«Я здесь живу! – А я, по-вашему, здесь не живу?!..» – знаменитая перепалка героев фильма «Мимино» напоминает, что сосуществование в тесном пространстве гостиничного номера, как и Южного Кавказа, безостановочно генерирует сюжеты, которые в своем развитии сливаются в бесконечный гипертекст.
Многие комментаторы, повествуя о крахе самопровозглашенной «Республики Арцах», стремятся поставить точку, финализировать историю, но она тем не менее продолжается как история армянской общины Карабаха, азербайджанского государства, его отношений с Арменией, грядущей борьбы за Зангезурский коридор, конкуренции крупных держав и т. д. Эти сюжетные линии, словно притоки, впадают в реку, которая не пересохнет до тех пор, пока мы все здесь живем.
Позиция официального Тбилиси обтекаема и основана на т. н. Инициативе мирного соседства. Впервые премьер-министр Ираклий Гарибашвили представил ее зарубежной аудитории в 2021-м на 76-й сессии Генассамблеи ООН и в минувшую пятницу еще раз упомянул ее с той же трибуны, описывая сотрудничество трех южнокавказских стран как предпосылку «окончательного установления долгосрочного мира». Эксперты касаются этой инициативы изредка и обычно говорят о ней как о пустом контейнере, в который правительство складывает отдельные акты посредничества, идеи и заявления, чтобы придать им вид единой продуманной политики. Иные оценки едва ли возможны, когда о сущности инициативы повествуют предельно размытые формулировки, разбросанные по разным документам. В ежегодном отчете МИД за 2021 год сказано, что она «станет лучшим средством для практической реализации вместе с США и нашими европейскими партнерами региональных вопросов, представляющих совместный интерес. Очевидно, что есть ряд региональных вопросов, требующих немедленного реагирования всех трех стран Южного Кавказа, а также наших стратегических партнеров. Эти вопросы – обеспечение безопасности энергетических и транспортных коридоров, решение существующих конфликтов и поддержка архитектуры безопасности Черного моря». Московские эксперты, вероятно, увидят за данной формулировкой лишь желание Тбилиси следовать в кильватере западных игроков, повышая приоритетность своих проблем в их повестке, но возможны и иные прочтения. В тексте, опубликованном первым заместителем министра иностранных дел Лашей Дарсалия на сайте Дипломатического учебно-исследовательского института им. Левана Микеладзе, говорится, что «совместное стремление к миру, в том числе и путем укрепления экономических связей и связей между народами» в рамках упомянутой инициативы, «поможет странам Южного Кавказа создать независимую повестку, что освободит регион от нежелательных влияний и увеличит роль и влияние Южного Кавказа в основанном на правилах международном порядке». Одни могут обнаружить здесь воздействие турецких идей о создании системы региональных фильтров для внешних игроков, другие – отголоски «орбанизации» грузинской политики, третьи – лишь зияющую пустоту. Ускользающий смысл – стилистическая особенность «Доктрины хамелеона» (так ироничные публицисты иногда называют основу внешней политики Грузии), в рамках которой оппортунизм выдает себя за принципиальность. «Доктрина хамелеона все же не доктрина страуса», – пошутил пару лет назад один дипломат и вздохнул – не то чтобы тяжело, не то чтобы печально, но явно с каким-то подтекстом.
Заявления оппозиционных политиков по карабахской проблеме обычно мало отличаются от правительственных. Иногда они больше поддерживают Азербайджан, реже – Армению, но их формулировки почти всегда аккуратны, поскольку среди их избирателей есть как этнические армяне, так и азербайджанцы. Значительных изменений в общественном мнении по сравнению с осенью 2020-го не произошло, но они все же есть. В грузинских СМИ никто не горевал (возможно, были какие-то единичные исключения, но автор о них не знает) в связи с агонией самопровозглашенной Карабахской республики, поскольку она в свое время признала независимость сепаратистских образований на оккупированных Россией территориях Грузии, развивала сотрудничество с ними и в целом ретранслировала российское влияние в регионе. Азербайджан остается ключевым партнером Грузии – транзит энергоносителей и товаров с Востока на Запад резко увеличивает ее стратегическую ценность. Большинство грузинских комментаторов по-прежнему поддерживает Баку. Однако после начала «Лачинской блокады» (условно назовем ее так) параллельно ухудшению гуманитарной ситуации и ужесточению позиции стран ЕС по отношению к Азербайджану (в частности – Франции, влияние которой в Грузии достаточно велико), симпатии к армянам стали проявлять чаще. В отличие от политических оценок, основанных, прежде всего, на актуальном балансе сил, общественное мнение учитывает и гуманитарные аспекты, исторические, культурные, межличностные связи, а они в случае Грузии и Армении многообразны и достаточно крепки. Неизбежные в эпоху подъема национализма трения и конфликты между нарождавшейся армянской буржуазией с одной стороны и грузинским дворянством – с другой, которые проецировались и на иные группы населения, в целом были преодолены несмотря на афтершоки советского и постсоветского периода: за ними часто (но не всегда) угадывались провокации внешних сил. Когда на минувшей неделе жители Грузии увидели на экранах испуганных людей, которые не могли себя защитить, многие выразили сочувствие в социальных сетях вне связи с политической повесткой. Если же использовать известное в истории внешней политики разделение, расклад был примерно таким: реалисты почти в полном составе поддерживали Азербайджан, а часть идеалистов сопереживала армянам (не сепаратистским властям, а мирному населению, и реже – Николу Пашиняну).
