Политический год в Южной Осетии прошел под знаком СВО и падения Нагорного Карабаха. Эти две, казалось бы, внешние истории не покидали первые строчки югоосетинской политической повестки 2023 года.
В начале СВО в югоосетинском обществе были разногласия по поводу целесообразности участия маленького народа в «чужой войне», но они довольно быстро сошли на нет.
В осетинском обществе укрепилось мнение, что у республики существует лишь один верный шанс на выживание – это победа или хотя бы не поражение России в Украине.
Только так Россия сохранит себя как региональная держава, а политический режим, взявший на себя ответственность за Южную Осетию, имеет шансы на выживание. Примечательно, что исчезло из употребления и такое словосочетание, как «союзнический долг», то есть это больше не война союзника, она напрямую затрагивает интересы Южной Осетии.
Схожие опасения и в Северной Осетии. Там распространено мнение, что, в случае поражения, Россия может уйти из Северного Кавказа. И тогда Осетию ждут обострение территориальных конфликтов и возобновление исламистских угроз.
Для республики на протяжении десятилетий подвергавшейся атакам исламистских террористов, пережившей ужас Беслана, это убедительный аргумент.
Этим объясняется колоссальное количество добровольцев, отправившихся воевать в Украину – более тысячи южан и более десяти тысяч северян.
В основной своей массе они воюют в составе подразделений четвертой военной базы и двух добровольческих бригад – «Осетия-шторм» и «Алания-шторм».
За время СВО погибло более четырехсот военнослужащих из Северной и Южной Осетий. Несмотря на столь чувствительные потери, югоосетинское общество не подвергают сомнению целесообразность участия в боевых действиях за тысячу километров от границ республики. По оценкам наблюдателей, и на Севере Осетии количество противников невелико.
Пожалуй, единственный момент, когда возникли сомнения по поводу этой формулы выживания – это окончание тридцатилетней истории Нагорного Карабаха 28 сентября 2023 года.
Цхинвал на протяжении многих лет выстраивал отношения со Степанакертом, Сухумом и Тирасполем. Они поддерживали друг друга как аргумент в пользу их самоопределения, как доказательство того, что империи не разваливаются по заранее прочерченным лекалам, а по некой своей исторической логике. Эти территории в общем-то связывали свои перспективы, прежде всего, с влиянием России. И вот теперь Россия теряет былое влияние на Южном Кавказе, Карабах прекращает свое существование. Мир вокруг будто схлопывается. Означает ли падение Карабаха начало конца непризнанных постсоветских территорий?
Конечно, в Цхинвале эту историю сразу же примерили на себя.
Корреспондент «Эха Кавказа» Зарина Санакоева провела опрос на улицах Цхинвала о том, что горожане думают о событиях в Карабахе?
Среди респондентов оказалась и член армянской общины Элла Авагимова. По ее мнению, больше нет уверенности, что присутствие российских военных баз гарантирует безопасность южных осетин, аналогии Карабаха с Южной Осетией очевидны:
«Вспоминая события 1991 и 1992 годов у нас, когда мы два раза, будем называть вещи своими именами, были преданы Москвой. Вспоминая те события, ты уже ни в чем не уверен. Например, активные разговоры сегодня об открытии дороги через Южную Осетию, из Грузии в Россию – это очень напрягает. Официальные разговоры происходят абсолютно без участия Южной Осетии. Это как-то очень странно. Учитывая, что происходит в Карабахе и что происходит в мире вообще, нет уверенности. Нет уверенности в завтрашнем дне».
Это мнение не уникально. Власти и местные спикеры не могли не обратить внимание на рост тревожных настроений и поспешили успокоить общественное мнение. Послушайте фрагмент интервью югоосетинского политолога, советника президента Южной Осетии Вячеслава Гобозова:
«Произошедшее с Арцахом – это крайне неприятный прецедент, в том числе, естественно, для Южной Осетии. Вместе с тем я бы не стал преувеличивать его значение для Южной Осетии, потому что Южная Осетия это все-таки не Карабах. У Южной Осетии иное политическое и правовое положение. Она является государством, признанным Российской Федерацией. У Южной Осетии есть соответствующие договоры, в которых четко прописано, что любое нападение на республику Россия будет расценивать как нападение на себя. В конфликте вокруг Нагорного Карабаха этого не было. Мы прекрасно знаем, что даже в рамках ОДКБ Россия имела обязательства защищать в случае нападения территорию Армении, но не имела обязательства защищать территорию Нагорного Карабаха, тем более в ситуации, когда официальный Ереван сам признал Нагорный Карабах территорией Азербайджана. В общем-то, Ереван фактически отказался от защиты интересов Нагорного Карабаха. В этом смысле у нас ситуация кардинальным образом отличается, но, если говорить в целом о ситуации, мы понимаем, что надо делать выводы из карабахских событий».
