожертвования – поможет только развитие общества.
Характерно, что почти во всех протестных кампаниях использовался лозунг «Мы не устанем!». В нем есть что-то парадоксальное: устать можно от работы, скучной беседы или беспробудного пьянства, но признаваться в том, что борьба за правое дело может утомить, как-то не принято. Вероятно, этот возглас отражает подсознательный страх организаторов многодневных митингов перед тем, что граждане перестанут приходить на проспект Руставели. Те в свою очередь сетуют, что им надоедает слушать одни и те же призывы, и политики должны находить новые пути, чтобы добиться желаемого. В 2009-м акции длились свыше 100 дней, и их участники, безусловно, были терпеливы, но под конец им стало ясно, что лидеры не готовы идти на обострение, однако снизить планку требований они тоже не могут. Тогда в самом начале кампании президента призвали покинуть пост, и отступление казалось немыслимым. Иногда радикальные лозунги выдвигали не сразу: в период «Революции роз» речь поначалу шла о фальсификации результатов парламентских выборов и переголосовании, об отставке Шеварднадзе заговорили ближе к финалу (обе цели были достигнуты). В ноябре 2007-го протестующие требовали, чтобы власти отказались от намерения продлить полномочия Парламента, а об уходе Саакашвили речь зашла чуть позже (первая цель была достигнута через референдум в январе 2008-го, вторая – нет). Тезис о том, что грузины устают, отвлекаются и так далее, был взят на вооружение политическими обозревателями весной 2008-го, широко распространился в 2009-м и стал рассматриваться чуть ли не как аксиома в последнюю пятилетку, особенно по итогам затухшей серии акций с требованием отставки главы МВД Георгия Гахария после разгона митинга 20 июня 2019-го, затем в связи с проведением выборов по пропорциональной системе и так далее.
В комментариях представителей правящей партии по поводу «Закона о прозрачности иностранного влияния», от первого варианта которого им пришлось отказаться в марте прошлого года из-за масштабных протестов, можно обнаружить повторяющееся слово «быстро» (события развивались быстро… все произошло так быстро, и мы не успели объяснить избирателям…). На сей раз «Грузинская мечта», которая по-прежнему добивается, чтобы НКО и медиаорганизации, получающие свыше 20% финансирования из-за рубежа, регистрировались в «Реестре проводников интересов иностранных сил», выделила на утверждение законопроекта хоть и ограниченный рамками весенней сессии Парламента, но все же более длительный срок. В основе этого решения почти наверняка лежит представление о повышенной утомляемости грузин, о том, что они устанут протестовать, обсуждать вопрос, ходить на акции протеста, а коллективное сознание переключится на другие вопросы, такие как подготовленный властями законопроект «О защите семейных ценностей и несовершеннолетних» (его чаще называют «О запрете ЛГБТ-пропаганды»), или станет аполитичным в период пасхальных каникул, а также чемпионата Европы по футболу, в котором впервые будет участвовать сборная Грузии (в понедельник в ходе рассмотрения законопроекта депутат «Гирчи» Сандро Раквиашвили попросил объявить технический перерыв, чтобы купить билет на матч). Судя по всему, над таймингом кризиса работали целенаправленно. «Мечта» стремится снизить концентрацию эмоций в обществе, развеять их по более длительному отрезку времени, чтобы уменьшить вероятность быстрого, яростного натиска.
Даже за заменой терминов угадывается некая блудливая ухмылка. Конечно, слово «агент» из первого законопроекта – старое, проверенное клеймо стигматизации. Но когда мы говорим об «агенте», то представляем субъекта, наделенного пусть злой, пусть подавленной вербовщиками, но все же волей. В старых фильмах они иногда раскаивались, иногда нет, составляли коварные планы и совершали ошибки, но в любом случае у них были какие-то мотивы и личная история. В слове «проводник» (в тексте упомянута «организация-проводник интересов иностранной силы») куда меньше субъектности, так, словно речь идет о проводе, который не может уклониться от выполнения своей функции или добавить к ней капельку индивидуальности. Если враг не сдается – его обезличивают.