Азербайджан провел молниеносную, отлично спланированную операцию. Военные и дипломатические издержки пока что кажутся наименьшими из возможных: успеху способствовало всестороннее содействие Турции (а внутри ЕС – Венгрии), высокий уровень подготовки и мотивации военных, опыт и обостренное чутье политического руководства, которое после серии «тестирующих» акций практически идеально выбрало момент для «однодневной войны». После 2020 года стратегическое положение непризнанной республики стало безнадежным, но она тем не менее сохраняла властные структуры и вооруженные формирования. Можно ли было с помощью зарубежных посредников обменять эти политические активы, которые стремительно обесценивались и буквально притягивали угрозу, на более весомые гарантии безопасности и развития, чем Баку готов предоставить сегодня? Эфемерный, но все же реальный шанс появился бы, если бы армянская сторона восприняла положение как смертельно опасное и, осознав свое бессилие, вопреки устаревшим после 2020-го стереотипам, прибегла к новой стратегии, основанной на «примыкании» (bandwagoning – ключевой термин в рамках теории Стивена Уолта) и парадоксально быстром сближении с источником угрозы – в конкретном случае с Азербайджаном и Турцией. Но видение по-прежнему опиралось на иллюзии о балансе влияний и его ошибочную оценку. Да и само словосочетание «армянская сторона» содержит в себе неоправданное упрощение. При ближайшем рассмотрении единый образ расслаивается – зачастую противоречащие друг другу устремления правительства Армении, карабахских лидеров, общественного мнения, запертого в клетке многочисленных табу, не позволяют говорить о существовании монолитного субъекта, способного последовательно проводить новую, крайне непопулярную политику. Премьер-министру Пашиняну, несмотря на реалистичные и достаточно решительные шаги навстречу Баку и Анкаре, вряд ли удалось бы обменять токсичные политические и военные активы непризнанной республики вкупе с ценным для визави зангезурским транзитом на твердые, подтвержденные глобальными акторами гарантии для жителей Карабаха, а также Армении и, возможно, выиграть время для присоединения к масштабным региональным проектам и сближения с Западом. Карабахские элиты и значительная часть лидеров мнения в Армении не были готовы к этому и, словно по инерции, продолжали надеяться и верить, что нужно продержаться еще чуть-чуть, пока баланс сил в регионе не изменится к лучшему, что спасет «арцахский проект».
Опасные иллюзии подпитывала позиция Москвы. Не только кремлевская пропаганда, но и многие российские эксперты выделяли в карабахском кейсе прежде всего вопрос своего статуса – их волновало, будет ли Россия «главным миротворцем», является ли она «главным посредником». Конструктивную риторику времен процветания Минской группы свернули, и конкуренция, чуть ли не спартакиада посредников описывалась в Москве как главное препятствие для создания гарантий безопасности. Видный специалист по карабахскому вопросу Томас де Ваал писал 9 августа в Engelsberg Ideas: «За последние месяцы карабахские армяне и Баку предприняли ряд попыток начать переговоры, но сложности на этом пути возникли практически сразу. Конфиденциальная встреча в Болгарии, планировавшаяся при посредничестве США, была отменена после того, как Россия потребовала от представителей карабахских армян не участвовать в ней. Не состоялись и ожидавшиеся переговоры в Словакии». Одержимость Москвы собственным статусом, некими эксклюзивными правами, стремление выглядеть великой державой на фоне ослабления позиций в регионе, которое началось еще до войны в Украине из-за усиления Турции и сопутствующего роста потенциала Азербайджана, создавала своеобразное облако иллюзий, и оно, несомненно, влияло на реалистичность оценок как российского, так и армянского политического и экспертного сообщества. Кому-то покажется, что Москва переоценила свои возможности, которые Азербайджан после консультаций с турецкими партнерами попросту проигнорировал. Но есть и иное мнение: Кремль сдал непризнанную Карабахскую республику вполне осознанно и обменял ее обесцененные активы на другие, более актуальные для него, выполнив в ходе операции роль если не хирурга, то анестезиолога.