3 октября в Сочи прошла встреча министра иностранных дел России с президентами Южной Осетии и Абхазии. Сергей Лавров обменялся с Асланом Бжания и Аланом Гаглоевым заверениями в верности союзническому долгу.
На официальном сайте Министерства иностранных дел России были опубликованы видеоотчеты встреч. Вот фрагмент общения Лаврова с президентом Гаглоевым:
«Мы ценим нашу совместную историю, без преувеличения братство наших народов, которые будем укреплять и продолжать поддержку Республики Южная Осетия в сферах безопасности, обороны и социально-экономического развития. Наши отношения динамично развиваются. Это отвечает интересам граждан России и Южной Осетии. Политический диалог носит интенсивный характер на уровне президента Российской Федерации, с которым вы находитесь в контакте, а также руководства парламентов, Совета безопасности, администрации президента, аппарата правительства России и по другим каналам, включая Министерство иностранных дел. Активно работаем над укреплением договорно-правовой базы… Признательны за поддержку наших военнослужащих, участвующих в специальной военной операции, в том числе ваше личное внимание к направлению гуманитарной помощи в этот регион. Исходим из того, что все задачи, поставленные президентом России В. В. Путиным, будут выполнены».
Осетинский блогер Алик Пухати назвал встречу в Сочи необходимой для умиротворения общественности Южной Осетии после падения Карабаха. Жители республики ждали каких-то обнадеживающих заявлений от руководства России и, наконец, услышали их от Сергея Лаврова, говорит Пухати:
«Это было во многом ритуальное действо. Президенты Абхазии и Южной Осетии заявили о своей поддержке СВО, о том, что остаются преданными союзниками России, несмотря на все внешние угрозы, нависшие над стратегическим партнером. Аслан Бжания даже употребил такое выражение, как «мы с вами до конца». Сергей Лавров в свою очередь заявил, что Россия не оставит республики без защиты, продолжит финансирование программ развития территорий, несмотря ни на какие экономические сложности. Это было почти как по Киплингу: «Мы одной крови». В этом, как мне кажется, главный смысл встречи: Россия заявляет, что не уходит из Южного Кавказа и не намерена пересматривать своей позиции по Абхазии и Южной Осетии. Это сигнал, в котором, безусловно, нуждалась общественность Южной Осетии и Абхазии, и своеобразный ответ тем, кто считает, будто падение Арцаха является верной приметой тому, что Россия посыпалась и скоро уйдет из региона».
Люди успокоились, но осадок остался. Если с началом СВО в югоосетинском обществе усилились требования восстановить армию, ликвидированную в 2015 году по новому интеграционному договору с Россией, то после карабахской истории, эти мнения стали озвучивать и официальные лица. Послушайте фрагмент интервью «Эху Кавказа» Вячеслава Гобозова:
«Мы должны понимать, что во многом наша безопасность – это дело наших рук. Если мы сами не предпринимаем усилий к обеспечению нашей безопасности, то никто за нас этого делать не станет. Надо реалистично смотреть на вещи и не перекладывать вопросы жизненного значения на чужие плечи, не требовать от кого-то решать их за тебя. Тогда все будет нормально. И в этом плане, безусловно, нам действительно надо думать о своей армии, о том, чтобы у нас была армия, соответствующая нашим возможностям и ситуации в регионе. Я думаю, что это как раз тот фактор, который необходим не только Южной Осетии, но также напрямую выгоден Российской Федерации. Поэтому, мне кажется, этот вопрос можно решить совместно с Москвой.
– По вашим наблюдениям, после карабахских событий риторика грузинских спикеров в отношении Южной Осетии изменилась?