Чем более важным кажется событие, тем чаще мы о нем говорим, что приводит к перенасыщению информационного поля, и многие в какой-то момент начинают подсознательно избегать уже известных сюжетов, выискивая новые. Составив график просмотров статей и комментариев за период с 3 по 15 апреля мы увидим, что в последние дни читатели обращались к публикациям об «иноагентах» реже. Это не значит, что тема перестала их привлекать, просто позиция большинства из них уже сформирована, и они обычно интересуются только теми сообщениями, которые ее подтверждают (confirmation bias), что способствует поляризации в обществе. Чтобы интерес к теме возрос еще раз, а гнев запылал с новой силой, в том же контексте должен возникнуть очередной яркий информационный повод. Видя, что сограждане начали отвлекаться, некоторые противники принятия закона засомневались: «А не устанут ли?», «А выйдут ли на площадь?» и тому подобное, хотя такая постановка вопроса едва ли правильна.
Наибольшую проблему оппонентам «Грузинской мечты» могут создать не ее козни, а прямое проецирование прошлогоднего кризиса на нынешнюю ситуацию. Тогда они добились победы быстро и относительно легко, а драматургия событий была логичной и стройной. Многим кажется, что и на сей раз произойдет что-то похожее – сознание выбирает уже готовый шаблон, чтобы не перегружать себя размышлениями. Точно так же сторонники «Нацдвижения» почти всегда основывают свои соображения о смене власти на воспоминаниях о «Революции роз»: они видели, как тогдашняя тактика сработала, и верят в ее универсальность. Другие вспоминают, как единый оппозиционный фронт покончил с правлением Саакашвили и считают, что власть можно сменить, лишь объединившись в огромный предвыборный блок, и никак иначе. «Грузинская мечта» целый год готовилась к тому, чтобы произошедшее в 2023-м (как, впрочем, и в 2003-м, и в 2012-м) не повторилось. И борьба против законопроекта может принять совершенно иные формы, потребовать более долгого времени и экстраординарных усилий.
Правителя Грузии Бидзину Иванишвили иногда называют «удавом» (или «анакондой»). Его почитатели – особенно тайные – используют эту кличку даже чаще, чем противники. Подразумевается, что он умеет выжидать, сохраняя спокойствие, и медленно душить жертву. Один из его приближенных говорил, что Иванишвили видит в дефиците терпения одну из главных слабостей, но так ли он хладнокровен, как кажется?
Эталонно терпеливым правителем до него считался Эдуард Шеварднадзе. Можно оставить в стороне подковерные схватки советского периода и вспомнить, как в начале 90-х он долго ждал, позволяя коллегам по Госсовету Сигуа, Иоселиани, Китовани допускать фатальные ошибки, хотя ему приходилось месяцами сносить не только фамильярность, но и откровенную грубость и прикрывать своим авторитетом самые неблаговидные деяния. Маскировать истинные чувства в подобной ситуации непросто, тем более что все знали про его проблемы с уровнем сахара в крови, которые отнюдь не способствует спокойствию. Но он выжидал, консолидировал вокруг себя элиты и постепенно конструировал режим, где бывшие союзники смогли бы выбирать разве что между прозябанием в безвестности и прозябанием в тюремной камере. Этот стиль отражался и в риторике, и в политике. Можно, к примеру, сравнить его фразу «Настанет день, и Грузия постучится в двери НАТО» (и она действительно постучалась на Пражском саммите 2002 года) с репликой Саакашвили о том, что генсек альянса Яап де Хооп Схеффер «впервые назвал дату вступления Грузии в НАТО» (речь шла о 2009-м). Или сопоставить неторопливую политику нормализации в Цхинвальском регионе (Эргнетский рынок, реанимация личных связей и так далее) с «гуманитарным штурмом» нового правителя в 2006-2007 годах. Два высокопоставленных в