Сегодня и завтра, 15 и 16 марта, в Абхазии прошли и будут проходить памятные мероприятия, посвященные 30-й годовщине мартовской наступательной операции в Отечественной войне народа Абхазии 1992-1993 гг.
Неудавшееся мартовское наступление на Сухум – это одна из самых трагических (222 погибших, 23 пропавших без вести, что гораздо выше потерь во всех остальных военных операциях) и вместе с тем героических страниц Отечественной войны народа Абхазии.
Вчера на обоих абхазских телеканалах в который уже раз демонстрировались видеокадры, которые снимала в войну, следуя за бойцами РА и записывая их рассказы о происходящем, Тали Джопуа. А в последние годы неизменно появляются и тексты в соцсетях, посвященные таким памятным датам. Несколько дней назад в моей фейсбучной ленте появился текст документального рассказа Героя Абхазии Автандила Гарцкия «Мы за Гумистой», написанный вскоре после его участия в качестве командира батальона в мартовской наступательной операции, но напечатанный спустя уже немало лет после войны. Начал его перечитывать будто заново – и, конечно же, вспоминать, как познакомился с Гарцкия, когда он, раненный, лежал в марте в Гудаутском госпитале. Автандил не мог тогда писать, хотя до этого во время войны уже не раз сам публиковался в местной прессе со своими фронтовыми заметками, но ему, судя по всему, хотелось тогда побыстрее поделиться с читательской аудиторией увиденным и пережитым.
Я помнил, что через пару дней после этой встречи в госпитале напечатал в газете «Республика Абхазия», где тогда работал, публикацию о рассказанном Автандилом. Решил перечитать и ее – благо, несколько лет назад Академия наук Абхазии и АбИГИ выпустили огромный том с текстами этой газеты военного времени, и там ее легко было найти. Каково же было мое удивление, когда увидел, что публикация «Трое суток на том берегу», вышедшая в номере от 25 марта 1993 года, написана в соавторстве с моей коллегой по редакции Заирой Цвижба. Да, так уж устроена человеческая память: в отличие от запечатленного письменно – в книге, газете, интернете, – она хранит не все подряд, а выборочно, кусочками. Позвонил Заире Цвижба, которая жива-здорова и работает в той же «Республике Абхазия». Она тоже удивилась, так как не помнила нашего соавторства. Но вспомнила, что тоже разговаривала с Автандилом и его боевыми друзьями в госпитальной палате. В конце концов, мы сошлись на том, что посещали его порознь, но потом решили объединить написанное в одной газетной публикации.
И вот, исходя из того, что лучше доверять напечатанному на газетной бумаге тридцать лет назад, чем своей памяти, приведу несколько фрагментов из того текста:
«Мы знали, что этот худощавый рыжебородый 33-летний парень, в речи – прямой до резкости, уходит вместе с остальными бойцами в битву за освобождение нашей столицы… В ясный солнечный день 23 марта мы сидим у койки Автандила в палате Гудаутского госпиталя и разговариваем с ним. К счастью, ранения у него легкие – в кисть правой руки и в ногу. Ранило осколками, когда при переправе назад через Гумисту, уже на нашем берегу, попал со своими ребятами под минометный огонь. Рядом в палате лежат раненые бойцы, совсем молодые, которые вместе с ним трое суток на том берегу «смерти смотрели в лицо»… «Прямо перед атакой, – рассказывает Автандил, – Фридон Авидзба, тот, который потом погиб, поручил мне командовать батальоном. Переправились через Гумисту мы около двух часов ночи, и переправились почти без потерь… Мы быстро выдвинулись к шоссейной дороге, в том месте в селе Ачадара, где у развилки установлено известное всем водителям придорожное зеркало. Из ряда домов у подножья сопки на той стороне дороги выбили посты противника и расположились там. Позиция была удобна тем, что нас могли охватить только с двух, но не более сторон. Собрались там разрозненные группы из разных батальонов. Были отряды «Беркут», «Град», «Эвкалипт». Взвод Мераба Кове, который потом погиб… Отряд Джона Агрба, Закана Маршания, которые пропали без вести... Всего около 160 человек, командование которыми принял я. Да, был еще там взвод из армянского батальона имени Баграмяна – очень хорошо ребята держались... Арзамет Тарба погиб, когда прикрывал из танкового пулемета, снятого с БМП, наших ребят, которые гранатометами пытались остановить танки. Прекрасный парень был. 21 год, первый бой принял – и ничего не боялся. «Не бойтесь, – все повторял, – меня не убьют». Умер мгновенно. Крик умирающей птицы – и все. Пуля попала ему в шейный позвонок. Это было днем 18-го… Мы держались там трое суток. Нам говорили по рации: «Держитесь», – и мы держалась. Верили, что вот-вот пойдут новые наши подразделения... Ни грамма хлеба, ни глотка воды. Питались гнилыми мандаринами и апельсинами…
– Как вы выбирались назад?