Обострение отношений с западными странами, санкции, введенные ими против России, сделали Турцию жизненно важным партнером для Кремля в вопросе организации экспорта (и не только); ценность связей с Азербайджаном также повысилась, а с Арменией – скорее, наоборот. Перед фактической капитуляцией самопровозглашенной НКР в российских СМИ и соцсетях велась истеричная антиармянская кампания, ключевой идеей которой было наказание Пашиняна – а, по сути, избравшего его народа Армении – за сближение с Западом, и в какой-то момент многим показалось, что скоро в регионе произойдет что-то серьезное – тревожные нотки звучали все более отчетливо. Не исключено, что Кремль попросту отдал позицию, которую не собирался, да и не мог оборонять, получив взамен встречные уступки и «сохранение лица», по крайней мере, для внутренней аудитории. Его пропагандисты с удовлетворением рассуждают о «наказанных» армянах и о гуманной миссии российских миротворцев, хотя жителям Карабаха, они, возможно, запомнятся, прежде всего, в связи со спекуляцией востребованными в дни «лачинской блокады» товарами, которая замарала бы честь офицеров любой страны кроме нескольких отсталых, опустившихся деспотий. Но, как бы то ни было, русские все еще сохраняют определенные рычаги влияния на ситуацию и продолжают позиционировать свою дипломатию и миротворческий контингент в качестве единственных защитников карабахских армян, превращая их (в прямом смысле) в заложников своей политической игры.
«Анализ событий показывает, что те системы безопасности и те союзники, на которых мы долгое время надеялись, ставили задачу продемонстрировать нашу уязвимость и обосновать невозможность для армянского народа иметь независимое государство, – сказал вчера премьер-министр Армении Никол Пашинян. – Некоторые наши партнеры в деле демонстрации нашей уязвимости в сфере безопасности прилагают все больше усилий, ставя под угрозу не только внешнюю, но и внутреннюю безопасность и стабильность, нарушая все нормы дипломатической и межгосударственной этики, корректности вплоть до обязательств, закрепленных в договорах». По мнению премьера, «растет вероятность того, что для армянского населения Нагорного Карабаха оставление родины станет единственным вариантом для спасения своей жизни и самобытности. Ответственность за подобное развитие событий полностью ляжет на Азербайджан, проводящий политику этнических чисток, и российский миротворческий контингент», – заявил Пашинян.
Часть российских СМИ яростно и целенаправленно раскручивает тему грядущей этнической чистки в Карабахе. Она едва ли нужна Ильхаму Алиеву, в том числе и потому, что осложнит его отношения с Западом и создаст угрозу стратегическому партнерству со странами ЕС в вопросе поставки энергоносителей (и не только). Воздействие на эту болевую точку позволит влиять на «Большую игру», о которой так тоскуют в Кремле. Нестабильность – главный ресурс Москвы в нынешнем положении; манипулируя темой чистки лишь в информационном пространстве, она почти наверняка не сумеет заблокировать отдаление Армении от России. Теоретически российские силовики через свою многочисленную агентуру в Карабахе могут подтолкнуть радикальные группы к минно-диверсионным и другим силовым действиям против азербайджанцев, провоцируя резкую реакцию – как в виде порывов к «окончательному решению вопроса», так и организации мощной системы безопасности с десятками блокпостов, проверок, рейдов, которая самим фактом своего существования будет олицетворять для европейских критиков нарушение прав армянского населения. Даже Израиль, накопив за десятки лет огромный опыт, время от времени сталкивается с резким осуждением мер обеспечения безопасности. Если кто-то вновь примется целенаправленно расшатывать ситуацию в Карабахе, ошибки, вероятно, будут более грубыми, а их последствия – тяжкими.