прошлом чиновника, принимавших участие в разработке сценариев того периода, независимо друг от друга сказали автору, что основной план действительно предусматривал все это: открытие необходимых осетинскому и грузинскому населению региона объектов (всевозможных сервис-центров, магазинов, клиник), раздачу помощи, усиление информационного воздействия, создание лояльного Тбилиси местного правительства (Д. Санакоев и другие) и так далее. Однако по замыслу данные мероприятия подразумевали некую последовательность, призванную трансформировать ситуацию постепенно, чтобы жители региона привыкали к изменениям, а местные элиты – к новым правилам игры. Но затем якобы было принято политическое решение, и все это стало осуществляться немедленно и одновременно, что, собственно, и породило парадоксальное словосочетание «гуманитарный штурм». В Грузии очень трудно найти человека, который считает Михаила Саакашвили терпеливым. Он постоянно спешил и называл конкретные сроки: «Цхинвальский режим расшатан, как предназначенный к удалению зуб, и я уверен… это действительно вопрос дней и недель…», «Следующую зиму мы проведем в условиях более теплого климата, вернемся в наши дома, я вам [беженцам] обещаю и гарантирую» (оба заявления сделаны в конце 2007-го, менее чем за год до катастрофичной войны). Но его нетерпеливость не проистекала только из личных качеств – на нее существовал устойчивый спрос.
Давид IV Строитель и Георгий V Блистательный тщательно готовились и выжидали, прежде чем освободить страну. Но были и правители, которым мало что удалось, несмотря на мужество и долготерпение. Одни бросались в бой сломя голову, другие маскировали под вдумчивую паузу банальный конформизм и коллаборационизм и просто жили в свое удовольствие, делая вид, что готовятся к великим свершениям. Есть два расхожих словосочетания, вызывающих в современной Грузии амбивалентную реакцию: «Нужно еще немного потерпеть» и «Стратегическое терпение»; кто-то кивнет со всей серьезностью, кто-то рассмеется, кто-то гневно воскликнет, что терпеть наглость агрессоров больше нет никаких сил. При Шеварднадзе гражданам неоднократно в той или иной форме говорили, что целостность страны скоро восстановится, но необходимо проявить терпение и подождать еще чуть-чуть. Ожидание выматывало душу, и когда Саакашвили начал называть конкретные сроки, многим это понравилось, несмотря на предостережения скептиков. Лидер «Нацдвижения» и общественное мнение будто бы взяли друг друга в заложники, и пути назад уже не было.
Большинство комментаторов считает Звиада Гамсахурдия и Михаила Саакашвили нетерпеливыми правителями, а Эдуарда Шеварднадзе и Бидзину Иванишвили терпеливыми. И разница, наверное, не только в чертах характера или в том, что «нетерпеливые» пытались опереться на контрэлиты, которые, прорываясь к кормушке, обычно не хотят ждать и секунды, а «терпеливые» – на старые элиты, склонные к покою и стабильности (здесь есть упрощение, но в данном контексте оно допустимо). В первых двух случаях родители и родственники фигурантов уже расчистили дорогу к социальному лифту, и они стартовали с лучших позиций, а в третьем и четвертом им приходилось пробиваться самостоятельно, начав восхождение с куда более низкой точки. К тому же крайне опасные интриги в советской или в олигархической Москве в первую очередь требовали терпения и концентрации внимания. Положение любого человека в грузинском обществе, как правило, определяют по трем осям системы координат: статус, капитал, происхождение. По сравнению с выросшим в бедности сыном горняка Иванишвили, остальные – даже Шеварднадзе – располагали определенной форой. Безусловно, ошибки и эмоциональные срывы были у каждого, но готовность окружающих снисходительно прощать их являлась разной.