– Тоже ночью. На 19-е. До Гумисты было что-то около километра, но преодолеть его с ранеными было непросто. У реки наша разведгруппа Гены Маргания наткнулась на противника, хорошо, что выслали ее вперед. Выходили к переправе с боями. Некоторые побросали раненых. Знаю здоровых ребят, которые тащили по два-три автомата, а вот на раненых «сил не хватило». Был такой момент, что бросили пятерых раненых. И вот Алмасхан Лакоба – вот он здесь лежит – нес, тащил этих ребят… На берегу нам обещали помочь, но... Вот ребята, которые нас действительно встретили, помогали переправиться – я их фамилии записал – Джопуа Тамаз, братья Квадзбая – Гела и Роберт, Арсалия, Тужба Сосо… Многие раненые умерли во время переправы от переохлаждения… Войну выигрывают умные, смелые и решительные люди. Если мы все будем действовать так, то, безусловно, победим. А если будешь парализован страхом, то и себя опозоришь, и других погубишь. На что надеются некоторые, я просто не знаю, – покрасоваться перед знакомыми в форме и все? Нам не хватает дисциплины, многим интеллектуального уровня, не хватает смелых, решительных младших командиров – командиров отделений, взводов, рот и их заместителей, чтобы могли в любой момент заменить выбывших из строя. Это в старших командирах у нас дефицита нет и не будет... Нужно друг друга подталкивать, чувствовать локоть товарища, чтобы никто не ощущал себя одиноким… Я, может, больше, всех хочу жить, но я знаю – мы погибаем за святое дело. Человеку не дано жить 200 лет, кто знает – может, завтра он погибнет в автоаварии. А у меня такое чувство, что тех, из-за кого мы вернулись, Бог накажет… Мы не сломлены, можете не сомневаться. У нас сейчас обострены все чувства. Мы готовы снова идти в бой, лишь бы вылечиться поскорей…»
Арзамет Тарба, о котором рассказывал Автандил, – это сын Гули Кичба, которая все послевоенное время возглавляет общественную организацию «Матери Абхазии – за мир и социальную справедливость», а в последние годы – и Общественную палату республики.
Сегодня утром, спустя тридцать лет, я позвонил Автандилу Гарцкия. Конечно, мы не раз общались с ним в течение всего этого времени – и когда после войны я редактировал журнал «Абаза» и опубликовал в нем несколько его талантливых рассказов разной тематики, и когда во второй половине десятых годов он работал министром по туризму республики… Но повторю ту же мысль о свойствах нашей памяти: он тоже не помнил, как мы с Заирой Цвижба его навещали в госпитале, вместе или порознь. Скажу больше, мне почему-то казалось, что Автандил напечатал свой документальный рассказ «Мы за Гумистой» (сам он его называет «хроникой») в одной из газет во время войны, но оказалось иначе:
«Я эту хронику написал в госпитале, а потом дал матери своей. И вот дома где-то лежала рукопись, лет двадцать я не мог найти ее, а потом мы нашли. Я ее опубликовал впервые где-то в 13-м году.