– Меня удивляет, что они крайне редко и очень скупо говорят об этих событиях. Я, честно говоря, думал, что они гораздо активнее будут рассуждать на тему Карабаха, на тему отношений Азербайджана и Армении. У меня такое впечатление, что на сегодняшний день грузинские политические элиты заняли выжидательную позицию. Они смотрят на два варианта развития событий – украинский и азербайджанский. Вероятно, в зависимости от того, как будут развиваться эти варианты, они будут делать соответствующие выводы. В принципе, можно не скрывать, что Грузия в любой момент, как только почувствует, что Россия не сможет обеспечивать безопасность Южной Осетии и Абхазии, будет готова открыть второй фронт. В этом плане, безусловно, нам надо думать о своей армии».
В течение года и президент Гаглоев сделал несколько заявлений о необходимости укрепления вооруженных сил, модернизации армии.
На своей пресс-конференции, посвященной итогам года, Алан Гаглоев заявил, что с помощью российских партнеров в Южной Осетии будет налажено производство дронов, которые будут использоваться как в военных, так и в гражданских целях:
«Учитывая опыт Специальной военной операции, где успешно используются различные виды БПЛА, мы понимаем, что необходимо усиливать наши вооруженные силы беспилотной авиацией, и мы это обязательно будем делать. В этом направлении мы уже проделали определенную работу: направили несколько групп, которые прошли обучение по управлению беспилотными аппаратами. Последняя группа была направлена, в том числе по обучению сборке аппаратов. На данный момент нами прорабатывается вопрос о сборке БПЛА на территории республики, ничего сложного там нет».
Перейдем от внешнеполитических историй к внутренним.
Здесь необходимо отметить два знаковых кадровых решения Гаглоева – назначения председателя Верховного суда и генерального прокурора.
Знаковых, потому что именно по кадровым предпочтениям на эти должности избиратели читают выбор президента между авторитарным стилем управления или намерением хотя бы попробовать установить в республике конституционный порядок.
25 января президент Гаглоев представил парламенту кандидатуру Виталия Джиоева на должность председателя Верховного суда.
Наблюдатели назвали выбор президента удачным. По уверениям практикующих юристов, Виталий Джиоев высококлассный специалист, им не зазорно обращаются к нему за консультацией. И самое главное – у него репутация человека, которым невозможно манипулировать. За свою судейскую практику он перессорился со всеми югоосетинскими президентами – отказал в регистрации на президентских выборах Эдуарду Кокойты, выступал против т.н. судебной реформы, на которой настаивал Анатолий Бибилов.
Это кадровое решение было воспринято обществом как выполнение предвыборного обещания Гаглоева создать в республике независимо судебную систему.
На этом фоне назначение на должность генпрокурора 43-летнего прокурора Цхинвала Григория Собаева выглядело, скорее, как отход от своих обещаний. 28 июня Алан Гаглоев представил его кандидатуру на утверждение парламенту.
«Эху Кавказа» это кадровое решение прокомментировала гражданская активистка из Ленингора Тамара Меаракишвили:
«По моему опыту общения с Григорием Собаевым, он явный конформист. Как я слышала, он поддерживает хорошие отношения с коллективом, с начальством, избегает ссор, каких-то острых углов. Его очень заботит личный комфорт. Наверное, неслучайно коллеги его называют «Гришик». У него практически нет врагов. Согласитесь, это странно для сотрудника прокуратуры и бывшего судьи – столько лет проработать и не нажить врагов. О его предстоящем назначении я слышала примерно два месяца назад, когда его назначили и.о. первого заместителя генпрокурора. Как тогда говорили, это была подготовка к назначению генпрокурором. Видимо, сейчас нужен именно такой человек. Честно говоря, Сергей Битиев (исполняющий и.о. генпрокурора – прим. «Эха Кавказа») как прокурор у меня вызывает больше симпатий. В нем чувствуется какая-то сила, характер, хотя после того, как он назначил прокурором Ленингорского района Давида Гурциева, я в нем разочаровалась. Но по мне лучше я буду ссориться с Битиевым, чем мириться с Собаевым».
Разочарование избирателей понятно. Все-таки назначение генпрокурора воспринималась вкупе с предвыборными обещаниями разредить надзор и следствие, предоставить парламенту возможность отправлять генпрокурора в отставку без обязательного согласия президента.