После 2020 года самопровозглашенная республика не могла обеспечить безопасность своих жителей, а ее военно-политические структуры притягивали угрозу, как магнит, – Азербайджан все настойчивее требовал разоружения и расформирования. Военные эксперты полагали, что его армия без особых затруднений нанесет поражение плохо организованным отрядам противника, каждый час сопротивления которого увеличивал бы риски для мирных жителей – зачастую близких родственников армянских бойцов. Правительственные структуры по-прежнему обслуживали интересы местных боссов и их российских партнеров и будто бы игнорировали то обстоятельство, что политические претензии степанакертской верхушки после войны 2020-го вошли в непреодолимое противоречие с ее возможностями. Не исключено, что продолжение существования непризнанной НКР в таком виде в обозримом будущем привело бы к большей катастрофе, чем «однодневная война». Почти трехлетняя послевоенная пауза дала карабахским армянам и политическому классу Армении возможность адаптации и маневра, несмотря на жесткую позицию Азербайджана и расставленные Кремлем капканы. Но попытки переосмысления основ политики наталкивались на столь же ожесточенное сопротивление или молчаливое неприятие, как миротворческие инициативы президента Левона Тер-Петросяна в 1997-м. Эмоции и символы приковали общественное мнение к мироощущению, которое существовало до войны 2020 года, как Прометея к скале. Используя мифологическую метафору, можно вспомнить и о том, что греки сто лет назад проиграли туркам во многом из-за отсутствия реалистичного видения послевоенного устройства региона, столь важного для великих держав, впрочем, в пылу схватки трудно понять, когда следует остановиться и где податься назад.
Небольшое отступление: на минувшей неделе мэрия Рустави торжественно объявила, что у въезда в город идет монтаж монумента «Кони свободы». Многострадальных скакунов заказали в 1998-м и установили в 2003-м. Горожане ворчали по поводу того, что кони были повернуты мордами к Тбилиси, а к Рустави – противоположной стороной, их смущали и анатомические детали. Местные политики гневно восклицали, что на непарнокопытных потрачена то ли половина, то ли треть городского бюджета; также выяснилось, что коней должно было быть три, а не два, но одного почему-то секвестрировали. 2005-м скульптор обратился в суд, требуя покрыть задолженность, и затем пришел к соглашению с властями о поэтапной выплате – сумма позволила депутатам устроить новое эмоциональное цунами. В 2009-м коней убрали, и многие жители предсказуемо принялись тосковать по утраченному символу (порой те же самые, которые посмеивались над ним). Теперь коней снова устанавливают, и все вернется на круги своя – и шутки, и обвинения в коррупции, и критика с эстетических позиций. При этом монумент посвящен одной из самых возвышенных идей в истории нации и всего человечества – порыву к свободе; живущая в округе детвора, несомненно, будет заворожена стремительным бегом двух могучих фигур, но взрослые, зная о скандальной подоплеке, скорее вспомнят о ней, чем о высоких чувствах. Как бы то ни было, пытаясь осуществить или хотя бы запечатлеть великую идею, следует привести свое внутреннее состояние в соответствие с ней. Наверное, когда-нибудь карабахские армяне начнут разбираться, чему служили элиты самопровозглашенной республики, по крайней мере, в последние годы – идее или своим (а также кремлевским) интересам, обогащению, откровенно мафиозной практике управления, превращению карабахского фактора в ресурс в политической борьбе в Армении и т. д. Самопровозглашенная республика не говорила с внешним миром и, прежде всего, – с Европой на языке свободы и демократических ценностей, защиты прав человека от угрожающей им деспотии, предпочитая архаичную риторику разгоряченного национализма, которая отпугивала многих зарубежных друзей армян. Идея освобождения, лишенная духа освобождения, едва ли принесет больше пользы, чем пафосный монумент.
Еще одно знаковое заявление Пашиняна: «Сегодня мы живем в трудные времена, испытываем невыразимые физические и психологические страдания. Однако важно понимать, почему мы должны пройти по этому пути испытаний. Сказать, что во имя независимости – значит, сказать хоть большую, но не самую важную часть правды. Потому что независимость, какой бы высокой целью она ни была, на самом деле является средством достижения еще более высокой цели. Речь идет о счастье наших будущих поколений… Необходим мир, то есть свободная от конфликтов обстановка. Мир является фактором, который обеспечивает и гарантирует безопасность, а также независимость и суверенитет. Многие считают, что в этой напряженной региональной обстановке, в условиях периодических военных столкновений говорить о мире неадекватно. Но прежде всего в этих условиях нужно ценить мир, и вовсе не нужно путать мир с перемирием или прекращением огня. Мир – это среда, свободная от конфликтов, межгосударственных, межэтнических конфликтов... И мы должны пройти этот путь ради независимости, ради государственности, ради будущего».