– Что ты говоришь!.. Очень, конечно, ярко написано.
– Я выложил в текст в «Фейсбуке», потому что стали мне звонить: эти книжки кончились, две тысячи экземпляров было. Выпустила Эсма Квициния такая… Вчера меня пригласили – Абхазо-абазинский конгресс провел встречу в гагрской школе. Вчера мы там были – как раз вот по мартовской операции, и очень много вопросов дети мне задавали».
Мы заговорили о том, как сложилась судьба людей, которых он описывал в своей хронике, кто из них жив. Я сказал:
«Ну, Гена Маргания – он известный человек, я знаю его. А вот Алмасхан Лакоба тут фигурирует…
– Алмасхан Лакоба умер лет десять назад. Закан Маршания погиб.
– Или он пропал без вести тогда?
– Он пропал без вести, но потом его тело нашли и захоронили. Кто жив – я тебе скажу. Но не большинство… Вот Руслан Ладария, герой – ты его знаешь, наверное. Есть ребята, которые живы, безусловно».
Ну, а теперь хочу привести еще пару фрагментов из небольшой книги Автандила Гарцкия «Мы за Гумистой», которую он издал спустя двадцать лет после написания:
«Наше положение с каждым часом усугублялось. Грузины обстреливали нас постоянно и в какой-то момент прижали к сопке. Я понимал, что все пошло не так, но сказать об этом открыто я не мог, тем более что приказа никто не отменял. Стоим на месте и отражаем атаки. Ни команды «вперед», ни команды «назад». «Штурм» называется. Пошли бы все вместе – уже в центре города дрались. Зачем надо было делить отряды на эшелоны? Тем временем грузины решили окружить нас и для начала взять в плен.
– Абхазы, сдавайтесь! – кричали они со всех сторон. – Сдавайтесь, вашу маму, все равно не уйдете. Кто сдастся, тому Шеварднадзе обещает помилование.
Известный метод психологического давления, рассчитанный на слабонервных. Тем не менее на некоторых это подействовало. Один из тех, кто прятался в подвале, где лежали раненые, заикаясь, дрожащим голосом произнес:
– Послушайте, у меня есть белая майка. Давайте привяжем ее к палке и сдадимся. Я думаю, они не будут стрелять в пленных.
Почти в ту же секунду он отлетел в угол, получив удар прикладом по шее. Это был Алмасхан Лакоба, который еще не остыл после полученного ранения навылет, и слова, произнесенные каким-то трусом, взбесили его.
– Ах, ты, сука…Ты что думаешь, падла, что у тебя одного белая майка есть? Лучше пошел бы наверх и помог чем-нибудь. Жаль такие, как ты, не погибают. Зато какие басни ты будешь рассказывать после войны своим детям, если они у тебя родятся…Скажешь еще слово, останешься без наследства…
Больше в подвале никто не изъявил желания предложить свое нижнее белье для того, чтобы сдаться в плен…
Даур Зухба залез в БМП и наблюдал за противником в триплексы, а я смотрел в бинокль в небольшое отверстие, которое было на воротах гаража рядом с верхней петлей… Прямо напротив нас, если смотреть в сторону Гумисты и немного левее, человек пятнадцать забежали в стоящий рядом с домом сарай. Расстояние метров двести. Неужели Даур не видит их, мелькнула мысль, и в это же мгновение послышались из БМП шесть выстрелов один за другим. Сарай сразу загорелся, и оттуда стали кричать «мишвелет», прося о помощи. Для уверенности Даур выстрелил туда еще несколько раз и еще по одному снаряду в каждый из близлежащих домов. Со стороны складывалось впечатление, что пушка его БМП стреляет автоматически. Тогда многие решили, что он тем самым обратил на себя внимание и что теперь нам точно несдобровать. Но другого выхода не было. На своем фланге Даур Зухба уничтожал все, что может ходить и ползать. И если бы не он, кто знает, как сложилась бы наша судьба в тот день. Как-то у него все получалось, будто это был профессионал».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Форум