В последние дни часто пишут, что вернув в Парламент злополучный законопроект, Иванишвили сорвался, проявил нетерпение, желая отомстить за прошлогоднее поражение. Но есть и другая версия, согласно которой он наоборот терпеливо дождался выгодного момента, так как речь идет не о конкретном законопроекте, а о судьбе режима. В регионе продолжается перебалансировка сил. Китай заинтересован в расширении транзитного «Срединного коридора», а значит и его инфраструктуры в Грузии. США видят определенную угрозу в усилении позиций Пекина – еще в середине 2019-го госсекретарь Майк Помпео сказал: «Надеюсь, что власти Грузии доведут до конца строительство глубоководного порта [в Анаклия]. Этот проект поможет Грузии наладить отношения с развитыми экономиками, что позволит избежать влияния России и Китая, которые хоть и позиционируют себя как друзья Грузии, не являются проводниками ее интересов». Обозначенные тогда противоречия со временем обострились. Параллельно лед тронулся и в Армении: влияние Запада постепенно растет, а России уменьшается, но процесс не стоит рассматривать в рамках биполярной модели – ситуацию на Южном Кавказе также формируют интересы Турции и Азербайджана, особая позиция Франции и тех групп в ЕС, которые (не) привлекает расширение партнерства с Китаем; нельзя забывать и про роль Ирана. Правители небольших стран не всегда могут торговаться с крупными игроками, но иногда это все же происходит. Когда идут переговоры о расширении транзита энергоносителей или товаров, грузинское руководство стремится получить от партнеров определенные преференции, а однажды оно располагало рычагом, блокирующим вступление России в ВТО (тогда мало что выторговали, но тем не менее). Сегодня речь идет о вложении в южнокавказский транспортный коридор сотен миллиардов долларов (см. оценки представителей Евросоюза на январском инвестиционном форуме Global Gateway) на фоне военно-политической дестабилизации региона. Не исключено, что в этой уникальной ситуации Бидзина Иванишвили решил поторговаться и получить от ведущих игроков то, что в Орде называли «ярлыком на княжение» с сопутствующей заморозкой демократических процессов, и все от порта до законопроекта в данном контексте может восприниматься им как разменная монета. Важно понять, дожидался ли он этого момента терпеливо или бросился в открывшуюся щель возможностей сломя голову.
«Закон о прозрачности иностранного влияния» – откровенно антизападная, прежде всего антиамериканская инициатива. Могли ли власти решиться на этот шаг, не заручившись поддержкой Пекина, и подготовили ли «зеркальный маневр»? Или все проще, и мы имеем дело лишь со спонтанным всплеском упрямства одного человека, которое легко замаскировать под терпеливо реализуемую хитрую стратегию? Впрочем, зачастую политики делают шаг (и даже начинают войну) не потому что считают это выгодным, а полагая, что у них нет иного выбора, что иначе они утратят инициативу.
Лет за 5 до прихода Иванишвили в политику среди творческой интеллигенции гуляла характерная байка со ссылкой то ли на охранника, то ли на гувернантку: когда сыновья миллиардера отказались есть кашу, он запретил подавать им какую бы то ни было еду кроме этой самой каши в той же самой тарелке. Противостояние якобы продолжалось двое суток, после чего очень невкусную кашу все же пришлось съесть. Возможно, это вранье, но кто-то зачем-то распространял его тогда, а на минувшей неделе, рассуждая об «иноагентах», один из знакомых вспомнил ту историю и сказал: «Он пытается накормить нас остывшей кашей и, кажется, действительно считает себя отцом нации».