Разумеется, Пашинян не мог назвать самопровозглашенную Карабахскую республику и тем более идеологию «Миацум» первоисточником конфликтов, которые ставят под удар армянскую государственность. Часть комментаторов в Тбилиси поспешила (мы всегда спешим) описать грядущие перспективы. Оптимисты говорят о скором рывке Армении на Запад и сотрудничестве Грузии с ней в новом евроинтеграционном тандеме, пессимисты бурчат, что гипотетический зангезурский транзит потеснит грузинский. Сложно сказать, кто из них более далек от реальности. Нынешнее положение Армении по-прежнему исключает резкие движения – помимо преодоления инерции общественного мнения, ее правительству придется учитывать все еще существующую зависимость от России в сфере экономики и безопасности (второе слово давно пора брать в кавычки), членство в ОДКБ и ЕЭП, ситуацию с армянами Карабаха, многие из которых готовятся к переселению, влияние Кремля на настроения в республике. И политическая память, и элементарная осторожность вряд ли позволят Еревану быстро решить все спорные вопросы с Азербайджаном и Турцией, чувствующими прилив энергии, тогда как выработка и имплементация новой стратегии ЕС по Армении потребует определенного времени. Разворот с Севера на Запад, вероятно, будет относительно медленным. Что же касается гипотетического зангезурского транзита, комментаторы, пугающие грузинскую публику, обычно не обращают внимания на состояние инфраструктуры в том районе, экономические и политические риски, удаленность от морских портов, и, кажется, не умеют работать с калькулятором. Наверное, пройдут десятилетия, прежде чем можно будет говорить о какой-то конкуренции. Все эти рассуждения, по сути, маскируют желание перепрыгнуть из одного сюжета, который почему-то считается завершенным, в другой, сулящий новые переживания и острые ощущения. Но лучше вернуться к первоначальной метафоре политического процесса как реки с непрерывным потоком взаимосвязанных сюжетных линий.
Всем нам приходилось слышать восторженные рассказы о врачах, которые спасали пациентов при помощи подручных средств, каких-нибудь авторучек и ниток, спецназовцах, превращавших пуговицы и зубочистки в смертоносное оружие, механиках, собиравших двигатели чуть ли не из мочалок и палок. Такие люди действительно есть, и им свойственен особый взгляд на мир – они видят ресурс в каждом предмете или природном явлении и не боятся использовать их. Успешная внешняя политика, особенно в случае небольшой страны, требует именно такого мировосприятия. И когда вслед за изменением обстановки мы начинаем рассуждать о новых возможностях, важно понимать, что они в несколько ином виде существовали и в прежней ситуации, но мы не обращали на них внимания.
В последние дни в СМИ и социальных сетях региона появляется много текстов, эксплуатирующих постулат «Горе побежденным!» Их авторы обычно завуалировано, а иногда и прямо пишут о том, что сейчас все заинтересованные страны воспользуются тяжелейшим положением Армении и она будет вынуждена сделать то-то и уступить там-то. Стремление извлечь максимум бонусов из временной слабости визави можно назвать естественным, но не дальновидным – история российской политики на украинском направлении наглядно иллюстрирует это. Чужая слабость – очень токсичный, даже радиоактивный ресурс, и лучше исходить из стратегической перспективы.
Грузины иногда шутят о доктринах хамелеона и страуса, но тем не менее сумели выстроить с Азербайджаном, Арменией и Турцией тесные партнерские отношения, которые зачастую считают дружественными. Это малозаметный, но важный ресурс – он позволяет конструировать образы мирного будущего, выступать с интеграционными инициативами и привносить в межгосударственные отношения нечто большее, чем голый, искрящийся от внутреннего напряжения прагматизм с жаждой немедленной выгоды. Именно с этой позиции сегодня необходимо протянуть руку Армении – речь не только о совместных проектах правительств, бизнесменов или демократических организаций, но и о сопереживании людей, которые помнят, что такое горечь поражения и мучительное ощущение изоляции от будущего и самой жизни. Поступить так нужно не вопреки дружбе с Азербайджаном и Турцией, а во имя новой архитектуры безопасности (для всех) и тех ценностей, которые делают внешнюю политику более глубокой и эффективной, чем перевод примитивных трайбалистских лозунгов на язык высокой дипломатии. Что еще можно назвать «Инициативой мирного соседства»? Следует оглянуться на столетия сосуществования, в котором было намного больше хорошего, чем плохого, и убедиться, что это лучший выбор.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
Форум