Напомним, один из наиболее тяжелых в череде политических кризисов, сопровождавших правление Анатолия Бибилова, был связан как раз с этой нормой закона. Когда парламентское большинство потребовало отставки генпрокурора как ответственного за похищения и пытки подозреваемых по политически мотивированным уголовным делам, президент отказал депутатам, сославшись на норму закона о прокуратуре, по которой только он вправе снимать с должности генпрокурора до истечения срока его полномочий.
На президентских выборах кандидат Алан Гаглоев пообещал устранить саму возможность подобных бесчинств: разделить прокуратуру на следствие и надзор над следствием, а также законодательно установить ответственность генпрокурора перед парламентом.
В контексте этих событий, конечно, от президента ждали иного кадрового решения.
Генпрокурора, чьи личные и профессиональные качества не вызывали бы в обществе сомнений, способного провести реформу прокуратуры и вернуть доверие общества к ведомству.
Увы, не случилось. Кажется, президент не решился на реформу прокуратуры, предпочел оставить этот силовой инструмент под рукой.
Это лишь один эпизод в череде разочарований избирателей, поддержавших Алана Гаглоева на выборах.
Дело даже не в том, насколько они справедливы, а в том, что они привели к дроблению его электората.
Необходимо понимать, что на выборах победил не Алан Гаглоев, а протестный электорат. Безусловно, из всех допущенных к выборам кандидатов от оппозиции он набрал больше всех голосов, и по праву занял кресло президента, но все же это была победа всех, кто устал от примитивного авторитаризма.
Ни у одного из оппозиционных кандидатов не было команды, способной решать политические задачи: предложить избирателю внятную программу развития, формировать общественное мнение, перетаскивать электорат на свою сторону.
Не возникла такая команда и после победы на выборах Алана Гаглоева. Не дождавшись внятной программы действий от президента, люди разошлись по узким группам интересов. За прошедшее лето в республике открылось пять новых политических партий.
В результате на парламентских выборах в июне 2024 года девять или десять партий будут претендовать на голоса избирателей, поддержавших Гаглоева в 2022 году, то есть условно на 56% голосов за вычетом тех, кто перешел в лагерь его оппонентов. Последних, кстати, немало.
Это еще один сюрприз прошедшего политического года – команда Анатолия Бибилова снова на подъеме, несмотря на колоссальные протестные настроения, предопределившие его поражение на президентских выборах. Эксперты считают шансы «Единой Осетии» наиболее высокими на предстоящих парламентских выборах.
Что до остальных партий, отмечают они, с высокой долей вероятности в заксобрание они пройдут с небольшим представительством – в один-три голоса. Скорее всего, и партия власти «Ныхас» не получит доминирующего положения в парламенте. В этой ситуации президенту ничего не остается, как пригласить к сотрудничеству небольшие фракции. В ходе итоговой пресс-конференции президент пообещал, что все политические силы, прошедшие в парламент, будут услышаны, вне зависимости от численности их фракций. Говорит депутат парламента Давид Санакоев:
«Произошло дробление протестного электората, поддержавшего Алана Гаглоева на президентских выборах. Открылось много партий, в каждой свои лидеры, свои планы на предстоящие выборы в парламент. В этой ситуации заявление президента выглядит, как приглашение к сотрудничеству. «Пестрый» состав заксобрания – это даже интереснее, чем если бы у президента (или у какой-то иной политической силы) был полностью подконтрольный парламент. По нашему опыту это рано или поздно приводит к кризисным ситуациям, потому что такая конфигурация власти не учитывает или не замечает непредставленной в парламенте части избирателей, а когда вдруг выясняется, что их довольно много, бывает уже поздно что-либо исправить.
– Как правило, это вдруг обнаруживается незадолго до выборов.
– Да. Поэтому хорошо, если в парламенте будут максимально представлены все сегменты нашего общества: бизнес, молодежь, ветераны, сельские жители, а не только две-три группы влияния, сосредоточенные на интересах своего лидера. И конечно, такая ситуация обязывает стороны к постоянному диалогу, к поиску компромиссов. Правда, чтобы это получилось, нужно выполнить одно необходимое условие. Необходимо снизить проходной барьер в парламент с 7% хотя бы до 3 или 2,5% и законодательно разрешить формирование избирательных блоков. Электорат слишком раздроблен, партии слишком молоды и неопытны, чтобы преодолеть действующую планку».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Форум