И все же «Закон об иноагентах», вероятно, не цель, а средство, целью же является пожизненная власть без формальных ограничений для себя и для наследника при сохранении фасадной демократии. Законопроект можно торпедировать еще раз несмотря на то, что правящая партия подготовилась лучше и ее шансы на успех возросли. Но многие согласятся, что и в этом случае Иванишвили вскоре придумает что-то новое, дабы упрочить свою власть, и часть граждан снова будет сопротивляться – упорно или не очень, терпеливо или нет. Каждый день их протеста ценен для новейшей истории Грузии, но что-то обстоит не так с самой ролевой моделью, напоминающей об отношениях насильника и жертвы: он нападает, она отбивается, он отскакивает и затем нападает вновь. Терпение может быть проявлено в разных обстоятельствах: в прежние века оно помогало продолжать борьбу в невыносимых условиях или служило болеутоляющим, но один из его аспектов, созидательный, не раскрылся в полной мере. Мы привыкли, что выходим протестовать, когда правительство делает какую-то глупость или гадость – более активным, инициативным субъектом является именно оно, а общество лишь реагирует. И мало кому приходит в голову, что можно точно так же стойко и терпеливо бороться не против, а за принятие тех или иных поправок, предусмотренных рекомендациями Еврокомиссии или за изменения в Трудовом кодексе, в пенсионном законодательстве, во внешней политике и так далее, постоянно действовать активнее, как лично, так и в составе группы, навязывая свою волю весьма пугливому правительству и не менее трусливой оппозиции. Есть десятки примеров, которые показывают, что надавив можно добиться уступок. Если б после первого конфликта вокруг «иноагентов» Иванишвили в течение года пришлось отбиваться от требующих лучших законов партий, ассоциаций, профсоюзов и так далее, он вряд ли посмел бы вернуться к отвергнутой инициативе – для этого не хватило бы духу, времени, политических ресурсов. Но «Грузинской мечте», отскочившей в марте прошлого года в сторону, дали возможность отдышаться и перегруппироваться, попросту говоря, за ней не гнались. Значимый на тактическом уровне успех ничего не изменил на стратегическом: инициатива осталась в руках Иванишвили – он что-то делал или вбрасывал в информационное пространство поляризующие темы, а другие действующие лица примерно в 90% случаев лишь реагировали.
С терпением в процессе сопротивления у грузин, в принципе, все в порядке, хотя из-за проблем с организацией и свойств характера в момент обострения они по-прежнему предпочитают быстрые атаки в стиле «Highland charge» (сцена, где шотландцы с дикими криками несутся вниз по склону на строй англичан, встречается в десятках фильмов), почти никогда не распределяют силы рационально и порой выдыхаются еще в прологе. А вот с терпением в процессе созидания дело обстоит хуже: последовательно бороться за достижение позитивных целей совместно с другими способны далеко не все и это, вероятно, тоже связано с замедленным из-за объективных факторов развитием.
Кредо грузинской элиты столетиями включало в себя принцип, очень похожий на ключевую реплику из вышедшего на днях сериала Fallout: «Что есть абсолютное оружие массового поражения? Время. Время – высший хищник… Время – это оружие, с помощью которого мы победим всех наших врагов… не побеждая кого-то, а пережив их всех». Сталкиваясь с большими и агрессивными империями, грузинам нередко приходилось вступать с ними в неравноправные отношения, проявлять терпение и, сохраняя идентичность, выжидать. Кто-то путал приспособленчество со стремлением накопить силы (и наоборот), кто-то поднимал плохо подготовленные восстания, кто-то вникал в тонкости элитной дипломатии или использовал иноземцев против соплеменников (и наоборот), но в конце концов наступал день, когда очередной агрессор отправлялся на кладбище империй (тут можно вспомнить еще одну знаменитую кинореплику: «Кладбище полно такими – молодыми и горячими»). Так формировались поведенческие паттерны, которые в наши дни, уже после обретения признанной международным сообществом независимости, могут мешать развитию современного государства. Есть множество ситуаций, когда не нужно выжидать, накапливая эмпирический опыт, тем более, что сокращение отставания Грузии от европейских стран еще в XIX-XX веках было признано экзистенциальной необходимостью. Стоит присмотреться к феномену терпения и переосмыслить его. Что оно дает и что отнимает сегодня? Что мы готовы и что не готовы терпеть? И почему Бидзина Иванишвили решил, что народ Грузии стерпит и это?
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
Форум